— Не знал, что вы тоже успели изучить семейное древо семьи Чуди, — светло голубые глаза сузились, язык мой враг мой. Я уставилась на окружающий пейзаж, пытаясь успокоиться, глядя на все эти цветущие луга и огромные горы вдали.
— Только в общих чертах, Дэниел. Спасибо вам еще раз за то, что помогаете мне с прахом Александра.
— Вы повезете его обратно в Россию?
— Не думаю, что этого бы хотел Александр. Он думал посетить Шильонский замок в Лозанне, и я бы хотела развеять его останки там.
— Замок на воде, хорошая идея. Если нужна будет помощь, я вас могу туда отвезти.
Меня наклонило на резком повороте, и я почувствовала приятный холодный запах от Дэниела. Люблю хороший мужской парфюм.
— Почему вы так добры ко мне?
Он пожал плечами и ничего не ответил. Мы съехали с трассы на узкую дорогу и быстро приблизились к городу, находящемуся в объятьях гор. Там, петляя по узким улочкам, мы остановились у неприглядного серого здания, которое пыталось быть столь непримечательным, что невольно выделялось среди небольших ярких домиков.
— Я подожду, а вы заберете останки. Мое предложение о том, что я могу все это сделать все еще в силе.
Я покачала головой, вышла и отворила тяжелую деревянную дверь. Дальше происходящее я помнила как сквозь пелену. Лысый, высокий служащий со скорбной улыбкой интересуется моим именем, протягивает кипу бумаг на подпись. Меня спрашивают, какую урну я бы желала и я с ужасом думаю, что наверное сейчас Сашка лежит в каком-нибудь пластиковом пакете. Вышла я с разукрашенной синими полосами урной и бережно держа ее перед собой опустилась на нагретое солнцем сиденье.
— Вы голодны? — спросил меня мужчина, озираясь в поисках ресторана. У него явно не было никаких душевных терзаний из-за того, что я держала в руках.
— Не очень. — Ответила я. Мысли о том, что содержимое керамической урны когда-то было человеком, не давали мне чувствовать такие потребности, как голод.
— Я порядком утомился от ресторанной еды. Поедем ко мне, я приготовлю пасту. — эти слова из его уст звучали столь естественно, что я кивнула, не давая пытливому разуму начать размышлять, зачем малознакомому мужчине тащить меня к себе домой.
Протокол дела Анны Гельди. Шестой акт.
Никто не может быть присужден к смертной казни, если он сам не сознался в преступлении, хотя улики и свидетели и доказывали его еретическую извращенность, и Анна Гельди из числа подобных обвиняемых.
Чтобы добиться признания, эта ведьма подвергается пыткам по решению суда.
Нужно помнить, что не все ведьмы одинаково восприимчивы к пыткам, есть те из них кого бесы оставляют быстро, и тогда они сознаются в своей вине, а есть те, кого Дьявол поддерживает до самого последнего вздоха. Те ведьмы не каются и дорога им уготована прямиком в Преисподнюю.
Анна Гельди приговорена к дыбе, дабы изгнать из нее бесов. Женщину будут растягивать на дыбе каждый день, пока она не признается в том, что является ведьмой и не покается. Тогда ее страдания закончатся.
Глава 8 Дьявол в деталях
Мы подъехали к новому зданию, расположенному недалеко от цюрихского озера, с окнами от пола до потолка и поднялись на верхний, седьмой этаж. Как я узнала позже — строительство многоэтажек в Швейцарии было делом не простым из-за того, что почти вся ее территория располагалась в зоне сейсмической активности, а такие места ценились на вес золота. Мы вышли из лифта, и сразу оказались в огромной гостиной, где как предполагалось, нужно было разуться и снять верхнюю одежду. Я разувалась понимая, что на моих белых носках не останется ни пятнышка после пребывания здесь. Комната, в которой располагался только огромный диван, насколько кресел, телевизор во всю стену и одинокая раскидистая пальма могла легко вместить в себя человек двадцать, но сомневаюсь, что Дэниел закатывал в ней вечеринки. Мужчина взял из моих рук прах Александра и сказал:
— Я пойду на кухню, вы осмотритесь, если хотите.
Я бы никогда не смогла пригласить незнакомца в свою квартирку и сказать ему «осмотрись». Мне бы понадобилось время, чтобы запрятать разбросанные вещи в шкаф, снять, пардон, нижнее белье с сушилки в ванной, да убрать империю грязных кружек с глаз долой.
С первого взгляда видно — квартира принадлежит мужчине и женской руки никогда не знала. Холодный интерьер, из комнаты в комнату — идеальная чистота, каждая вещь на своем месте. В ванной только сиротливая зубная щетка, шампунь и гель для душа. На зеркалах ни следа ни засохшей капельки. В кабинете, оформленном все в том же минималистическом стиле, все чисто, на столе красуется одинокий ноутбук и стопка бумаг. Я шла дальше, отметив спальню хозяина по перелистному календарю с Порше, отворила гардеробную и поразилась бесконечному количеству почти одинаковых голубых рубашек. Единственной комнатой, выбивавшийся из общего стиля была небольшая библиотека. Я тут же узнала запах старинных книг, стоящих на качественных стеллажах, мне очень понравился удобный диванчик в углу и лампа над ним. Я бы принесла сюда плед и пару свечей и стало бы совсем уютней.
«Сашку» Дэниел поставил на полку возле огромного телевизора, а сам, насвистывая, готовил ароматный соус на большой кухне. Рот тут же наполнился слюной, после того как нос безошибочно узнал запах Болоньезе.
— Я могу чем-то помочь? — спросила я, глядя как мужчина перемещается по своей кухне, точно помня, где что лежит.
— Выберете вино, оно в кладовой.
Он махнул рукой в сторону закрытой двери, у этой квартиры вообще пределы есть? Я зашла в небольшую комнатку, которую можно было назвать мечтой алкоголика. Одна из ее стен была полностью занята многочисленными бутылками вина, лежащими на специальной деревянной подставке. У другой стены стояли ящики с пивом, и крепкие напитки на любой вкус. Я вытащила четырехлетнее итальянское вино, с надеждой, что не ошиблась в выборе. И вернулась к мужчине, щурясь от яркого света после полутьмы кладовой.
— И зачем вам такая огромная квартира? — спросила я. Нет, наличие кабинета — дело, несомненно приятное, сама всегда мечтала о своем, но гостиная, библиотека, гостевая, гардеробная… Зачем одному мужику столько места?
— Недостаток пространства ущемляет личность, — изрек он мне в ответ, а затем добавил — На самом деле у меня небольшая клаустрофобия.
Ах вот, в чем дело! Дэниел умело скрывал свою фобию, он не нервничал в лифте, легко находился в обществе большого количества людей. Должно быть для него было пыткой каждый раз спускаться в архивы и подобные места. Я озвучила свою мысль, он рассмеялся, размешивая соус:
— Все не настолько плохо. Но вот метро в Москве — место не для меня.
— Метро и мне тяжело выносить, особенно в час пик, — я подошла к мужчине, с наслаждением глядя, как он готовит. Есть что-то завораживающее в готовящих мужчинах, интересно, чувствуют ли они тоже самое, глядя на нас женщин у плиты? Если да, то понимаю, почему многие из них стремятся затащить свою даму на кухню навсегда. Дэниел поставил воду для пасты и взял вино:
— Это любимое вино моей мамы — сказал он, открывая его. Я было испугалась, что зря выбрала эту бутылку, он прочел что-то по моему лицу, поэтому пояснил:
— Не волнуйтесь, у меня еще три бутылки такого же. Поедим, а потом поработаем.
Он сервировал стол, зажег свечи, налил немного вина в высокие бокалы. Я всегда пыталась делать нечто подобное для Сергея, но ему нужно было побольше, посытнее, поэтому красивых ужинов у нас не выходило. А тут…
— Как в кино, все очень красиво, — я взяла в руку бокал, понюхала вино, сделала небольшой глоток. Мне понравилось. Дэниел наполнил тарелки и поставил перед нами.
— Есть нужно красиво, — сказал он, с удовольствием наматывая на вилку бесконечную порцию пасты, я боялась проделывать нечто подобное, зная, что наверняка забрызгаю белую скатерть. Наконец, справившись с этим непростым делом, я восхищенно проглотила угощение и заверила мужчину, что ничего в жизни вкуснее не ела. Конечно ела, но всем важно знать, что их труд оценивают по достоинству. Вольф заулыбался как довольный кот, а я, глядя на него, вдруг вспомнила свой разговор с Ильичем:
