сонно заливали пустую улицу (и как я писал выше единственную). В окнах одноэтажных домиков не горел свет. Единственный в округе магазин, который я нашел, был закрыт. Не было ни одного праздно шатающегося прохожего. Ни одной мимо проезжающей машины. Ни одного звука. Было слышно только вялое трещание сверчков и чмоканье моих подгорелых ботинок по мокрому от дождя асфальту. Но город не был заброшенным. Всё говорило о том, что за ним ухаживают с особой любовью: дома были ярко раскрашены каждый в свой цвет, рядом припаркованы маленькие машины “жуки”, газоны и кустики причудливо подстрижены в виде разных животных, под ногами лежал новый, идеально ровный асфальт, на котором блестели крупные капли дождя.
Меня одолевало два чувства: страха — полное отсутствие признаков жизни казалось подозрительным, необъяснимым и походило на начало фильма ужасов, и разочарования — я безуспешно протопал весь день, никого не нашел и понимал, что теперь придется топать обратно (от этой мысли ноги завывали от боли). Но я решил обойти весь городок в надежде все-таки найти помощь.
Учитывая все содержимое F, что я перечислил ранее, то прошел город я быстро и минут через 15 уперся в окраину города — парк. В парке (о, неужели!) людей не было тоже. К тому же не было и фонарей — только одинокий луч тускло горел впереди. Я пошел, прости Господи, на свет.
Глаза привыкли к темноте и я мог спокойно идти по тропке, рассматривая очертания рядом растущих деревьев, кустов и цветов. Вообще город был очень зеленым, некоторых видов растений я никогда не видел и не знал, что такие существуют. К тому же вокруг стоял приятный запах — смесь свежескошенной травы, ароматных цветов и сырой земли. Но был и еще один. Чем ближе я подходил к лучу света, тем сильнее до меня доносился очень знакомый аромат. От него по телу растекалось тепло. Он меня успокаивал. Благодаря ему я проникся к этой безлюдной темноте парка и почувствовал себя в безопасности.
Подойдя на достаточное расстояние, я увидел, что луч — это фонарь, который сверху освещает большое, пушистое дерево, похожее на клен. Только вместо зеленый листьев на нем росли фиолетовые цветы. Под деревом стояла деревянная скамейка, на которой (о, неужели!) сидел человек! Я радостно рванул к нему. Этим долгожданным созданием божиим оказался старик. Голова его склонилась к груди, морщинистые руки были собраны на животе, одна нога вальяжно лежала на другой. Тихое похрапывание внесло ясность — старик спит. Я очень хотел схватить его за грудки и растормошить. Но я не решился на столь дерзкий поступок. Тем более я устал и не чувствовал ног. Я громко бухнулся на скамейку рядом со спящим (в надежде этим его разбудить).
По его одежде я понял, что он не бродяга. На старике был темно-серый пиджак в полоску из тонкой шерсти, который вместе с хозяином повидал многое: слегка растянутый, с потертыми рукавами и единственной пуговицей, висевшей на нитке и вот-вот готовой сорваться в небытие. Под пиджаком был свитер (да, в июне) с непонятным фиолетовым узором. Серые брюки в полоску были слегка коротковаты и открывали его высокие фиолетовые носки. На старике были черные ботинки и серая шляпа, спущенная на нос. В общем вид был странный, но опрятный.
Мне не давал покоя этот знакомый запах, который тут был особенно силен. Такой успокаивающий — ему хотелось довериться и унестись мыслями в приятные воспоминания; освежающе-прохладный — в нос словно попадал холодок и будоражил все тело; аромат, который впитал в себя всю душевную теплоту, будто это был запах любимого человека. Это знакомое дыхание полотно висело в воздухе. Я начал вертеться по сторонам, чтобы найти источник, а затем запрокинул голову наверх. Надо мной висели фиолетовые звезды — цветы, которые мелкими, пушистыми гроздьями росли на дереве, которое укрывало сверху нашу скамейку. Фонарь подсвечивал цветы, и они на фоне темно-синего неба горели холодным фиолетовым огнем.
— Да, прекрасное дерево. — услышал я рядом хриплый, сонный голос. Повернув голову я увидел, что старик так же как и я смотрел наверх. — Единственное в своем роде.
— Извините, сэр, я разбудил Вас. — сказал я. — Меня зовут Джон. — я протянул руку, старик медленно оторвал голову от просмотра цветочного неба, быстренько потряс мою ручонку и снова мечтательно запрокинул голову. Меня удивила не его безразличная реакция, а то, как он посмотрел на меня. На его лице были две противоположные эмоции, которые причудливым образом очень ему шли, но другому бы человеку придали вид сумасшедшего. Тут было и удивление, как будто до этого он не спал и разговаривал сам с собой, а я как по волшебству вырос перед ним из под земли со словами “Меня зовут Джон”. Но вместе с тем в глазах старика была озорная искорка, какая-то добрая насмешка, будто он только что разыграл меня и был очень этому рад.
— Сэр, мне нужна помощь. Я ехал по шоссе 22L и моя машина сломалась. Может быть Вы подскажите, где я могу найти механика вашем городе? Или магазин запчастей? Или отель на крайний случай, где можно переночевать?
— А ты знаешь, что это за дерево? — спросил старик, проигнорировав мои вопросы.
— Нет, не знаю. Извините, может Вы все-таки скажите, кто тут может мне помочь?!
— Это лавандовое дерево. — сказал он медленно и поучительно, а затем посмотрел на меня.
— Лавандовое? — я запрокинул голову наверх и действительно, это же были цветки лаванды, как я мог их не узнать! — А, вот что это за знакомый запах! Это лаванда! Точно! Я первый раз вижу, чтобы лаванда росла на дереве.
— Да, лаванда растет на дереве, но только на этом и только здесь. Такое дерево только одно. Оно прекрасно, и ему очень-очень много лет. Люблю так приходить к нему, сидеть, наблюдать, размышлять, вспоминать…
— Сэр, дерево и вправду прекрасное, но не скажите ли Вы, где здесь у вас можно найти механика? Мне нужно вернуться к машине, если она ещё конечно стоит на шоссе…
— Джон, ты разве не заметил, что все спят?
— Ну Вы же не спите!
— Это потому что ты меня разбудил.
— Прекрасно! — я вскочил со скамейки. — И что мне делать? Бред какой-то! Все тут спят! Нельзя что ли какого-то разбудить?
