чтобы посмотреть, не уклонится ли она. Когда она этого не делает, я прикасаюсь к пряди ее длинной, гладкой гривы и пропускаю ее сквозь пальцы, мягкую, как вода.
— Ты хочешь быть моей парой, Джо-си? — мой голос хриплый от желания, и мой член напрягается сильнее под набедренной повязкой. Если она придвинется еще ближе, то почувствует это на себе. Эта мысль вызывает у меня абсурдное возбуждение.
— Честно? Нет. Я этого не хочу. Я не хочу тебя. — Она слегка качает головой. — Но… — ее руки скользят по груди, где отчаянно гудит ее собственный кхай. — Я не могу… Я больше не могу этого отрицать. Я чувствую, что мы застряли на плаву и становимся все слабее и слабее. Супер машина больше не вариант, так что… придется обойтись этим.
Она говорит много человеческих слов, и я смутно их слышу, но вместо этого я сосредоточен на ее мягких волосах, снова провожу по ним пальцами и наблюдаю, как они колышутся.
Наконец-то она позволит мне прикоснуться к ней.
— Итак, эм, может, нам стоит найти какое-нибудь уединенное место, чтобы сделать это? — ее голос звучит сдавленно.
Я киваю. Я бы взял ее на полу, прямо здесь, прямо сейчас — но я понимаю, что люди ценят тихие места, где они могут быть одни, чтобы спариваться. Я пытаюсь вспомнить обо всем, что говорили другие мужчины, спаривающиеся с людьми, у костра — о том, как им нравится, когда их обнимают, что доставляет им удовольствие, — но все, о чем я могу думать, это о постоянном пульсирующем гудении моего кхая в груди, близости Джо-си и жажде в моем теле, которая вот-вот, наконец, будет утолена.
Она уходит, и я иду за ней. Она могла бы сбросить меня с обрыва в этот момент. Я бы с радостью пошел за ней. Джо-си направляется в глубину пещеры, сворачивает в проход, в котором я никогда не был, а затем останавливается перед стеной. Она нажимает кнопку, и стена отодвигается, открывая камеру. Я вздрагиваю, испытывая неловкость при виде движущейся стены, но когда она входит, я все равно следую за ней. Если это небезопасно, лучше, чтобы я был с ней.
Камера маленькая и квадратная, а вдоль стены есть полка. Она садится на край и смотрит на меня нервным взглядом.
— Ты хочешь спариться здесь?
Ее щеки вспыхивают румянцем, и она кивает.
— Кажется, это такое же хорошее место, как и где-либо еще.
Я киваю и придвигаюсь к ней ближе. Ее аромат манит, и я слышу бесконечный гул ее кхая. Он зовет меня, и я не могу устоять перед шансом протянуть руку и снова коснуться ее гривы. Мои пальцы пробегают по ней, и Джо-си вздрагивает, ее глаза закрываются.
Она не прикасается ко мне, и я борюсь с уколом разочарования. Возможно, это человеческий обычай, когда самец берет на себя ответственность за спаривание. Я сажусь рядом с ней на жесткую скамью и провожу пальцем по ее гладкой округлой щеке. Мой член болит, мой мешочек сжимается вокруг моего ствола, как будто готовый выпустить мое семя. Однако я пока не могу. Я едва прикоснулся к ней, и я хочу большего.
Ее аромат соблазнителен, и я наклоняюсь, чтобы понюхать ее. Я… никогда не прикасался к Зале. Она оттолкнула меня и высмеяла за то, каким я был юнцом. Потом, когда я оправился от кхай-болезни, она ушла, и прикасаться к кому-либо еще — если бы они даже предложили — казалось неправильным. Теперь у меня есть моя пара, и я понятия не имею, как ей угодить. Инстинкт должен будет направлять меня.
Я наклоняюсь и утыкаюсь носом в ее шею, облизывая ее мягкую, гладкую кожу. Она дрожит и издает тихий, хныкающий звук, который заставляет мой член вздрагивать в ответ. Она не отстраняется от моего прикосновения, и ее кхай громко поет в ее груди. Ее запах такой… ошеломляющий. Я хочу большего, и я кладу руку на другую сторону ее шеи и утыкаюсь лицом в ее плечо. Она хрупкая и маленькая, моя пара, и я боюсь, что как-нибудь причиню ей боль.
— Я…
— Все в порядке, — выдыхает она и кладет маленькую ладонь на мою руку. — Давай не будем разговаривать, хорошо? Давайте просто сделаем это.
Она не хочет говорить? Я не знаю, является ли это еще одним человеческим обычаем. Мне это кажется странным, но я уступаю ее желаниям. Я тяну за воротник ее туники, ослабляя шнурки. Она остается совершенно неподвижной, это напряженное выражение на ее лице. Я бы хотел, чтобы она вела себя так, как если бы ее больше… возбуждали мои прикосновения. Мой член дергается в моей набедренной повязке, не подозревая о ее напряжении. Все, о чем заботится мое тело, — это то, что я наконец-то прикасаюсь к своей половинке.
Кхай гудит в моей груди, и я притягиваю ее ближе к себе. Я хочу прикасаться к ней везде. Я хочу, чтобы это напряженное выражение на ее лице сменилось выражением удовольствия. Для меня важно, чтобы ей нравились мои прикосновения… Я хочу, чтобы она поняла, что я могу быть ей хорошей парой. Что она мне нужна. Что она прекрасна для меня со своими шелковистыми волосами, розовым, гладким лицом и улыбками.
Ах, ее улыбки. При этой мысли я чувствую, как предсемя стекает по головке моего члена. Я близок к финишу, а я едва прикоснулся к ней. Я отпускаю ее, сжимая руку в кулак, пытаясь сохранить контроль.
Но потом она прислоняется ко мне. Я совсем забываю о контроле. Моя рука скользит вниз по ее груди, и мне не терпится прикоснуться к ней везде. Ее грудь маленькая в моей руке, но она издает тихий звук удовольствия, когда я прикасаюсь к ней, и это заставляет меня хотеть сделать больше. Я глажу ее через кожу туники и чувствую маленький твердый бугорок ее соска. Она втягивает воздух, когда я прикасаюсь к нему, и я чувствую запах ее возбуждения через ее одежду. Мой рот наполняется слюной, и я представляю, как хороша она будет на вкус у меня на языке. Я не могу дождаться, когда уткнусь лицом между ее ног и буду лакать ее сладкие соки. Я сжимаю ее грудь, и она прислоняется к моей груди, ее рука тянется к моему лицу, чтобы погладить его.
И я извергаюсь в своих штанах.
Дыхание с шипением вырывается из моего тела, когда сила оргазма настигает меня. Я напрягаюсь, звезды танцуют перед моими глазами.
— Хэйден? — в
