селяне сами.
Ни связи, ни электричества, ни водоснабжения. Зато, цитируя Соколова, настоящий кладезь мифов, легенд и сохранившихся с древности обычаев. Кате оставалось надеяться, что в подобном месте не практиковали жертвоприношения и кровавые ритуалы. В воображении отчужденная деревня выглядела зловеще, Катерину передернуло.
Первую половину дороги они провели в блаженной тишине, на второй активизировалась Надя. Вскоре, оживленные нахлынувшим на Гаврилову воодушевлением, к ее скудному монологу присоединились Павел и Слава. Иногда вклинивался и Саша, лениво бросая короткие реплики. Все ждали от поездки чего-то невероятного. Павел и Славик – приключений и острых ощущений, свободы от морали и еще не до конца ослабшего родительского контроля, Надя – романтики. Саша надеялся на невероятный материал, который позволит ему стать выдающимся магистром. А Катя просто считала себя дурой, которая тратит весенние каникулы в попытке поймать журавля.
Узкая неасфальтированная дорога нырнула в подлесок, они проехали еще с полкилометра и остановились под раскидистым исполинским дубом. По левую сторону от автобуса игриво блестело под лучами весеннего солнца большое озеро с живописным берегом. По холодной глади проплывала серая невзрачная утка, покачиваясь на едва заметных волнах, которые гнал к бережку ветер.
Апрель в этом году радовал теплыми ясными днями, в городе снег успел сойти окончательно, а грязные дороги подсохнуть. Но это было в городе. А здесь их встречали предгорная местность с жалкими клочками сугробов под деревьями, грязь под ногами и холодный ветер, метко бьющий в лицо.
Автобус резко затормозил, голова Бестужева дернулась и соскочила с ее плеча, глаза тут же распахнулись.
– Приехали? – Он рассеянно оглядел вид за окном и потянулся всем телом, заводя руки за голову. – Выглядит неплохо…
Хриплый прокуренный голос водителя жизнерадостно подтвердил догадку:
– Выгружаемся, молодые люди, вам топать налево, обогнете озеро и наткнетесь на первые дома. Там от силы десятка два избушек. Дальше машина не проедет. – Он похлопал мозолистыми руками по рулю, громко прочистил горло и сплюнул в приоткрытое окно, цокнув языком по зубам. – И это бы… Неплохо бы за бережную транспортировку заплатить. Как вы городские говорите? Чаевые.
– Бережную? Из меня чуть желудок не вывалился. – Манерно растянутый голос Нади был пропитан возмущением.
– Будь она не бережной, ты бы не желудок потеряла, а все петли кишечника вывернула. – Водитель грубо хохотнул, за ним рассмеялись и парни. Павел, впрочем, очень быстро осознал свою ошибку. Подруга ловко вскочила с сиденья и, шлепнув крупный чемодан на его колени, гордо направилась к выходу, задрав подбородок.
– Ну Надь. – Он все еще посмеивался, поднимаясь следом. В руки водителя легла тысячная купюра, тот довольно присвистнул.
Дождавшись, когда проход покинет Вячеслав, Смоль поднялась, со стоном разминая затекшие от долгого сидения ноги. Саша тоже встал, сжал ее руку, поднимающую сумку за широкий плетеный ремень.
– Давай, она тяжелая. Не знаю, как ты с таким весом ножки по земле переставляешь.
Она неловко рассмеялась, разжала руку, чтобы он перехватил удобнее сумку и повесил на свободное плечо, выпрыгивая из автобуса следом за ней.
Снаружи их встретил запах влажной травы, тины и леса. Катя улыбнулась, вдыхая полной грудью. Сняла с шеи фотоаппарат и пару раз щелкнула затвором – даже на фотографиях чувствовалось это умиротворение, очаровательность мягких красок. В кадре показалась кудрявая голова, Саша по-мальчишески улыбнулся, лукаво щуря голубые глаза, она поспешно сфотографировала и его, затем убрала фотоаппарат от лица.
После гула городов это место оглушало тишиной – лишь ленивое перекрикивание пушистых воробьев на ветках и шум ветра, путающего короткие черные пряди. Находиться здесь было страшно, непривычно, волнительно. Но если бы она сказала, что будущее затянуто безнадежным унынием и она не видит ничего хорошего, Смоль бы солгала. Природа Катерине всегда нравилась.
Надя была более категорична:
– Дыра…
Это словно отрезвило замершую компанию. Хохотнув и закинув руку Гавриловой на плечи, Павел пошел по тропинке. Остальные двинулись следом, поскальзываясь на весенней грязи и перешучиваясь. По поводу жилья им предстояло договориться самим, профессор Соколов со смешком напомнил, что их возраст прилично перевалил за дошкольный, достаточно того, что изолированную деревню и тему для работы им подсказал преподавательский состав.
Сейчас это казалось единственной их проблемой, для подстраховки Саша предлагал взять с собой палатки, но они отказались.
Вот так разношерстная группа и оказалась в том самом месте, которое не захочет отпускать их живыми.
Глава 2
Приметная узкая дорожка уже через пятнадцать минут вывела их из подлеска к деревне. Избушки расположились в три неровных ряда в низине – расстояние между некоторыми едва достигало двух метров. Между другими раскидывались широкие перепаханные поля, окруженные хлипкими деревцами и жухлой прошлогодней травой. Катерина остановилась, рассматривая вид, от которого захватывало дух.
Не было скоростных магистралей и вечного шума двигателей, не было суетливо семенящих людей, толкающих друг друга плечами и грозно шипящих. Тишина, небывалое умиротворение. Совершенно другой мир, сошедший с уютных картин Бусыгина [1] или Решетникова [2]. Мир, который легко можно было увидеть на старых черно-белых пленках, но вот так… Вживую? Само существование этого места не укладывалось в ее голове, сознание относилось с недоверием. Руки сами потянулись к фотоаппарату. Еще несколько долгих мгновений Смоль с благоговением рассматривала сделанное фото.
Первым пришел в себя Славик. Взъерошил пятерней короткие волосы и удобнее перехватил ремень сумки, направляясь вниз широким шагом:
– Налюбовались? Быстрее, я жрать хочу.
Сказочность момента спала. Очнувшись, она поспешила за группой – вниз, с пригорка. Чем ближе они подходили к избам, тем больше отличий замечали. Каждая строилась под нужды проживающей там семьи – с душой. Неказистые домики, слепленные на скорую руку и покосившиеся со временем, соседствовали с широкими, прочно стоящими на земле ровными срубами. Из печных труб в небо поднимался белый дым, вырисовывал причудливые формы и рассеивался. Ничего удивительного – весна Урала отличалась от той, которую знала Смоль. Она была жестче, бросала вызов живущим здесь людям. Оттого и избы приходилось прогревать даже под конец апреля.
Вверху, на пригорке, Катерина насчитала двадцать шесть домов. Оттуда они казались небольшими, как и сама деревня. Теперь же она убедилась, что улица делает широкий загиб и к последним избам придется идти десять минут. У ближайшей избушки стоял широкий, почти вдвое больше ее самой, сарай, к которому небрежно прислонили пару ржавых грабель и вилы. На деревянной двери едва заметно покачивался небольшой замок. Ветерок, будто дразня новых гостей, приносил за собою запах дыма и свежего хлеба.
Неожиданно громко ахнула Надя и попятилась от плетеного забора, по которому мгновение назад выбивала задорную мелодию алыми ногтями. Подрагивающий палец поднялся, указывая чуть вперед – на добротную низкую калитку.
Недалеко от калитки стояла коза, которую раньше ребята не приметили. Животное медленно и меланхолично пережевывало ногу дохлой вороны, в кривых желтых зубах методично
