Тенс подкладывал в огонь поленья, пока он не вспыхнул и затрещал. Тогда он принялся расхаживать, то опуская руки в карманы, то вытаскивая их оттуда.
— Полегче, нам надо ее согреть, а не пожарить на ужин. — Тетушка отодвинула его. — Пойди и вычисти ее одежду. Теперь давай посмотрим, как твоя нога.
Когда Тенс убежал наверх, она осторожно стянула с меня носок и закатала мокрую штанину. Потом посмотрела мне в глаза.
Рядом с камином было так хорошо, что я с трудом держала глаза открытыми. Все это напряжение, адреналин и свежий воздух доконали меня.
— У меня растяжение?
Тетушка аккуратно похлопала по моей ноге, растирая кожу с мягким, шелестящим звуком.
— Маленькая, что там произошло? Ты видела Селию?
Мои глаза раскрылись. Я так была рада вернуться в этот дом, что на мгновение даже забыла, что произошло снаружи.
— Селия, она… - голос дрогнул и слезинка потекла по щеке.
Тетушка кивнула — Она умерла, да?
Я слегка кивнула в подтверждение ее слов.
— У нее были какие-нибудь повреждения? — Тетушка растерла мне другую ногу и легкие покалывания становились все сильнее, по мере того, как приливала кровь.
Я сглотнула поднимавшуюся к горлу желчь и кивнула. Тенс быстро вернулся в комнату и принес пижаму. Мое лицо вспыхнуло от мысли, что он рылся в моих вещах.
— Что с ее лодыжкой? — Тенс положил мою пижаму на кофейный столик и скрестил руки, не приближаясь.
Тетушка откинулась в кресле и посмотрела мне в глаза.
— Ничего.
Я села и уставилась на свою лодыжку, бледную и нормальных размеров. Менее часа назад я чувствовала ее размером с арбуз.
— Но..
— Что случилось с ногой Селии? — спросила тетушка все еще с мягким, но как будто уже знающим выражением лица.
Я закрыла глаза.
— Капкан. Такой, как будто с челюстями..
— Ты была рядом, когда она умерла?
— Да, — я посмотрела на Тенса.
Он пожал плечами.
— Ты представила себе окно? — спросила тетушка.
— Нет! — крикнула я, отталкивая нежные тетушкины руки. — Она не должна была умереть. Она же совсем ребенок. Я могла что-то сделать, я должна была сделать больше. Если бы я умела оказывать первую помощь, или мы добрались бы туда раньше.
— Меридиан, все эти болячки, все физические недуги — это все души, связывающие твою энергию. Если ты не дала Селии уйти — я имею в виду то, что ты не представляла себе окно, чтобы она могла перейти легко и безболезненно — тогда ее боль должна была преобразоваться. Если бы ты почувствовала ее всю до конца, ты бы умерла. Я не понимаю, почему ты до сих пор жива.
Тетушка была озадачена и задумчива.
— Меня там не было…
— Ты чувствуешь их боль?
— Уже нет. Но для этого надо тренироваться. Как только ты научишься управлять окном, боль исчезнет. Ты это почувствуешь, увидишь, как они переходят.
— Так значит, с моей лодыжкой все в порядке? — я повертела ногой и не почувствовала боли.
Очень странно. Потом мне показалось, что мне всегда становится лучше в присутствии тетушки.
— Это все ты, правда?
— Я что?
— Я чувствую себя лучше, находясь возле тебя. Или это мне тоже только кажется?
— Не обманывай себя. Боль настоящая. Но ты права, возможно, тебе действительно становится лучше рядом со мной. Я никогда об этом не думала, но души, скорее всего, выберут меня. Через меня легче пройти, поэтому они тебя не беспокоят. Как только ты будешь уверена в своих способностях, твое тело станет сильнее — возможно, ты даже вырастешь на пару футов. Когда-то во мне было 5 футов и 10 дюймов, представляешь? С годами позвоночник сжался и изогнулся.
— Так значит, через меня постоянно проходят маленькие души?
— Все твои симптомы это стартующая энергия, проходящая через отверстия в тебе, пытаясь протиснуться. Когда я неподалеку, они выбирают самый простой маршрут — меня.
От этого разговора у кого угодно голова заболит.
— Но…
— Как только ты научишься оставаться на этой стороне, ты сможешь держать окно постоянно открытым, как я. Ты придешь к тому, что это станет безболезненным, легким, второй натурой. Ты будешь понимать, что душа проходит сквозь тебя, когда увидишь ее рай и узнаешь немного об ее жизни, но это будет похоже на отрывок из фильма — просто часть ее жизни, которой она с тобой поделилась.
— Ох, — я была слишком устала, чтобы принять это. Огонь танцевал в очаге, а Тенс стоял в нерешительности.
Тетушка резко встала и сказала:
— Хочешь пирожное? Я очень хочу. — Она уже выходила из комнаты, что-то бормоча про себя.
— Спасибо. Шоколадные были бы очень к месту.
Я закрыла глаза, откидываясь в объятия подушек. Все было так запутано.
Тенс стоял, тихо и неподвижно.
— Чего? — спросила я не открывая глаз.
— Ничего. — Он подошел поближе. Прочистил горло. — Ты хочешь…мм… тебе нужна помощь с одеждой? Или я могу попросить тетушку помочь тебе вместо меня. — он говорил очень неуверенно.
Лицо залила краска. Но изнеможение полностью лишило сил мои руки и ноги, и я почти не могла двигаться.
— Пожалуйста.
Он нежно откинул одеяло и взял снизу мои рубашку и свитер.
Должно быть, я побледнела от чувства близости, потом он сказал:
— Я все это уже видел, но если ты хочешь, я закрою глаза. Конечно, в таком случае я могу случайно дотронуться до неправильных мест.
Я чуть приоткрыла веки и увидела, что он застенчиво улыбается. Я подняла руки, чтобы он мог стянуть мою одежду через голову.
Он подал мне верхнюю часть пижамы без пуговиц, и в первый раз мне захотелось, чтобы она была атласной или кружевной — что-нибудь более утонченное и жизненное, чем Спанч-Боб. Сэмми в шутку дал мне эту пижаму на прошлое рождество, но она оказалась из самой мягкой фланели, что у меня была.
Я расстегнула штаны и опустила молнию Тенс сдвинулся к ногам.
— Приподними бедра.
Я так и сделала, и потянула нейлон вниз. Он аккуратно и медленно стянул штаны с моих ног, вместо них надевая пижаму Спанч-Боба и дал мне возможность натянуть их до конца. Где-то в девчачьей части моего сердца я отметила, что это был первый раз, когда мальчик видел такую большую часть моей кожи.
Тенс остался на краю дивана, лениво перебирая пальцами по моей лодыжке, как будто он хотел удостовериться, что со мной все в порядке.
Тетушка, торопясь, вернулась, принесла поднос с молоком и пирожными, и Тенс поднялся с дивана.
Я съела пирожное — оно было потрясающе вкусным. Тетушка устроилась на стуле около огня, а Тенс расправился с тремя пирожными прежде чем стал копаться в корзине, наполненной дровами и инструментами.
