что она проделала со своими избранными. Они встали на колени, сами, добровольно и даже молча. Но кто бы знал, чего мне это стоило! Тысячи криков их боли, тысячи выслушанных проклятий, тысячи капель крови повсюду. Я порола их за все! За каждое слово, за каждый жест, даже за неправильные мысли! Жестоко, с каждым днем увеличивая количество ударов за одни и те же провинности. И они сдались. Приказы теперь выполнялись беспрекословно, лишь бы не снова боль и плеть. Но какая дикая, непримиримая ненависть теперь горела в их глазах! Какая ярость зажигала их мысли! И это было больно. Я ревела ночами в подушку, пытаясь понять, почему все так неправильно и где облажалась в начале, что они меня ни в грош не ставили, сделав служанку для них. Я оплакивала каждый их крик, каждый стон боли.
Не хочу так жить! Ненавижу!
– Хорошо милая. Перейдем на следующий уровень, – понимающе улыбнулась бабушка, глядя в мои потухшие глаза. Она приказала своим близнецам не просто встать на колени, а медленно и красиво снять рубашки, встать на колени и сверкать на нее восторженными взглядами, полными томного желания.
Я отчаянно махнула рукой и пошла выбивать из взглядов собственных близнецов потоки восторженности. Это удалось мне далеко не сразу, а лишь лет через пять. Их взгляды теперь могли выражать восторженность, бескрайнюю любовь, желание, да что угодно по моему приказу. А мне становилось только больнее. Избранные – это часть меня. Я ощущаю их боль как свою, а от их ненависти уже готова сойти с ума. Мне так плохо… Но я не должна им показывать свою слабость. Больше нет. В прошлом году они опять опозорили меня на дне рождения моей подруги, дружно швырнув в меня праздничный торт. Но зато больше не обзывались. Нет. Теперь они молчали. Всегда.
– А теперь давай вот это. – Близнецы бабули, повернувшись друг к другу, начали страстно целоваться. Я скептически осмотрела предложенную сцену.
– А это зачем? – нахмурилась я.
– Потому что это красиво. И позволяет им стать ближе, сплоченнее, раскованнее. Это очень важно на самом деле, хотя сейчас ты, возможно, этого и не поймешь. Потом объясню.
Я снова кивнула и пошла выполнять новую миссию. Просто квест – приручи черта. Да и того, наверное, легче было бы приручить, чем этих двух злюк. К матери я их больше не отпускала по совету бабушки. И от этого они бесились еще больше, создавая мне непредвиденные проблемы. То чай пересластят, то салат пересолят, то кофе на меня выльют, то горящие угли на волосы просыпят. И все это настолько «нечаянно», что мой зубовный скрежет, наверное, было слышно на другом конце планеты. Но я терпела. Молча порола их за такие «нечаянно» и терпела, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше отсюда и никогда не быть наследницей королевской крови с обязательной кучкой избранных.
– Мрак, – обратила я на себя внимание избранного, добавляющего в мою кружку уже пятую лишнюю ложку сахара с абсолютно невинным видом. – Поцелуй Адама. – У обоих из рук выпали все предметы. Чай разлился по столу.
Плевать, все равно я бы его пить не стала.
Адам же грохнул какую-то дико старинную вазу с цветочным орнаментом, вытирая пыль в комнате.
– Я жду, – непреклонно отозвалась, глядя на их ошарашенные моськи. Изумрудные глаза блестели яростью и гневом, лица отчаянно перекошены. Но квест есть квест. – За вазу потом отдельно выпишу и за чай тоже. – Я же говорила, что теперь порю их за все, что можно и нельзя? Да? Ну повторю еще раз.
Мрак все с тем же перекошенным гневом лицом подошел к застывшему брату и быстро чмокнул того в щеку.
– В губы, с языком, – попросила я, сама наливая себе чай из чайника. Тьфу! Ну и гадость они заварили! Кто эти помои будет пить? Брезгливо отставила кружку в сторону.
– А задницами тебе не потереться? – выплюнул Мрак, просверливая взглядом во мне дырку.
– Отличная идея. Тритесь, – кивнула я с абсолютно серьезным видом, показывая, что и на этот раз не шучу.
– Маленькая испорченная дрянь! – завизжал Мрак, расшвыривая кухонный сервиз во все стороны. В комнате раздался звон битой посуды. Жаль. Красивый был сервиз. Адам помог брату, расшвыряв по комнате мою коллекцию фарфоровых статуэток. Я изо всех сил сдерживала рвавшиеся на волю слезы, пытаясь не выдать, как мне плохо. Ну за что вы так со мной? Я же старалась как лучше, всегда! А теперь… вы меня ненавидите, а я вас и свою жалкую жизнь.
– Четыреста плетей, – посчитала принесенный урон в меньшую сторону. Знали бы, сколько стоили эти статуэтки, никогда бы не рассчитались. Пришлось бы до смерти забить. – Целуй! – упрямо повторила приказ. – Или будет пятьсот. Каждому.
Выполняйте уже, олухи! Я не хочу вас калечить, а придется, если не повинуетесь! Оба смотрели на меня, гневно раздувая ноздри с отчаянной ненавистью в глазах. Прикрыла глаза, повторяя мантру про себя: «Больше я не ваша девочка на побегушках, выполняющая любые желания по первому слову. Больше я не поведусь на ваши милые глазки и жалобные моськи. Больше не позволю над собой издеваться! Я взрослая, умная, я будущая королева, я смогу если не приручить вас, то хотя бы заткнуть!»
Спустя пять минут они все еще не целовались, стоя в прежних позах.
– Как хотите, – равнодушно пожала плечами. Мантра помогла. Она всегда помогала собраться с мыслями и вспомнить, почему я так себя веду.
Этим же вечером я забила их до полусмерти, выдав каждому положенную сумму. Под конец они даже умоляли меня остановиться, но я была непреклонна. Нельзя баловать, нельзя поощрять нытье, нельзя идти на поводу. Это я запомнила. Жизнь преподала мне жестокий урок. Они отлеживались почти месяц, не желая, а может, и не имея возможности встать с кровати. Я не вникала, просто отдыхая от этого кошмара, свалив из дворца на море вместе с одной своей подругой и ее избранными, которыми она любезно согласилась поделиться, чтобы я не умерла с голоду.
По приезду мои избранные повели себя на удивление странно. Сами встали на колени, подали мне нормальный чай, даже в комнате убрали и разложили мои вещи по местам.
– Что происходит? – лениво поинтересовалась, внутренне замирая от каждого их движения. Что с ними? Что за приступ послушания? Кажется, что стоит закрыть глаза, и мне на голову снова выльются потоки кипятка из чайника, или прилетит чем-нибудь тяжелым. Где подлянка?
– Мы поняли свою ошибку. Прости нас, пожалуйста, – произнес Адам, вновь добровольно вставая на колени. – И предлагаем тебе перемирие. Мы будем слушаться, а ты перестанешь пороть нас за каждый пустяк. Просто объяснишь, в чем мы неправы, и мы больше не станем так делать.
Подозрительно
