конечно же, убережёт от жира рубашку, но не кожу.
– Да, спасибо, я уже понял, – парень смущённо почесал живот. – Я тут получил двадцать квадратов, значит! Яиц купил, молока, муки. Думаю, сейчас придёшь вся такая мокрая, усталая, а тут едаааа!
И Деми сделал забавные глаза: большие и голодные. Но тут от сковородки потянуло горелым, и он азартно кинулся на блинчик с лопаткой наперевес. Рена щёлкнула кнопкой ещё раз. Уж очень забавно выглядел парень. Разве что язык не высунул набок от старания!
Давно они так вкусно и много не ели! Рена, хотя и успела пообедать с Хагганой, уплетала на сей раз за обе щеки. Как оказалось, сидеть боком за буфетной столешницей напротив Деми (уже надевшим рубашку) было куда веселее, чем за удобным столом в кафе в компании с инспектором. К тому же инспектор выводила Рену из равновесия сменой своих настроений. Пугала, сбивала с толку, вызывала неоднозначные чувства.
– Много поклеила?
– Долго возился с клиенткой?
Они спросили одновременно, с секунду с лёгким недоумением пялились друг на друга, а потом слаженным дуэтом сказали:
– Давай сначала ты!
Рена прыснула со смеху и начала:
– Я правда промокла. Но тут на меня со спины напала сан Хаггана. Представь, она меня там подстерегала! Что-то, говорит, вы в Содействии не появляетесь… а я и забыла уже про это её Содействие. А она, оказывается, ждала. Потащила меня обедать, а сама заплатила и ушла. Визитку вот оставила…
Деми слушал, слегка нахмурив тёмно-русые брови. Рена поймала себя на том, что любуется им, особенно когда парень прикусил губу. И сама прикусила свою так же.
– Что сказала перед тем, как уйти? – спросил он.
– Кажется, она расстроилась, – пояснила Рена. – Сказала, что я могу не ходить в контору к Содействию, если буду её личным осведомителем. Приглашала домой, сулила денег. Ну, я и сказала, что лучше в Содействие пойду. Тогда она мне сунула визитку и сбежала. Да так быстро!
– Ты её зацепила, Рен. Она у тебя на крючке.
– Да брось, – засмеялась девушка, – я её боюсь теперь ещё больше. За руки трогает, в глаза заглядывает… брр. Это она меня на крючке держит, всё тюрьмой грозится.
– Да нравишься ты ей. Вот готов поспорить – она всё это время за тобой подглядывала. Инспекторы КДС умеют быть незаметными, знаешь ли.
Рена перестала смеяться. Ей вдруг сделалось зябко. Она скатала блинчик трубочкой, как всегда любила делать в детстве, когда ещё мать жарила их по субботам на завтрак. Жаль только, что не было вкусного сливочного соуса, яблочного джема или еще чего-нибудь сладкого. Она откусила блинчик и закрыла глаза.
И почувствовала, что сейчас заплачет.
– Что? Так невкусно? – тут же испугался Деми.
Рена покачала головой.
– Совсем такие, как в детстве. Просто очередное чудо арана Моосса или ты волшебник?
– Ох, я же забыл сегодня его поприветствовать, – вдруг подпрыгнул Деми. – Ну ладно, молоко еще осталось, пойду, значит, подниму стаканчик в его честь!
И поспешил в кабинет. Рена чуть-чуть успокоилась, хотя чего таить – она устала и, кажется, снова перенервничала. Заныли виски, засаднило горло – правда, пока чуть-чуть. Надо бы выпить горячего чаю, а лучше, конечно, вина. Но где ж его взять?!
Рена потёрла лицо ладонями, вздохнула тяжело, как столетняя старушка, и откинулась на стуле. Именно в это время из кабинета вдруг донеслись необычайно хриплые, сиплые и надсадные звуки. Что-то неприятно заскрежетало. Рена чуть со стула не упала, но тут хрип и скрежет как по волшебству превратились в музыку. Раз, два, три, четыре! Ритм такой чёткий и манящий! И голос певца – приятный тенор с лёгким придыханием. Рена вдруг подумала, что так мог бы петь Деми, будь у него тембр чуточку повыше.
«Ты признайся, детка, мне так надо знать: буду повторять и просить опять!» – напевал жалобно неизвестный Рене парень.
Рена выглянула из спальни робко, словно мышка, и увидела Деми возле граммофона. Он смотрел, как крутится пластинка, и отбивал такт ногой.
– Ты хорошо танцуешь?
– Хм, – откликнулся Котт. – Конечно! Это же «Уличные танцы Викки Делира», под них затанцует даже диван. Не слышала о таком, значит? Старые записи уличных музыкантов. Викки ездил по всей стране с огромным звукозаписывающим аппаратом, пел под разные бродячие оркестры, а уличная пыль танцевала под его голос.
– Уличная пыль, – повторила Рена.
Давно она уже не слышала таких выражений.
– Да, городские босяки, - улыбнулся Деми. - В квартале, где я вырос, очень любили Викки Делира. Знаешь, он отказался от офицерского звания и титула ради музыки улиц.
– И что ты делал в трущобах, сан Котт? – спросила Рена.
Тут певец стал звать свою детку еще более настойчиво. Он прямо-таки требовал её на свидание, и музыка, под которую он звал, и хор, который подпевал бывшему арану Викки Делиру – всё манило и тянуло в танец.
– Поставь сначала, - попросила Рена. – В старших классах гимназии мы, бывало, включали на танцах похожую музыку. Я попробовала бы станцевать с тобой. Ужасно давно не топтала пол.
– Вот, значит, какие выражения допускают хорошие девочки? Топтать пол? - усмехнулся Деми и поднял граммофонную иглу.
Установил её на начало пластинки ииии… раз, два, три, четыре…
-
О нас идет молва, что хочешь ты меня,
Что ищешь встреч и вроде тянешься ко мне,
Но я готов признать, что это болтовня,
Пока сама не скажешь это ты в один из дней.
-
Ты признайся, детка, мне так надо знать:
Буду повторять
И просить опять,
Хочешь или нет, скорее дай ответ,
Детка, мне так нужно знать,
Прошу опять:
Ты признайся, детка,
Мне так важно знать.
Мне надо знать,
Мне надо знать,
Завтра ты придёшь и я спрошу опять.
Мне надо знать,
Мне важно знать,
Детка, ты признайся, я прошу опять…
-
– Начинай, а я подстроюсь, - сказал Деми, хотя его тело уже начало танец, словно музыка исподволь, незаметно, настроила
