лучше и была вполне готова к возвращению домой. Её вещи аккуратно дожидались в сумке, желая поскорее упасть в объятия стиральной машинки и приобрести долгожданную заслуженную чистоту и свежесть.
Карандаш и исписанный лист бумаги хаотично лежали на столе. Ещё не писатель, но почти уже поэт, Кира создавала свои новые шедевры, превращая поток собственных мыслей и чувств в словесные буквенные формы. За этим занятием она коротала долгие больничные вечера до момента выписки.
Ещё раз перечитав написанное, Кира тщательно свернула письмена и положила их в карман ситцевого платья.
Новый лечащий врач забежал всего на пару минут. Впрочем, как всегда.
— Выписка готова. — Произнёс мужской голос. — Как только заведующий поставит печати, Вы сможете забрать её у старшей медсестры. Я удаляюсь в операционную. Если возникнут вопросы, Вы всегда можете обратиться в приёмный покой. — Тут доктор выдохнул и добавил. — Всего Вам доброго и… не болейте!
Дверь громко хлопнула и доктор скрылся в конце длинного коридора.
Кира шла к медицинскому посту, цепляясь взглядом за двери ординаторской, в надежде хоть на миг увидеть доктора Эл и заглянуть ему в глаза в поисках ответа. Какое-то непонятное сомнение и переживание точило её сознание. Внутри шла борьба и эта мучительная нота ярко отражалась на её лице.
— Вот ваш выписной эпикриз. — Мило произнесла медсестра и протянула женщине документы.
— Благодарю. — Задумчиво вымолвила Кира и, взяв бумаги, повернулась.
Начав движение к выходу, женщина неожиданно остановилась и вновь бросила взгляд на старшую. Та сидела на посту и, низко опустив голову, заполняла документы. Рука Киры, нащупав свёрнутый лист в кармане платья, быстро его достала и он вмиг оказался на стойке медицинского поста.
— Передайте это доктору Эл. — Громко сказала Кира и быстро зашагала прочь.
— Хорошо, — протягивая руку к мини письму и глядя в след пациентке, ответила медсестра.
Её взгляд выражал удивление. Но просьба была принята.
Когда Кира переступила порог дома, её письмо уже летело в нежных ладонях старшей по больничным коридорам к адресату. Медсестра тихо постучала в дверь и медленно вошла. В комнате горел приглушённый свет и тонкая полоска вечернего солнца еле пробивалась сквозь опущенные рулонные шторы.
— Как Вы себя чувствуете? — Тактично поинтересовалась девушка.
Мужчина слегка улыбнулся.
— Уже намного лучше. Благодарю. Как состояние здоровья Киры? — Прозвучал ответный вопрос, спустя некоторое время.
— Всё отлично. Её сегодня выписали. — Донеслось до слуха мужчины и горький вздох вырвался из его груди.
— Жаль. Я так и не успел попрощаться. — С каким-то разочарованием сказал мужчина.
Старшая немного рассказала о событиях в отделении и уже повернулась уходить, как вдруг её рука подала мужчине небольшое письмо, свёрнутое дважды.
— Вам просили передать.
— Кто? — Теряясь в догадках уточнил он, протягивая к письму руку.
В его ладонь опустилась бумага, исписанная простым карандашом. И мягкая улыбка поползла по лицу старшей.
— Ваша Кира. — Сквозь оскал произнесли губы и, густо краснея, женщина вышла из помещения.
Доктор Эл открыл письмо и его красные от лопнувших сосудов глаза быстро побежали по серым строчкам.
— Я встрече рада.
Так мимолётна она..
Как рады листья
Струям дождя, бегущим
По их нежным прожилкам.. — Доктор почувствовал, как прохладный дождь нежно касается его кожи и бежит по спине.
— Нельзя приказать
Сердцу: "не стучи!" Нельзя
Поймать дух ветра.
Глубоко внутри меня
Ты. Это уж не исправить! — Эл слегка закашлялся и его сердце в каком-то трепетном волнении застучало с новой силой.
Словно признание в любви ложились эти слова в голову доктора и что-то странное начинало происходить с душой. Возможно, просто японская поэзия навевала эти мысли и разыгрывала воображение.
— Листва на деревьях,
Шепни незаметно,
Что где-то его ждут!
Ещё одно мгновенье
Дайте мне насладиться.
Доктор в бессилии откинулся на спинку кровати и застонал. Боль в теле ещё давала о себе знать. Но сегодня к ней добавилось ещё чувство вины за неисполненные обещания.
— Где-то его ждут! — Повторил доктор строчку японского пятистишия.
Его взгляд вернулся к письму и чтение продолжилось.
— Руки ласкают
Непокорные плечи..
Пальцы, как ветер,
Срывают жёлтый наряд..
Нагота беззащитна! — Как тонко и проницательно рассказывали строчки письма.
Эл представил перед собой Киру и как её бледные губы роняют эти слова в пространство. Как приятный голос отражается от стволов деревьев больничной аллеи и трепетно передаёт нежность японской поэзии, завораживая воображение. Доктор повернулся и резкая боль прошила его тело. Образ Киры в одночасье стёрся из нарисованных воображением картин, Эл глубоко вздохнул и застонал. Его глаза закрылись и рука с письмом тихо опустилась на кровать.
На светофоре всё ещё горел красный. Машины сигналили и яркое солнце отражалось от торпедо, заставляя щуриться. Эл потянулся за солнцезащитными очками, как вдруг почувствовал сильнейший удар в его машину. Лицо мужчины оказалось на руле, снизу что-то хрустнуло и резкая боль растеклась по всему телу. Кровь полилась из разбитого носа и рассечённой брови, заливая всю панель густой малиновой жидкостью. Ветровое стекло разлетелось на мелкие осколки, создавая на поверхности обнажённой, лишённой тканевого покрова кожи узор из ссадин и порезов. В глазах потемнело, закружилась голова и сознание вышло вон. Ни звука сирен скорой помощи, ни криков прохожих и других водителей Эл уже не слышал.
_______
²* Ойран — один из видов проституток в Японии.
Глава 14. Ржавка
Фаша ещё стояла спиной к шкафу, когда неожиданные голоса Купы и Вэйла разрезали ночное пространство дома. Девочка чётко слышала приближающихся к гардеробной детей. Припоминая взгляд Купы, когда она увидела своё фиолетовое платье, обнимающее чужую детскую фигуру, Фаша поёжилась. Она никак не рассчитывала на подобную встречу с маленькими обитателями дома именно сейчас. В этой комнате. Ночью.
Малышка быстро осмотрелась. Шкаф, таинственно стоящий за спиной, слегка приоткрыл свою дверцу, словно приглашая: спрячься тут, внутри!
Девочка ещё
