— Я вижу, ты пьешь черный, — сказала я ему.
Он пожал плечами и сел на диван.
— Э… подходит к работе. Итак, что я могу для вас сделать?
— Мы собираемся пожениться, — сказала я.
— Я знаю. Поздравляю. В ночь на Ивана Купалу. Я не знаю, хорошо это или плохо, но это смело.
Ночь Ивана Купалы была временем дикой магии в славянском фольклоре. Древние русы верили, что в этот день границы между мирами стираются. В нашем случае это означало действительно сильную магическую волну. Странные вещи происходили в ночь на Ивана Купалу. Будь у меня выбор, я бы выбрала другой день, но Кэрран назначил дату. Для него это был последний день лета оборотней, праздник оборотней и идеальный день для нашей свадьбы. Я сказала ему, что выйду за него замуж, и если он хочет жениться в ночь на Ивана Купалу, то мы поженимся в ночь на Ивана Купалу. После переноса даты дюжину раз, это было наименьшее, что я могла сделать.
— Так вы пришли, чтобы пригласить меня? — спросил Роман.
— Да, — сказал Кэрран. — Мы бы хотели, чтобы ты провел церемонию.
— Прошу прощения?
— Мы бы хотели, чтобы ты поженил нас, — сказала я.
Глаза Романа расширились. Он указал на себя.
— Я?
— Да, — сказал Кэрран.
— Поженил вас?
— Да.
— Вы ведь знаете, чем я занимаюсь, верно?
— Да, — сказала я. — Ты жрец Chernobogа.
— Chernobog буквально означал Черный Бог, который также был известен под другими забавными именами, такими как Черный Змей, Повелитель Тьмы, Бог леденящего холода, разрушения, зла и смерти. Некоторые древние славяне делили свой пантеон на противостоящие силы света и тьмы. Эти силы существовали в равновесии, и согласно этой точке зрения, Чернобог был необходимым злом. Кто-то должен был стать его жрецом, и Роман в итоге получил эту работу. По его словам, это был просто семейный бизнес.
Роман наклонился вперед, его темные глаза были напряженными.
— Вы точно уверены?
— Да, — сказал Кэрран.
— Вы не собираетесь менять свое решение?
Он когда-нибудь угомониться с вопросами?
— Ты сделаешь это или нет?
— Конечно, я сделаю это. — Роман спрыгнул с дивана. — Хa! Никто никогда не просил меня поженить. Такое всегда достается Николаю, моему двоюродному брату — старшему сыну Василия.
У Романа было обширное генеалогическое древо, но я помнила Василия, его дядю. Василий был жрецом Belobogа, брата Чернобога и его полной противоположностью. Он также очень гордился своими детьми, особенно Николаем, и хвастался ими при каждом удобном случае.
Роман нырнул за диван и появился с телефоном.
— Когда какая-нибудь сверхъестественная мразь пытается похитить детей, позовите Романа, чтобы он смог пробраться сквозь кровь и нечистоты, ради их спасения, но когда это что-то приятное, вроде свадьбы или наречения, о нет, мы не можем привлекать волхва Чернобога. Плохая примета. Позовите Николая. Когда он узнает, кого я собираюсь поженить, у него случится аневризма. Его голова взорвется. Хорошо, что он врач, может быть, он сможет вылечиться сам.
Он подключил телефон к розетке.
Тот зазвонил.
Роман уставился на него так, словно это была гадюка.
Телефон зазвонил снова.
Он отключил его.
— Вот.
— Это не может быть настолько плохо, — сказала я ему.
— О, это плохо. — Роман кивнул. — Папа отказался помочь моей второй сестре купить дом, потому что ему не нравится ее парень. Моя мать позвонила ему, и все закончилось плохо. Она прокляла его. Каждый раз, когда он мочится, струя поднимается все выше и выше.
Ох.
Кэрран поморщился.
— Вы голодны? Хотите чего-нибудь поесть? — Роман поднял брови. — У меня есть копченая грудинка.
Мой жених наклонился вперед, внезапно заинтересовавшись.
— Копченая или валенная?
— Копченая. Я что, язычник?
Технически, он был язычником.
— Мы не можем остаться, — сказала я ему. — Мы должны уйти. У нас сегодня вечером Конклав.
— Я не знал, что вы все еще ходите на него, — сказал Роман.
— Гастек обязал ее, — сказал Кэрран.
Конклав начинался как ежемесячная встреча Племени и Стаи. Будучи двумя крупнейшими сверхъестественными группировками в городе, они часто вступали в конфликты, и в какой-то момент было решено, что разговоры и решение мелких проблем предпочтительнее, чем находиться на грани кровавой бани каждые пять минут. С годами Конклав превратился в собрание, на котором сильные мира сего Атланты собирались вместе, чтобы обсудить дела. Мы присутствовали на множестве Конклавов, когда Кэрран был Царем Зверей, но как только он ушел в отставку, я подумала, что наши пытки закончились. Да не тут то было.
— Еще в марте банды Роланда начали третировать дальнобойщиков, — сказала я.
— В городе? — Роман поднял брови.
— Нет. — Я заявила права на Атланту, чтобы спасти ее от моего отца, взяв на себя ответственность за нее. Мы с отцом существовали в состоянии непрочного мира, и до сих пор он открыто не нарушал его. — Они делают это в пяти-шести милях от земли, которую я притязала. Дальнобойщики едут на своих фургонах или фурах, и внезапно двадцать вооруженных людей перекрывают дорогу и спрашивают их, куда они едут и зачем. Это заставило профсоюз занервничать, поэтому лидер дальнобойщиков пришел на Конклав и спросил, будет ли что-либо делаться по этому поводу.
— Почему бы не обратиться в Орден? — спросил Роман. — Они таким занимаются.
— Орден и профсоюз не смогли прийти к соглашению, — сказал Кэрран.
Орден рыцарей милосердной помощи предлагал помощь при некоторых условиях, не последним из которых было то, что, как только они брались за работу, они заканчивали ее на своих условиях, и их клиентам не всегда нравился результат.
— В итоге, представитель дальнобойщиков напрямую попросил Племя прекратить преследовать их, — сказал Кэрран, — и Гастек сказал ему, что Кейт единственный человек, способный это сделать.
— Ты?
— Я, — сказала я. — И теперь я должна пойти на собрания Конклава.
— Я с ней как поддерживающий будущий супруг. — Кэрран ухмыльнулся, сверкнув зубами.
— Так почему твой отец взялся за дальнобоев? — спросил Роман.
— Просто так, чтобы разозлить меня. Он бессмертный маг с комплексом мании величия. Он не понимает таких слов, как «нет» и «границы». Его бесит, что у меня есть эта земля. Он не может с ней расстаться, поэтому сидит на моей границе и тычет в нее пальцем. Он пытался построить башню на окраине Атланты. Я заставила его перенести ее, так что теперь он строит себе «маленькую резиденцию» примерно в пяти милях отсюда.
— Насколько маленькую? — спросил Роман.
— Около тридцати тысяч квадратных футов, — сказал Кэрран.
Роман присвистнул, затем постучал по деревянному столу и трижды сплюнул через плечо.
Кэрран одними глазами спросил, что это было.
— Свистеть в доме — плохая примета, — объяснила я.
— Спустишь все деньги на ветер, — сказал Роман. — Тридцать тысяч квадратных футов, да?
— Плюс-минус. Он продолжает издеваться над ней, — сказал Кэрран. — Его строительные бригады загораживают охотничьи угодья Стаи за пределами Атланты. Его солдаты нападают на небольшие поселения за пределами заявленной территории, пытаясь заставить людей продать ему свою землю.
Мой отец медленно сводил меня с ума. Он заходил на мою территорию, когда действовала магия, так что я чувствовала его присутствие, а затем уходил, прежде чем я могла добраться туда, чтобы схватить его. Первые несколько раз, когда он это делал, я мчалась туда, страшась войны, но сражаться было не с кем. Иногда я просыпалась посреди ночи, потому что чувствовала, как он вторгся на мою землю, и тогда я лежала, стиснув зубы и борясь с собой, чтобы не схватить меч и не выбежать из дома, чтобы выследить его.
— Не забывай о монстрах, — сказала я. — Они продолжают появляться за пределами границы, а затем совершают набеги на Атланту.
— Большую часть времени мы не можем связать это с ним, — сказал Кэрран. — Когда мы можем, она обращается к нему с этим. Он извиняется и вносит щедрые компенсации.
