пятьдесят миль.
– Сущая мелочь! – подхватила я. – А из храма – прямиком в ателье госпожи Эльс. Где еще королеве платье шить?
Мы дружно засмеялись.
В этот момент в приемном зале брякнул колокольчик.
– Карин, – сказала мама.
Будто я не помню, что сегодня моя очередь встречать заказчиков!
Скинула рабочий халат и поспешила в зал, на ходу обирая с себя нитки. Если занимаешься шитьем, нитки будут повсюду и всегда – сколько ни осторожничай. Маме с Майрой проще, у них наготове длинные расшитые жилеты на удобной застежке. Если понадобится, вмиг набросят и выйдут. Моя же доля нынче иная.
В зале у нас все устроено, как в столичных салонах: манекены из воска в самых роскошных платьях, на полках лучшие ткани, под окном мягкие диваны. Не стыдно перед клиентами, даже самыми богатыми и требовательными.
А именно такие к нам и пожаловали.
Барышня, румяная с мороза, в белом горностае, господин – в соболях, шуба до пят крыта черным кастором, в меховых рукавицах трость, сам грузный, солидный, лицо тяжелое.
Она – сразу к платьям. Он смахнул с бородки иней, потопал сапогами, оббивая снег – для кого скребок у крыльца поставлен да веник положен? – и приготовился скучать. А тут я. Господин сейчас же ожил и прилип ко мне взглядом. В дежурные дни я тоже манекеном служу. Вернее, куклой.
В Альготе куклы в большой моде. Газеты пишут, у королевы-бабушки целая комната под коллекцию отдана.
Особо славятся куклы-невесты из мастерской госпожи Свон – Королевна, Купчиха и Крестьянка. Вот мама и придумала одеть меня в свадебный крестьянский наряд, чтобы стала точь-в-точь как та кукла: пшеничные локоны, синие глаза и стати здоровой сельской девки, подчеркнутые тугой шнуровкой и пышными юбками. Такой я, по воле богов и отцовской крови, уродилась на свет – хоть сейчас в вит- рину!
Заказчицы видят и ахают. Отцы и братья, увязавшиеся с ними, пускают слюни – и платят не скупясь.
Вот и нынешний господин смотрит, будто лис на цыпленка, только не облизывается.
На благородного не похож, скорее купец или мануфактурщик. Насчет барышни с лёту не поймешь. Наряжена, как принцесса, но при деньгах это не диво. В движениях изящна, спину держит прямо, ступает, будто плывет, а прехорошенькая – не помню, когда еще таких видела.
В ней чувствовалась ланнская кровь. И не капелька, как у иных, а полведра, не меньше. Кожа словно умыта солнцем, белки огромных бархатно-чайных глаз отливают синевой. Из-под шапочки выбился локон. Шоколадный, а не дегтярно-черный, как у чистокровных ланнов, но упругий, блестящий – и это в разгар зимы.
Повезло борову отхватить этакую красавицу. И с какой нужды на меня заглядывается?
Делать нечего. Пожелала доброго вечера, улыбнулась, присела заученным движением.
– Почтенные господа желают наряд к свадьбе? У нас в ателье шьются лучшие туалеты для самых разборчивых невест!
– Для самых, говоришь? – ухмыльнулся жених, сдвигая на затылок высокую шапку. – А для самых-самых?
– Особенно для самых-самых, почтенный господин.
– Зови меня кавалером, милочка.
Все-таки дворянин!
– Какое необычное платье, – голосок у барышни оказался, как хрустальный звоночек. – Панбархат поверх атласа? А это ирлунское кружево?
Она неделикатно помяла в пальчиках отделку подола.
– Не просто ирлунское, благородная госпожа. Такое сложное и тонкое плетение умеют создавать только в двух деревнях у озера Кальгер. Но должна предупредить, кальгерское кружево заметно дороже простого ирлунского.
– И что с того? – барышня, надув губки, обернулась к своему спутнику. – Батюшка, вы же купите мне это кальгерское кружево?
Вот те на. Обычно я отцов с женихами не путаю! Но – батюшка? Дворянки так не говорят. В крайнем случае – папенька, и то если барышня росла в глуши. В Альготе нынче церемонии не в ходу.
– Конечно, деточка. Купим все, что пожелаешь.
Господин улыбнулся, однако в его глазах, бледных, как зимнее небо, не было тепла.
Он швырнул на диван меховые рукавицы – на пальцах сверкнули перстни – и прошелся по залу, будто хозяин, оглядывая фикусы в ведрах, обернутых золотой тканью, и фигурки Свена и Свяны, развешанные в разных местах. Остановился перед грушевидной колбой лучезара на левом краю прилавка, заложил руки за спину. Колба из магически закаленного стекла сияла неярко, но в зале было светло как днем.
Барышня продолжала теребить и вертеть платье. Так и хотелось дать ей по рукам. Но я держала улыбку:
– Если вам нравится, благородная госпожа, мы можем сшить такое же по вашим меркам.
Платье и правда было из ряда вон. Пару идей мама подглядела у одной дамы из Эйлана – мода там более экстравагантная. Остальное додумала сама. Получился наряд, который привлекал внимание, демонстрируя фантазию модистки и мастерство швей.
Барышня задумчиво кивнула, разглядывая струящийся подол со сложными драпировками и разрезами, в которых виднелись слои других тканей.
Но господин хлопнул по ладони тростью:
– Платье для моей дочери должно быть единственным в своем роде!
С набалдашника трости скалилась звериная морда, не то волчья, не то собачья. Ей, видно, тоже платье по вкусу не пришлось.
И барышня сморщила носик:
– Вы правы, батюшка. Будет глупо, если у кого-то окажется такое же.
Я кожей ощутила, как она теряет интерес…
– Это новинка! Мы выставили его три дня назад. Если вы решите сделать заказ, сегодня же уберем. Заверяю, второго такого нет и не будет!
На самом деле платье стояло уже полгода. Все изумлялись, восхищались, но покупать не спешили. Слишком необычно, и фигура нужна идеальная, иначе будешь посмешищем.
Эта красавица не будет. Надо только ее удержать.
– Если заменить атлас на шармез, – я метнулась к прилавку, – получится еще лучше. Нам завезли изумительный шармез, позвольте, я покажу!
Только не умолкать. Говорить, говорить, что в голову взбредет…
Позади прилавка был стеллаж с тканями, на его боковой стенке – витой шнур, на шнуре – деревянная подвеска с фигурками Свена и Свяны.
Выручайте, родимые!..
Будто невзначай, я зацепила подвеску локтем – динь-динь, важные клиенты. Сдернула с полки штуку ткани и кинулась обратно к барышне.
Хвала Свяне, мама не стала медлить. И Майра вышла следом.
Не то чтобы я совсем не умела морочить головы заказчикам, но у сестры к этому талант. Она белому медведю зимой снег продаст.
– Благородную госпожу заинтересовало платье, которое мы закончили три дня назад, – отчиталась я.
Ни мама, ни Майра бровью не повели.
– Рада вас приветствовать, благородные господа, – пропела мама мелодичным грудным голосом. – Я хозяйка ателье, Гудрун Эльс.
– Кавалер Льет, – представился обладатель трости с собачьей головой. – Моей дочери Агде нужен первоклассный свадебный туалет. И чтоб ни у
