Она нарядилась не для того, чтобы понравиться ему, но, возможно, это поможет.
Его запах настолько въелся в ее сознание, что найти его легко. Его нет в толпе; он вернулся туда, где у них состоялся первый разговор, возле скамеек, у стены.
— Тебе просто нравится прятаться в темноте, не так ли? — Размышляет она, подходя к нему в окружении теней.
Он пожимает плечами. — Это то место, где я обычно нахожусь, — говорит он. — До тебя я вел ночной образ жизни.
Но его тон не такой, мрачнее, чем обычно.
— Что-то не так? — Спрашивает она его. Гнев волнами накатывает на него, аромат пряный и ошеломляющий, когда он протягивает ей сложенный лист бумаги.
— Я нашел это на улице, на телефонном столбе.
От его тона у нее по спине пробегают мурашки, когда она разворачивает газету.
— Нет, — шепчет она. — Только не снова.
Это тот же плакат, что и раньше. На этот раз награда удвоилась.
Она знает, почему отец хочет, чтобы она вернулась. Она ценна для него, но не так, как большинство дочерей ценны для своих отцов.
Как и в прошлый раз, она рвет бумагу на кусочки, позволяя им рассыпаться вокруг нее.
— Я хочу, чтобы он ушел, — процедила она сквозь зубы, признавая правду, которая гноилась в ней годами.
— Готово.
Он произносит это так спокойно, что она в замешательстве поднимает на него глаза.
— Что?
— Скажи только слово, и он умрет.
— Я… — Ее голос замолкает.
Но это единственный способ остановить это безумие.
— У него есть охрана, Ноа. Это не так просто.
Он усмехается. — Я не хожу с оружием наперевес, милая. Я не продержался бы так долго, будучи безрассудным.
Сможет ли она это сделать?
Может ли она приказать казнить своего собственного отца?
— Когда-то я любила его, — шепчет она. — Когда я была маленькой девочкой. Когда я не знала… на что он способен.
Ее мысли возвращаются к учителям и товарищам по играм, которые сблизились слишком сильно. Она вспоминает, как однажды они просто перестали приходить, и как она плакала, пока не уснула.
И она помнит единственного человека, который помог ей сбежать, и как дорого они за это заплатили.
Она запихивает воспоминание подальше, прежде чем оно поглотит ее.
Ноа не замечает ее внутренней борьбы.
— Ты была ребенком, — говорит он ей. — Конечно, ты любила его.
Он притягивает ее ближе, пока ее голова не оказывается у него на груди. Она слушает ровное биение его сердца и вдыхает его успокаивающий аромат.
— Я хочу сделать это с тобой.
Он напрягается и сжимает ее крепче. — Что?
— Я хочу пойти с тобой, когда ты это сделаешь. Я хочу помочь.
НОА
Его инстинкт подсказывает ему сказать ей "нет".
Будет лучше, если она окажется как можно дальше от Тэтча, чтобы он никогда больше не смог причинить ей боль.
Но его деочка умеет выживать, и если она хочет быть там…
Тогда да будет так.
— Готово.
Улыбка, которую она ему дарит, неуверенная, но она озаряет ее лицо.
— Наконец-то я могу быть свободна.
То, как она это говорит, чертовски душераздирающе.
Он не совсем уверен во всем, что Тэтч сделал с ней, но этого достаточно, чтобы он планировал убивать его медленно и методично.
— Да, будешь. Никто больше не причинит тебе вреда.
Он разорвет их на части.
Она встает на цыпочки, чтобы поцеловать его.
— Спасибо, — говорит она. — Ты даже не представляешь…
Он поднимает ее, пока ее ноги не обвиваются вокруг его талии, и поворачивает их, прижимая спиной к стене. — Никогда не благодари меня, — рычит он. — За то, что заботишься о том, что принадлежит мне.
Она задыхается от его слов, ее аромат наполнен возбуждением. Топ, который она носит, демонстрирует нежную кожу ее железы, и он посасывает ее, оставляя на ее месте красивый след.
Он хочет покрыть укусами всю ее кремовую кожу. Пусть мир узнает, кому она принадлежит.
— Я не могу вернуться туда вся в грязи, — выдыхает она.
— Черта с два ты не сможешь. — Он покусывает кожуру, оставляя восхитительные розовые отметины в том месте, куда ему так хочется вонзить зубы.
— Нет, — выдыхает она. — Если только ты не хочешь, чтобы клиенты лапали меня.
Рычание, которое он издает, эхом разносится по улице, и ее глаза расширяются, когда он встречается с ней взглядом.
— Если кто-нибудь из них тебя тронет, они будут мертвы еще до того, как покинут здание.
От его слов ее запах становится слаще.
Черт.
— Думаю, тогда тебе придется меня вымыть. — Застенчиво говорит она.
Его член дергается, отчаянно желая вонзиться в ее влагалище.
Она не перестает его удивлять.
Он опускает ее на пол, и его руки скользят вверх по ее юбке сзади, сжимая округлости ее задницы.
— Ты хочешь, чтобы я съел тебя прямо здесь? — Шепчет он. — Что, если кто-нибудь выйдет снаружи, милая? Что, если они увидят, как твою хорошенькую киску съедают?
Он двигает руками, пока они не начинают ласкать ее бедра. — Или это только сделало тебя более влажной?
Она судорожно втягивает воздух и вздрагивает.
— Так и есть, — бормочет он. — Как я и думал.
Без колебаний он опускается на колени, приподнимая складки ее юбки.
— Перекинь ногу через мое плечо.
Он не беспокоится о том, что кто-то выйдет; если они выйдут, он позаботится о том, чтобы они не прожили и часа.
Никто, кроме него, не увидит ее пизду.
Он опускается на колени перед ней, ее запах окутывает его, когда она стекает по его лицу. Ее бедра дрожат, когда он крепко держит ее, пощелкивая по ее клитору, пока она не выдыхает свой оргазм над ним. Тихие всхлипы вырываются у нее, когда она пытается скрыть свое удовольствие, и он вылизывает ее дочиста, пока она дрожит над ним.
В конце концов, он встает и помогает ей расправить юбку.
— Я не знаю, как ты это делаешь, — вздыхает она. — Иногда мне кажется, что я схожу с ума рядом с тобой.
Он хихикает.
— Мне знакомо это чувство.
Ход его жизни изменился с тех пор, как он встретил ее. Он подарил бы ей весь мир, если бы только она попросила. Он убил бы еще сотню человек, если бы она этого захотела.
И если бы она знала, насколько глубоко проникла в нее его одержимость…
Скорее всего, она бы ему не улыбнулась.
* * *
— Итак, когда мы уезжаем? — спрашивает она, выходя из душа.
Они в квартире, которую он снял с тех пор, как неделю назад выписался из отеля. Она обставлена мебелью из темного красного дерева и кроватью королевского размера, которая быстро стала любимым местом отдыха Лилит.
Завернутая в полотенце, с обнаженным лицом и розовой после душа кожей, она сногсшибательна.
— Чем скорее, тем лучше, — говорит он ей, и она кивает. — Мы доберемся до него прежде, чем он попытается послать к тебе своих людей.
Ее лицо вытягивается, тень набегает на черты.
— Да, — шепчет она. — Значит, этот кошмар наконец-то может закончиться.
Он садится на край кровати и притягивает ее к себе вместе с полотенцем и всем прочим. — Все кончено, — просто говорит он. — Он больше никогда не причинит тебе боли. Я этого не допущу.
Ее нижняя губа дрожит, а в остекленевших глазах светится уязвимость.
Как бы ему ни хотелось оставить ее здесь, пока он позаботится о Тэтче, для нее имеет смысл быть рядом с ним. С ним она в большей безопасности.
И если это может дать ей какое-то завершение, тогда это еще лучше.
Он сделал бы все, чтобы убрать с ее лица затравленное выражение.
— И все же, что это говорит обо мне? — Спрашивает она. — Насколько я облажалась, что рада расправиться с собственным отцом? Насколько ужасно, что это принесет мне облегчение?
— Ты не самая ужасная, Лилит. Во всяком случае, это показывает, что ты умеешь выживать.
Ее аромат пронзает сладостью, и его внутренний Альфа пробуждается.
Он восхищается ею. Она лучший человек, чем он когда-либо мог быть.
