Под одной крышей… Это же не значит в одной комнате, правда?
ГЛАВА 10
Никс
— Ты что-то чуешь, командир? Есть признаки того, что они в именно этом квартале? Мы, кроме двух шерстинок медоедки и трех волос, тут ничего не нашли.
Песец затруднялся объяснить, почему не может перейти на другую сторону дороги. Будто поводок натягивался и давил на шею, как у цепного пса.
Не зря он никогда не мечтал об истинной. Это оказалась та еще головная боль! Причем бесит не то, что тебя взяли за бубенчики, а то, что она не рядом. Чертовы инстинкты! Разум говорил, что это все зов, что это все тяга на животном уровне, но бороться с этим было просто бессмысленно. Головой он понимал, что прочесал в этом квартале все, но тело отказывалось уходить. Зверь был готов рыть носом землю именно тут.
— Что тут за организации? Есть наши? Кто может прикрыть медоедку?
— Командир! Командир! — раздалось с крыши. — Сюда!
Если Захар кричит, забыв про телефон и принцип наименьшего привлечения внимания, значит, что-то серьезное. На трехэтажное здание песец влетел будто на крыльях. Вылез через чердак первым и быстро нашел глазами Захара, разгребающего кучу снега.
— Тут Майконг, командир!
Песец тут же оказался рядом, стряхивая снег с лежавшего саванного лиса. Что оборотень еще жив, было понятно только по чуть растопленному снегу у морды. Само же тело было ледяным, почти окоченевшим.
Никс не издавал ни звука. Так всегда бывало, когда он полностью сосредотачивался на задаче или слишком переживал. Команда собралась вокруг. Один из членов команды уже звонил в логово лис, чтобы предупредить, что они привезут Майконга.
Песец еще в течение пяти секунд оценивал состояние друга и понял:
— Мы не довезем его до логова. Смотри, что есть ближе.
— Я слышал, тут недалеко есть частная клиника экстренной помощи оборотням. Дорогая, как крыло «боинга»…
— Где? — Песец вскочил на ноги, держа в руках саванного лиса. Тот был пугающе тверд, едва дышал, будто находился в летаргическом сне.
На членов команды было больно смотреть: за товарища все переживали больше, чем за себя.
— Кто его так?
— Внешних травм нет, но это в нашем случае ни о чем не говорит, сами знаете. — Никс уже спешил вниз. — Где клиника?
— На соседней улице. Я буду показывать путь! — Захар с телефоном в руках обогнал Никса, и команда побежала так, будто у них пятки горят.
Двери клиники не успели распахнуться, как отряд просто снес их перед своим командиром. Гепардиха на ресепшене от внезапности чуть не пустилась наутек, но потом увидела раненого на руках песца и спросила:
— Насколько срочно нужна помощь?
— Еще вчера! — выдохнул Никс, и девушка нажала на какую-то кнопку под столом.
По клинике прокатился звук раската грома.
Кира
Раскат грома среди зимы? Мне даже показалось, что у меня начались слуховые галлюцинации, потому как Леон не подпрыгнул от неожиданности, в отличие от меня. Даже наоборот, как-то собрался весь. Взгляд стал деловым-деловым, сосредоточенным.
— К нам срочный пациент пожаловал. Тебе лучше не высовываться, учитывая, что до этого здесь рыскали в поисках тебя.
Но кто пациент? Что, если Никс?
— Этот раскат грома означает высший уровень тревоги.
— Именно. Иди прямо по коридору, потом налево и поднимайся по лестнице до самого верхнего этажа. Проходи снова весь коридор и снова вверх до упора. Увидишь серую дверь с панелью. Введи код 7482090.
—7482090… — пробормотала я несколько раз себе под нос, глядя, как стремительно уносится Леон.
И я даже сделала все как надо: прошла весь путь по коридору, поднялась наверх, потом снова по коридору и снова до упора наверх. Среди трех дверей нашла серебристую и даже занесла руку над кодовой панелью.
Что, если это Никс?
«Леон потом все расскажет. Не думаю, что в округе много песцов».
Но с чего я взяла, что полярных лис мало? Леопард есть! Медоедка есть! Песец есть! Разве этого мало, чтобы сомневаться, что может быть все?
«Я осторожно посмотрю, только одним глазком. Путь в безопасную комнату уже знаю. Пароль помню: 7482090. У меня уже есть инъекция, и я теперь не пахну».
Я не могла объяснить, зачем мне знать, кто этот пациент. Не могла найти логического объяснения, почему иду вниз, когда была так близко к спасению. Меня будто по голове стукнули беспокойством, сердце было на грани приступа, и все от одной мысли, что тяжелый пациент, которому нужна помощь, — Никс.
Никакие воспоминания о том, что наша встреча всего лишь гон, не действовали. Я даже головой встряхнула, стараясь понять, что со мной не так, но не могла найти причину. Это было из той же серии загадок, что и вопрос, как я могла отдаться незнакомцу на пожарном пролете прямо среди зимы. Ладно, у него гон, а у меня что? Дурость на фоне стресса?
Я уже была на первом этаже, когда на другом конце коридора из перпендикулярного хода раздался звук нескольких пар ног и шуршание колесиков каталки.
Белый халат Леона, капельница в руках медсестры и три фигуры в темном. На каталке какое-то коричневое небольшое животное.
Мне показалось или у одного из сопровождающих пепельные волосы?
Никс
Кошак есть кошак. Тем более леопард. Сколько бы песец ни сталкивался с ними, каждый раз убеждался, что они себе на уме. Одиночки, которых трудно чем-то пронять. Спокойный настрой врача, с одной стороны, успокаивал, с другой — доводил до песцового бешенства. Когда всю команду охватил тремор, леопард двигался вальяжно, будто жизнь Майконга не висела на волоске.
Но Никс слишком много повидал на своем пути, чтобы поверить в хорошее при таких жизненных показателях Майконга. Скорее он поверит, что этот врач – самодур. И зачем они только притащили саванного лиса сюда? Как же бесило, что других вариантов действительно не было.
Врача не ускорило ни обещание любых денег за спасение жизни, ни команда из кучи оборотней на взводе.
От леопарда в белом несло лекарствами, как от фармацевтической лавки. Хотелось промыть ноздри, пожалев чувствительный нюх. Но сейчас не было ничего важнее жизни Майконга.
Медсестры подкатили каталку, Никс бережно опустил саванного лиса и отступил, давая врачу осмотреть пациента.
— С пациентом останутся максимум трое. Один дает краткую сводку того, что случилось, пока я осматриваю.
Никс сжато, как умеют только командиры, буквально в нескольких словах описал ситуацию.
И с каждой секундой осмотра, с каждым новым словом леопард ускорялся. Прошло всего десять секунд, но врач в корне поменял свое поведение.
— Рита, готовь операционную. Лиза, набор три-два-один.
— Хорошо! – хором отозвались медсестры.
Не прошло и полминуты, как леопард на сверхчеловеческой скорости собирал капельницу, а потом велел:
— Катим товарища до операционной и молимся богам. — На своем медицинском поприще Леон командовал ничуть не мягче командира лис.
И Майконга тут же покатили по коридору. Колесики каталки отсчитывали швы напольной плитки, а Никсу казалось, что они считают оставшиеся у него нервные клетки. Он смотрел в морду саванного лиса и не мог понять, дышит ли тот еще. Слух и чутье песца ничего не улавливали.
Когда они летели по коридору, в примыкающем проходе Никс заметил боковым зрением фигуру. И тут зверь, как ретивый конь, неожиданно встал на дыбы.
— Командир! — позвал Захар, чуть не споткнувшись о ногу затормозившего песца.
— Я сейчас! — Никс не мог объяснить, что почувствовал в коридоре, но зверь готов был снять с него человеческую кожу, если он не последует зову.
Леопард затормозил так, что все налетели друг на друга, наступили на пятки:
— Посторонним нельзя передвигаться по коридорам!
— Я быстро.
— Нет. Пациенты платят огромные деньги за приватность. Вас уже не волнует друг? Так не терпится в туалет?
Никс прожег врача взглядом и вцепился в каталку с Майконгом. И тот захрипел, без слов переваливая чашу весов в свою сторону.
