бросила на стол на пару медных монеток меньше.
- Комнату может изволите?
- Нет.
Дорога домой заняла почти седьмицу. Мы давали лошадям роздых, обедали в подавальнях, и пару раз ночевали в лесу. Благо, опыта таких ночевок у нас было с лихвой. Почему не на постоялых дворах? Ненавижу клопов и несвежие простыни. А Захар тенью следовал за мной, соглашаясь с любым моим решением и не смея перечить.
- Лихие людишки, говоришь, завелись? – переспросила я, задумчиво крутя в пальцах кусочек сахара, который прихватила из армии. Он уже оброс соринками из кармана, но я никак не могла заставить себя съесть его.
Подавальщица истово закивала.
- И много слихачили?
- Ой, много, ваше благородие. И не сосчитать.
- Еще бы, ты же больше, чем до двух считать не умеешь. – Буркнула я себе под нос, но ушлая девица услышала.
- Как не уметь-то, умею. Три. И четыре еще. И вообще, вот сколько пальцев на руках до стольки и умею считать.
Мне стало стыдно. И чего я на девку вызверилась. Крутится тут с утра до вечера, на наши рожи противные смотрит, моет, убирает, еду разносит. Пусть еда и оставляет желать лучшего, так и в армии разносолами никто не баловал. Первые полгода, пока я постигала нелегкую науку быть рядовым, кормили нас натурально помоями. Кто-то приноровился подворовывать, кто-то как я похудел вдвое, хотя во мне в то время веса и так было мало.
Я поморщилась, отчего девка опять задрожала.
- Пожалуй, батюшка подождет встречи со мной еще некоторое время.
- Ваше благородие.
- Захар!
Тот понятливо замолчал, лишь собрал пальцами крошки от пирогов с тарелки, показывая, что молчит.
Тактика у меня была немудреной.
Позвенев в кошельке монетками (к слову, обещанной пенсии я еще не получила, а вот с довольствия меня снять поспешили) мы шумно выехали из села. А после я оставила Захара с лошадьми и прокралась обратно.
Как я и подозревала разбойничали местные жители. Село от дорог стояло не так чтоб далеко, но и не слишком близко, чтобы центральная власть успевала среагировать на злоупотребления власти местной.
Одного особо шустрого я застрелила, еще одного саблей зарубила, а вот третьего разбойника мне помог повязать подоспевший Захар. Местные гнули спины и свою причастность к происходящему всячески отрицали. Может еще кто был из разбойного люда, но я не нашла. А так, скорее душу отвела, чем в самом деле помогла кому.
- Я же просила присмотреть за лошадьми. – Рявкнула я не сдержавшись.
- Как можно, ваш благородь. – Рыкнул Захар, завязывая последний узел. – А ну как вы бы утомились?!
- Я не калека.
- Никак нет!
Захар смотрел на меня чистым незамутненным взглядом и подозревать его в недостойных мыслях у меня не получалось, хотя я пыталась изо всех сил.
Уцелевшего разбойника и тела его товарищей я сдала жандармам, которых удалось отыскать на ближайшей почтовой станции.
- Даже на пенсии вы приключения находите. – Пожурил меня Захар.
- Свинья везде грязь найдет. – Улыбнулась я. Моему денщику было позволено несколько больше, чем остальным. Он имел на это право.
- Васька приехала!
Не успела я соскочить с коня, как на меня налетел Петька, мой младший брат. За минувшие годы мы виделись от силы пару раз, и каждый раз он становился все более чужим, лишь в памяти оставаясь все тем же карапузом, которого я помнила.
- Остынь, малахольный, дай хоть с коня слезть.
- Еще скажи в баню сходить, в платье переодеться да чаю попить.
- Было бы неплохо, - кивнула я, - а чай во сколько подают нынче?
- Ты же героиня, тебе в любое время подадут. И чай, и плюшки, и сахара колотого сколько угодно. Марфа уже тесто на пироги поставила, мы тебя на сутки раньше ждали.
- Пришлось задержаться. Представляешь, разбойники возле села Заозерного лютовали.
Голубые глаза Петьки сияли восторгом. Он уцепился за край моего рукава и изо всех сил старался подстроиться под мой размашистый шаг, но не жаловался, а наоборот, принялся с жаром рассказывать какие изменения случились за это время.
- Разбойников ты же всех повязала?
- Да их там всего трое и было, – отмахнулась я. – промышляли одинокими путниками, так что там легкотня была. Опять же Захар подсобил.
- Везет же Захару, - вздохнул Петька, - из крестьян, а так высоко поднялся.
- Потому что учился хорошо, – строго сказала я, - а ты опять прогуливал занятия.
- Неправда! – Вскричал брат. – И ничего я не прогуливал. Ну, только чистописание немного, и Закон Божий. Но там отец Димитрий сам виноват, чего он каяться постоянно заставляет?!
- А счет?
- Так, то когда было. Я уже давно прощения у гувернера попросил и выучил все. И батюшка плетей выписал. Неделю потом сидеть не мог, представляешь?!
Помимо воли я потерла свою пятую точку. Плети — это вещь, которая очень способствует появлению усердия хоть в постижении наук, хоть в других делах.
- Вот, смотри, твоя комната. Правда, мило?
Комната была моя старая. Правда стены обили свежим шелком, полы натерли воском, а на кровати красовалось свежее покрывало. В целом свежо и мило. Подошло бы больше девушке, а не боевому офицеру.
Не удержалась, попрыгала на кровати. Пружины не скрипели, а перина была так мягка, словно в облаке лежишь.
- Пойдет.
- А вот платье тебе принесли. Лушку кликни, она в баню проводит, да и там подсобит, вдруг тебе не удобно будет самой.
Он кинул взгляд на подвернутый рукав кителя, но тут же добавил:
- Ты же как никак девушка. Благородная. Не привыкла небось сама все делать.
- Вообще-то привыкла.
- Наверное, надо отвыкать.
Я кивнула. Наверное.
В бане было жарко.
- Капустный лист вот, барышня, приготовила вам, - частила Лушка, пытаясь этот самый лист водрузить мне на лицо. – И вот, масочка из черемши, зело полезно для цвета лица. А то вы черная, страсть какая. Как бы никто с чернявкой не попутал.
- Не попутают. – Отмахнулась я, пытаясь стащить тот самый лист с лица, но Лушка была дюже проворной и лист каждый раз неведомым образом оказывался на лице. Под конец я махнула рукой и сдалась. Черт с ним, пускай делают со мной что хотят.
Распаренная я сидела в предбаннике, где Лушка споро организовала чай с березовыми почками, медом
