Однако через некоторое время статс-дама пригласила часть фрейлин к королеве, помочь той с туалетом и прической. Официальный прием заграничных послов закончился, Татьяна оживилась. Она успела исчертить лист бумаги абстрактными фигурами, делая вид, что готовит эскиз вышивки.
Вскоре она оказалась в комнате одна. И только Таня обрадовалась, что можно расслабиться, в гостиную вплыли двое придворных. Молодые люди, крепенький тип в золотисто-русом парике и высокий худощавый амесс с темными локонами, вальяжно прогулялись по комнате, оставляя за собой шлейф алкогольного духа. Амбрэ из последствий возлияний и сладкого, совершенно не мужского парфюма сочетались в абсолютно убойную смесь.
Таня затаилась, надеясь, что скучающие кавалеры не найдут в гостиной ничего интересного и удалятся. Однако те переглянулись и уселись на кушетку прямо перед ней, отрезав пути к отступлению.
Татьяна вздохнула. Она ненавидела отваживать пьяненьких ухажеров. Даже у тех, кто мог похвастаться каким-никаким интеллектом, алкоголь напрочь отбивал способность адекватно воспринимать происходящее.
Пробный шар запустил господин в темном парике. Его можно было бы назвать весьма привлекательным, и белилами он не злоупотреблял, но все портили парик и неспокойный блеск в глазах.
– Прекрасная амесса грустит? – протяжно проговорил он, откинувшись назад и играя цепочкой от часов.
– Ничуть, – спокойно ответила Таня.
Блондин, глаза которого то и дело съезжали к переносице, заученно выпалил:
– Граф Прай Лю Лелек и виконт Вест Дю Болэк к вашим услугам. Готовы развлечь прекрасную даму, дабы она не тосковала в одиночестве.
«Лёлек и Болек», – подумала Татьяна.
Однако парни скорее оказались донжуанами. Темноволосый Болек поедал Таню глазами, а блондинистый Лёлик вымученно выдавал комплименты. За пятнадцать минут перед Татьяной были воспроизведены все возможные пикаперские заготовки, успевшие надоесть ей еще дома.
В ее мире парни хвастались автомобилями и последними моделями дорогих смартфонов. Тут девушек старались завлечь количеством экипажей, домов и стоимостью драгоценных камней на брошах и пряжках ботинок. Поняв, что материальное объект не впечатляет, молодые люди сделали ставку на романтизм.
– А вы бывали в Валедии? – нудел Лёлек. – Широкая река омывает заливные луга. Нежный ветерок едва касается верхушек персиковых деревьев, тучные стада бродят по зеленой траве. Бывало, выйду поутру из замка, устав от роскоши и скуки, упаду в траву и лежу… Или ныряю в речные воды. И поэзия сама просится…
– А комары там есть? – заинтересовалась Таня. – Шершни, оводы водятся? Ядовитые змеи?
– Шершни? – граф сбился с алгоритма. – Наверное… водятся.
– Летом змеи ищут прохладу и источники воды, – со знанием дела сообщила Татьяна. – Оводов привлекает домашняя скотина. Продукты жизнедеятельности, опять же. Я бы на вашем месте в местах скопления крупного рогатого скота была осторожнее… с поэзией. А чем занимается местное население, кроме животноводства и садоводства?
– Население? – Лёлек вконец растерялся. – Оно… живет, надо полагать. Под защитой Короны.
– Жаль, что вы от такой роскоши только в траве лежите, – вздохнула Таня. – Простите, меня уже зовут. Была рада знакомству.
В комнату и впрямь заглянула статс-дама. Она нетерпеливо поманила Татьяну к себе. Лелику и Болеку пришлось уступить ей дорогу, но Лю Лелек постарался, чтобы она буквально протиснулась впритык к нему. Вблизи запах перегара и духов показался Тане еще омерзительнее.
– Королева ожидает вас, амесса Лю Дэбрэ, – торжественно проговорила дама. – Следуйте за мной.
Труэль догнал свою подопечную, уже когда Таня оказалась перед дверью, ведущей в покои Леонарды.
Маг жестом показал, что хочет вернуться в зеркальный кулон. Оказавшись в зеркальце, он заговорил, запинаясь и сбиваясь с темы. Слово за словом Таня поняла, что он подслушал дальнейший разговор Лелика и Болека после ухода Татьяны.
– Вам это может показаться весьма… обидным, даже оскорбительным, – бормотал Труэль, – но я не в силах утаивать…
– У вас сохранилась запись? Воспроизвести можете? – прошептала Таня, стоя у дверей. Ее могли позвать из них в любой момент. – Не смущайтесь. Я и так примерно знаю, о чем говорили эти придур… господа.
Труэль наконец понял, что от него требуется, и «включил» запись разговора. Таня не пожалела, что заставила мага обо всем ей рассказать.
… – сегодняшний улов совсем невелик, – это был голос Лю Лелека.
– Как сказать, – проговорил Дю Болэк.
– Ты о пухляшке? Не в моем вкусе.
– Но признай, девушка недурна.
– Крупновата, на мой взгляд, но такие милашки частенько затейницы в постели.
– Глаза… улыбка… кожа… зубы… – задумчиво протянул Лю Болэк. – Пари?
– Не интересно, – вздохнул Лёлик. – Твой выигрыш предсказуем. Девица вряд ли избалована вниманием таких красавцев, как ты и я. Влюбится в первого же кавалера, кто проявит к ней интерес.
– А я вот не уверен, мой друг, не уверен. Было в ее взгляд что-то такое… словно она смотрела вглубь меня и видела ВСЕ! Прай, дружище, ты меня знаешь, – Болек издал неуверенный смешок, – я воспринял это как вызов!
– Ладно, – не слишком охотно согласился Лелик. – Однако сам я в пари участвовать не буду. Лучше соберу ставки на время, которое тебе понадобится. За сколько справишься?
– Три недели, – подумав, ответил виконт. – Нет, месяц.
– Ого! Не многовато ли?
– Я слышал, как баронесса назвала ее имя. Девица приставлена к королеве, а Леонарда любит выжимать своих помощниц досуха. Я меня пара часов утром и вечером. Говорю же, пухляшка – крепкий орешек. Поверь моему чутью.
– Верю, – признал Лю Лелек. – Она первая, кого не увлекли мои романтичные описания Валедии. Итак, минимальная ставка…
На этой фразе кавалеры вышли из комнаты, и запись прервалась, поскольку зеркал в той части коридора не имелось.
Таня не понимала, смеяться ей или злиться. На нее заключили пари в первый день работы. Три недели настойчивых ухаживаний! Кто такое выдержит? Не пора ли прибегнуть к помощи феи Талиссы?
Размышления пришлось отложить – распахнулась дверь в покои королевы.
… Королева, одетая в легкое платье, сидела в глубоком кресле. Одна из фрейлин массировала ей плечи. Под глазами Леонарды залегли темные круги усталости. Комната благоухала лавандой, плотные шторы были задернуты. «Мигрень», – сочувственно предположила Таня.
Наконец, ее величество отпустила фрейлин и протянула Тане стопку листов, скрепленных воедино алой лентой.
– Читай, – утомленно велела королева.
Вскоре она задремала прямо в кресле.
Почерк у Леонарды был ровный и разборчивый. Таня читала быстро, а уловив недостатки романа, вообще по косой. Первые главы еще худо-бедно захватывали, но следующие утомляли одними и теми же писательскими приемами.
Отпетый развратник граф Малефик, горячо ненавидимый отцами юных незамужних амесси, влюбился в неприметную сироту Памелу. Девица, имевшие крепкие нравственные ориентиры, взаимностью графу не отвечала. К счастью, опекунство над ней взял некий вельможа, описанный настолько крупными мазками, что его личность превратилась в размытую, почти символичную фигуру.
Леонарда делала ставку на сцены соблазнения Памелы Малефиком. Они повторялись из главы в главу, менялись лишь декорации. К середине книги Таня прониклась к графу искренним сочувствием. Раззадоренный мужик раз за разом оставался с носом, Памела сбегала и возвращалась к опекуну. Тот периодически пытался вызвать Малефика на дуэль, но каждый раз друзья развратного графа обводили нерасторопного господина вокруг пальца.
Надо признать, воображение Леонарды заслуживало всякого восхищения. Чувством юмора она также обделена не была. При этом королева знала границы, за которыми роман мог стать откровенной эротикой, что вряд ли было бы одобрительно принято обществом.
Но так издеваться над графом… Под влиянием высоконравственных разговоров с Памелой в промежутках между грубыми приставаниями Малефик начал меняться в лучшую сторону (даже смотреть больше не хотел на других дам), и сюжет грозил скатиться к морализаторству.
