Я присела на стул и вслушалась в тишину. Может, мне это приснилось? Все, начиная с момента, когда я собиралась на вечеринку? Нужно идти к Симоне, тогда все прояснится. Я надела халат и вышла в подъезд. Боже, как страшно… Неужели Асмодей — это всего лишь плод моего воображения?
Дверь открыл ее отец.
— Я вас слушаю, красавица, — вежливо, но не терпеливо поинтересовался он.
— Э-э-э… Здравствуйте… А Симона дома? — спросила я, стараясь не заикаться от волнения.
— Нет, она уехала в Польшу, к бабушке. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Нет. Спасибо… А какое сегодня число? — вырвалось у меня и я стушевалась.
— Семнадцатое июля, — мужчина удивленно приподнял брови.
— Извините, — я шагнула назад. — До свидания.
Он, наверное, решил, что я не в себе.
— До свидания.
Он закрыл дверь, все еще поглядывая на меня с подозрением, а задумалась. Значит, сегодня семнадцатое… На вечеринку я собиралась шестнадцатого… Тогда, или время в Аду идет не так, как на земле, или мне действительно все это приснилось. В квартире настойчиво затрезвонил телефон, и я помчалась обратно домой.
— Алё, красотка! Ты почему вчера на вечеринку не явилась? — голос подруги, звучал еще не совсем трезво. Видимо, праздник все-таки удался. — Было весело! Там расхаживали такие экземпляры! Кстати, один из них сейчас плещется в моей ванне! — захихикала она. — Алё-ё…
— Да-да, я слышу тебя… — рассеяно протянула я. — Давай созвонимся позже, и ты мне все расскажешь?
— Хорошо, как хочешь, — обиделась она и положила трубку.
Итак… Что? Ничего не понятно. Возможно, я и правда заснула. И мне привиделось все, от начала и до конца. Как я к Симоне за платьем ходила, как меня Асмодей затащил в машину… Асмодей… Господи, тогда это был самый реалистичный сон, который мне пришлось увидеть!
* * * — Ты вернул девушку домой? — Люц серьезно смотрел на Асмодея, сидя напротив него, за длинным столом. — Это лучшее решение в твоем случае.
— Да, я знаю, — прошло уже несколько лунных суток, а сердце демона все еще кровоточило от этой раны.
— Ты должен понимать, что это не привело бы ни к чему хорошему, Моди… — уже мягче сказал Люцифер и встал. Он подошел к камину и повернулся к демону спиной, глядя на огонь. — Я хочу спросить тебя.
— О чем, Люц? — Асмодей не хотел ни говорить, ни слышать, ни даже двигаться. Ему нужно одиночество.
— Как это — чувствовать такое к женщине?
Асмодей медленно поднял глаза на Люцифера:
— Как будто ты падаешь в провал Вечных Мук и тебе это безумно нравится.
— И ты бы продолжил туда падать?
— Не задумываясь.
* * *
Астарот лежал на кушетке красного дерева, стоявшей в алькове каменной лоджии, с которой открывался шикарный вид на Ад, и пил вино. Он был похож на большого грациозного леопарда, лениво раскинувшегося на толстой ветви. Демон был раздражен и возбужден одновременно. Он хотел эту девушку и больше не желал ждать. Его мужское достоинство постоянно находилось в состоянии безумного напряжения, которое нужно было снять. Первый раз, конечно, он сделал бы это с ней быстро, чтобы убрать это ужасное возбуждение: заставил бы ее стать на коленки, выгнуть спину и, наконец, почувствовать ее горячую и мокрую, двигаясь в ней все быстрее и быстрее… А после, любил бы ее медленно и сладко, долгие часы не выпуская из постели.
Астарот возбудился не на шутку. Эти сцены, которые он прокручивал в голове, довели его до предела. — Броди! Немедленно иди сюда! — заревел он, и через несколько минут перед ним возникла его служанка. — Займись этим… — он небрежно показал на свою восставшую плоть. — Шевелись!
Глава 20
Асмодей покинул Люца еще более злым, чем пришел к нему. Новые чувства терзали его, как голодная собака кость, и у него не было сил справиться с ними. Даже его вечная демоническая мудрость была не способна помочь ему. Он должен был находиться рядом с ней, пусть даже это будет только ночью, ведь быть совсем без нее — равносильно смерти. Асмодей вернулся в замок, упал на кровать, которая еще хранила запах Тани, и уткнулся лицом в подушки, царапая щетиной тонкий атлас.
Склонялся над твоей постелью,
Дыхание твое ловил…
Укрывшись крыльями, я плакал,
И Бога яростно молил:
Ты забери мое бессмертье!
Отдай мне женщину! Отдай любовь!
Но грозный Бог отверг мое прошенье:
Ты — Демон! И твое призванье — кровь!
Я падал с неба, крылья рвал и плакал,
Терял сознанье от любви…
Но лишь церковный воск в ее ладони капал,
Я — нечисть. Лучше мне уйти.
Склонившись перед образами,
Она была прекрасна как мираж,
А я застыл в преддверии храма,
Как верный пес, как темный страж.
Хотел лица ее коснуться,
Хотел услышать тихий вздох,
Увидеть, как ресницы вверх взметнутся,
Упасть, смеясь в пахучий стог…
И вдруг решившись, я предстал пред нею,
Волнуясь, крылья опустив.
И глаз отнять, с ее лица не смея,
Увидел страх и сразу отступил.
Я взвился в небо, рассекая тучи,
И камнем полетел к земле,
Чтоб рухнуть на морские кручи
И упокоиться на дне.
Но вдруг сквозь ветер я призыв услышал
И в сердце запылал огонь.
— Ты где? Вернись… Я видела тебя на крыше,
И ощущала на своем лице ладонь…
Я слышала твое дыханье,
Я замечала черное перо крыла…
И каждое незримое свиданье
Я появления ждала…
Я — Демон Ночи… Я — Проклятый Бес…
В ночи рожденный темным злом…
Прижал ее к своей груди,
Лаская глянцевым крылом…
* * *
Прошло несколько дней, а я все еще находилась в полном неведении относительно своего сна… Или не сна? Разве бывают столь явственные сновидения, похожие на воспоминания? Мне казалось, я сошла с ума и с каждым днем, это чувство становилось все сильнее. Я рисовала. Рисовала неистово, с какой-то больной страстью, выжигающей меня изнутри.
На мольберте появлялись огненные горизонты Ада, праздничные костры, кровавая луна и черные орхидеи, чуть не лишившие меня жизни.
Из-под моей кисти появлялось лицо Асмодея с красными глазами, и я выла ночами, сходя с ума… Это было подобно откровению. Я понимала, что больше не испытаю таких чувств никогда. Ни один мужчина не сравнится с НИМ. Такое бывает лишь раз в жизни. Некоторые живут, даже не зная, какой силы бывают чувства — они и созидают, и разрушают. Мне повезло — я узнала. Они наполнили меня как влага, пересохший источник. Живая и дающая жизнь…
К вечеру на горизонте собрались тучи, и где-то вдалеке слышались раскаты грома, похожие на рычание какого-то огромного зверя. Я выпила снотворное и прилегла на кровать, глядя невидящим взглядом в экран телевизора. Это был мой ежедневный ритуал — пережить очередной день, напиться таблеток и уснуть. Вскоре веки стали тяжелыми, а тело постепенно расслабилось. Голос диктора становился размытым и звучал словно издалека. Состояние покоя и блаженной истомы охватило меня полностью, и я уснула, снова ища в лихорадочных снах своего демона.
Когда сильный удар снес меня с кровати, я приземлилась возле батареи, ударившись о ее ребристые выпуклости. Сонный мозг был не в состоянии оценить происходящее, и я испуганно вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть невидимого нападающего. Мне было ужасно больно и слезы градом катились по щекам. Господи, что происходит? Почему так больно и трудно дышать?
Нащупав край подоконника, я встала и в сполохе молний увидела высокую фигуру, от которой веяло враждебностью и злом.
— Кто ты? — спросила я, глотая слезы, смешанные с кровью, льющейся из носа и не удержавшись, выкрикнула это. — Кто ты?!
— Я? — насмешливый, женский голос прозвучал резко и по-змеиному шипяще. — Я — та, которая угостила тебя ядом черной орхидеи. — И мне очень неприятно видеть, что мои старания не привели к желаемому результату.
— Но зачем? Что тебе нужно? — я пятилась к балконной двери, надеясь выскочить на лоджию и позвать на помощь.
