Будто все, что обрывками всплывало в памяти, случилось довольно давно – где-то там, в другой жизни. А после этого еще много чего успело произойти, но все, что произошло уже здесь, в новой жизни, было покрыто еще большим туманом. У Марты была догадка, почему в ее голове такая каша – ее чем-то опоили. Ей бы выспаться – и все прояснится.
– Я не помню, Ваша Светлость, – выдала она чистосердечное признание. Хотя возможно, было бы лучше на всякий случай соврать. Мол, не была я ни на каких болотах.
Тень снова шевельнулась – двинулась в сторону Марты, и теперь, наконец-то, она смогла получше рассмотреть своего собеседника. У него светло-каштановые волосы, короткие жесткие – такие бывают у упрямцев, умный уверенный взгляд. Глаза в тусклом свете лампы кажутся темными, грозовыми, но не исключено, что в солнечный день они становятся серыми, или даже синими. В чертах его лица застыла мужественность, основательность, и даже какая-то фундаментальность. И только губы, не улыбающиеся, но и не сжатые в узкую презрительную полоску, выдавали, что этот человек умеет быть не только суровым.
Красивый мужчина... и совершенно незнакомый. Марте не удалось его вспомнить.
Хоть в голосе и проскакивали знакомые будоражащие нотки, но это лицо она видела впервые.
– Не помнишь, что делала на болотах? – переспросил он, остановившись в шаге от нее.
– Нет, Ваша Светлость, – Марта без страха взглянула в его глаза. Хм, а ведь они действительно синие. Но их нельзя было сравнить с безбрежным безмятежным небом. Ой, нет. Там до безмятежности далеко. Этому мужчине больше подошло бы обращение не Светлость, а Мрачность. Чем-то он озадачен, что-то его тяготит и тревожит.
– Догадываюсь, почему не помнишь, – его взгляд отпустил глаза Марты и скользнул выше, упершись в ее лоб.
Ей стало немного не по себе. Что он там, у нее на лбу, разглядел такого особенного? Рука Марты сама потянулась к голове и тут же нащупала тонкий эластичный обруч. Настолько мягкий, что до этого момента она даже и не ощущала его. Неужели дело действительно в этой чертовой штуковине и, если ее снять, в голове сразу же прояснится? Марта попыталась немедленно избавиться от обруча, но не тут-то было – он словно приклеился к коже. Не получалось не то что снять, а хотя бы на миллиметр сдвинуть его или повернуть. Но как-то же Бабай избавил Марту от похожей штуковины, которая обхватывала щиколотку?
– Помогите, Ваша Светлость, – Марте не удалось скрыть ноток возмущения.
Если он считает, что именно обруч туманит ей голову, почему не снимет его. Чутье подсказывало, что он знает, как это сделать.
– Не нужно, – мужская рука мягко, но уверено пресекла безуспешные попытки избавиться от обруча. – Пусть пока будет. Так безопаснее. Тебя разыскивает тайная канцелярия Его Величества. А Сталовы Путы собьют их со следа.
Сталовы Путы? Так называются эти ножные браслеты, которые сковывают тело, и обруч на голове, который сковывает мысли?
– Как только мы отъедем на безопасное расстояние, я сниму их с тебя.
Звучало, конечно, обнадеживающе, но вообще-то, по правде сказать, с каждым словом Его Светлости мысли Марты становились все более запутанными. Почему ее разыскивает тайная канцелярия короля? Что она натворила? И почему Светлость взялся защитить ее от королевских ищеек? Ведь не просто так? Что-то этому мрачному красавцу от Марты нужно. Может, преследование тайной канцелярии – это еще цветочки по сравнению с тем, что готовит для Марты Его Светлость? Эх, как трудно что-то понять, когда в голове туман и почти ничего не помнишь о последних месяцах жизни.
– Куда вы хотите отвезти меня?
– По дороге поговорим. Нам надо спешить, – он потянулся к ее руке и начал аккуратно опускать закатанный рукав блузы. – Ты помечена, – указал Его Светлость взглядом на зигзагообразный шрам, – не показывай никому.
Марта следила за движениями его сильных ловких пальцев как завороженная. Эти крепкие мужественные руки с выступающими венами, с бронзовой от загара кожей… она их когда-то уже видела. Марта пыталась ухватиться за воспоминание, раскрутить его, но ничего не получалось.
– Как вас зовут?
– Не помнишь даже этого? – синие глаза кольнули насмешкой. – Генрих, герцог Сувельский.
Что ему показалось смешным? Наверно, он настолько знаменит, что все должны узнавать его в лицо? Вот с этим-то как раз и проблема. Марта не помнила его лица. И имя, кстати, тоже ничего не всколыхнуло в ее памяти.
– Идем, – он взял ее за руку и повел за собой.
И снова знакомые ощущения – то, как ее ладонь легла в его ладонь. Показалось, что такое уже когда-то было. Ох, скорее бы избавиться от ненавистного обруча и все вспомнить.
Генрих повел Марту замысловатым путем. Они зачем-то спустились вниз, в подвал, и передвигались узкими коридорами.
– Оставаться на ночь в храме опасно, – объяснил герцог на ходу. – Ищейки короля могут сюда наведаться. Но и отправляться в путь ночью тоже не разумно. Заночуем в лесу в сторожке старца Вилхерта.
Марте ровным счетом ничего не говорило это имя. Ей оставалось только уповать на то, что в этой сторожке ей снимут злосчастные Сталовы Путы, и в голове прояснится.
Наружу из храма они вышли через маленькую неприметную дверь и каким-то чудом сразу оказались за каменным забором, которым было обнесено здание. На выходе их поджидал небольшой конный отряд. Марта насчитала пятерых всадников. Шестая лошадь пока была без седока – видимо, предназначалась для герцога.
Мужчины не стали спешиваться, но смотрели на Генриха почтительно, будто дожидались приказа. Марта сразу догадалась, что это люди герцога – охрана или сопровождение. Крепкие зрелые мужчины – все как на подбор. Они даже внешне походили друг на друга и одеты были одинаково – короткие туники, штаны из плотного грубого материала и высокие ботинки. И только один из всадников разительно отличался от остальных. Чувствовалось, что он значительно моложе. Его светлые волосы не были коротко острижены, как у других, а свободно спадали до плеч. И выглядел он не суровым, как его собратья, а скорее смущенным. Большие карие глаза смотрели мягко – изучали.
Генрих сделал едва заметный жест, подзывая его к себе.
– Это Ламмерт, наш лекарь, – представил он парня Марте. – Поедешь с ним.
Лекарь? Этот юный парнишка, которому навскидку от силы лет восемнадцать? Как-то у
