Гад, какой же он гад! Глотая слёзы и задыхаясь, оступилась, запнулась о своё же платье и, покачнувшись, полетела в фонтан.
Тяжёлое платье словно пудовая гиря потянуло меня вниз. Выставив руки вперёд — какая глубина у фонтана? — собиралась опереться ладонями о дно, но его не было, я оказалась словно в открытом море, глубокое, синие, чистое, вверху солнечные лучи.
Я сейчас умру, мне не хватит воздуха, почему в фонтане так глубоко? Руки и ноги не слушались, навстречу плыла девушка, присмотревшись, поняла, что это я, но в другой, какой-то странной одежде. Она, улыбаясь, проплыла мимо.
Обернувшись, никого не увидела, решила зажмуриться и именно в этот момент почувствовала сильный, обжигающий и приносящий боль удар по щеке, за ним последовал второй, кто-то, громко ругаясь, схватил меня за волосы.
– Не бей её, поздно, не вернёшь! – молодой писклявый голос раздался над ухом, хватка ослабла, и моя голова упала на подушку. – Мама, неужели мне придётся выйти замуж за этого мужлана? Не хочу, не пойду! Откуда только взялся этот королевский приказ. А-а-а… – противно на одной ноте взвыл непонятно кто.
– Не реви! Верну, не будь я жена главы семейства. Сколько лет кормили эту дрянь, чтобы она, не успев выйти замуж, решила утопиться? – очередная пощёчина была невероятно больнючей. Из моего горла вырвался тихий стон. – Жива, гадина, подействовала магическая пилюля, – меня с силой встряхнули.
– Мама, – простонала я и подумала: «Что за странные реанимационные действия? Неужели я почти утонула в фонтане?».
– Впервые за столько лет назвала мамой, – в женском голосе промелькнуло удивление, мне под нос подсунули что-то сильно пахнущее, я тут же распахнула глаза.
– Жива, – тучная женщина, одетая в яркое платье, наконец отпустила меня.
Болело всё тело, включая горло, грудь и даже ноги.
– Что со мной, где я? Это похищение? – дёрнув связанными руками, в ужасе посмотрела на двух незнакомок, одна из них была почти ребёнком, на вид лет пятнадцати, красивая, с чёрной косой за спиной, вторая же в годах. – Вы кто? Развяжите. Где я, где мама, Сергей, свадьба? Почему вы меня связали? Не смешно! – дёрнувшись ещё раз, замолчала и поняла, что не в свадебном платье, а в каких-то серых лохмотьях.
Голова болела, то, что я видела вокруг, точно не больница, не гостиница и не скорая. Неужели, падая, ударилась головой о мрамор и нахожусь в коме? Почему мне тогда больно? Было больно, когда эта ненормальная била меня по щекам, да и сейчас боль не уходит, даже говорить тяжело, серьёзно она отходила меня по лицу. А может… Точно, я без сознания, а больно, потому что применяют медицинский аппарат, как же он называется, дефибриллятор.
– Матушка, нет, ты её слышишь? Пытается разыграть потерю памяти! Сбежала, опозорила семью, мужа, да если бы не слуга, которого мы отправили за тобой следить, – слова, смешанные с визгом, вырывались изо рта молоденькой девушки. – Лилиан, если твой муж узнает, что ты хотела убежать с Хогсом, то он тебе ноги вырвет и будет в своём праве.
– Какой же у тебя противный голос, – не выдержала я. – Заткнись, пискля.
– Мама, нет, ты слышала, после утопления точно умом тронулась! – ещё громче завизжала девчушка, а её мать с силой размахнулась и вновь залепила мне пощёчину.
Слёзы брызнули из моих глаз, всхлипнув, дёрнулась.
– Лилиан, не дерзи, ты в этой семье приживалка, ноги должна целовать нам за то, что тебя по королевскому указу замуж выдали, – женщина отряхнула ладони. – Нетли, милая, пойдём. А ты посиди тут день-другой, мы твоему мужу скажем, что заболела. Не поешь ещё дня два, – она почесала нос. – О, и без воды, более болезненной выглядеть будешь. Оправдаемся.
Широкие двери громко закрылись за вышедшими родственницами.
Лежать на деревянной жёсткой кровати было больно. Не спасал и тонкий, набитый соломой, которая торчала из прорех, матрас. С трудом села и осмотрелась. Комната, в которой меня заперли, была небольшая, пол деревянный, стены и потолки побелены, окно квадратное, без фрамуги, чем-то затянутое, но не пузырём, а какой-то странной полупрозрачной плёнкой.
Постанывая, поднялась. Радовало, что женщины не додумались связать мои руки за спиной. Повозившись с узлами, развязала ноги, а потом и руки. На это ушло прилично времени, живот урчал от голода. Почему я в обмороке испытываю боль и голод?
Доковыляв до двери, подёргала за ручку. Заперто. Хотелось есть, пить, оставался один выход – окно.
Присмотревшись, так и не поняла, на что крепится эта плёнка, поэтому с силой нажала ладонями на середину, плёнка тут же порвалась, а я, не удержавшись на ногах, качнулась и выпала в окно.
– Тоже мне похитители, – поняв, что цела, поднялась, отряхнулась. – Пока меня спасают, нужно подкрепиться.
Не скрываясь, направилась вдоль дома. Не понятно, почему я так была уверена, что без сознания в больнице. Скорее всего, потому что никто меня похитить со свадьбы из фонтана при сотне свидетелей не мог.
Во дворе, кроме того дома, где меня держали, был ещё один, большой и двухэтажный, там-то уж точно должна быть еда.
Войдя в широко распахнутые двери, сразу почувствовала приятный аромат еды, принюхиваясь, повернула вправо. На большой кухне суетились две девушки, одетые как служанки. Даже служанки в этом сне выглядят лучше меня, я посмотрела на свои лохмотья.
Находясь ко мне спиной, они не заметили, как я вошла и присела на стульчик в уголок, к столу, на котором стояли готовые блюда. Тут и жареная курица была, и варёная картошка, политая маслом и посыпанная зеленью, даже хлеб и салат нашлись. Изысков не наготовили, но и на этом спасибо.
Хотелось помыть руки, но голод пересилил, в одной руке оказалась картошка, в другой куриная ножка.
– Марта, ты слышала, что Лилиану выловили из реки? – неожиданно произнесла одна из девушек.
– Слышала, – вздохнула вторая, что-то перемешивая в большой кастрюле. – Настрадалась, бедняжка. Столько лет терпела издевательства родственников, – она понизила голос. – А когда нашёлся добрый красивый жених, согласный отдать за неё выкуп, случилось такое. Госпожа вне себя от злости, пришлось отдать Лилиан замуж за
