потанцую и сбегу. У меня тут не так много удовольствий, знаешь ли.
— Откуда конь?
— Друг одолжил.
— А наряд? Туфли?
— Туфли я купила, честно! Долго копила!
— Но Этелия не дает тебе карманных денег.
— В теплый сезон я езжу с Флорой на рынок. Продаю… кое-что – только своё! Мне чужого не нужно! Вот, собрала потихоньку.
— Двести золотых?
— Фаллантцы меня пожалели – сделали скидку.
— А наряд – от феи, да? Твой маскот?
Золушка поморщилась.
— Я угадала, — Таня кивнула. — Так почему крестная не предупредила тебя о чарах? Ровно в двенадцать все намагиченное превращается в то, из чего было создано! Фея тебе не сказала? Как так?
— Алеона? Шутишь? Да она за каждое выцеженное бесплатно слово удавиться готова! Твоя Талисса такая же. А ты откуда про чары знаешь?
— Доводилось сталкиваться, — соврала Татьяна. — И все же ты что-то скрываешь! Если влюбилась в принца, то почему сразу не раскрылась? Призналась бы: мол, сироту родня притесняет. Ем не досыта, недосыпаю, тружусь с утра до вечера! Ты же нас ненавидишь! Заодно и поквиталась бы.
Золушка подняла на сестру недоумевающий взгляд:
— Зачем мне лгать? Никто меня тут не притесняет. Все справедливо. Да, тружусь, но я обязана. И ем я нормально. И сплю. Этелия имеет право на запреты – я пока под ее опекой, до девятнадцати лет. И почему я должна вас ненавидеть? Вы мне просто не нравитесь. Этелия – врунья и жадина. Онция – зануда и язва. Ты… просто язва, дерешься еще…
— Ну тогда я вообще ничего не понимаю, — Таня развела руками.
— Вот и не лезь в это, — со всей искренностью в голосе посоветовала Золушка. — Правда. Не лезь, Тьяна. За то, что выручила меня – спасибо. Поверь: я очень благодарна. Зачем я во дворец отправилась? Почему так себя вела? Это не моя тайна, объяснить ничего не смогу. Но я тебе зла не желаю, честно. А если ты влезешь, будет плохо… всем.
— Я не могу не влезать, — призналась Татьяна. — Ты не поверишь, но у меня свой интерес.
— Тогда, — Синди поглубже нахлобучила свой серый чепец, — каждый сам за себя. Если что – я тебя предупредила.
… До начала месяца Ледохода оставалось чуть меньше двух недель. Пользуясь своими календарными правами, зима, видимо, решила отомстить напоследок и упорно заваливала земли Лю Дэбрэ снегом.
Тане становилось скучно при одной только мысли о том, что ей придется сначала томиться в замке, а потом по бездорожью добираться в столицу. Еще хуже ей делалось от «предвкушения» службы при королевском дворе.
Перманентно скверное настроение привело к ожидаемым результатам – Татьяна начала поглощать больше еды. Где-то глубоко-глубоко еще жил этот созданный Тьяной защитный механизм: с едой я «в домике», с едой я в безопасности, а наслаждение от вкуса – оно ж как любовь, верно? Еда меня любит, а я отвечаю взаимностью.
Флора и Жатенья, заметив повышенный интерес к чудесным булочкам с великолепным желтым маслом и миндальной присыпкой, начали подсовывать Тане больше свежей сдобы. А овощей и каш, наоборот, на столе появлялось все меньше, ибо «что это за знатная амесса такая, которую тянет на крестьянскую пищу?»
К счастью, Таня вовремя разозлилась. На себя саму. Можно, конечно, лежать на кровати под теплым одеялом, часами изучать атласы Кронеланда и соседних королевств, убеждая себя, что это не лень, а учеба.
Сушеные фрукты так и просятся в рот, притворяясь малокалорийным рецептом, а после них почему-то хочется подкрепиться чем-нибудь более серьезным. И вылезать вообще не тянет – от холода не спасает журчащая в стенных трубах замка горячая вода. Под одеялом тепло и сонно, и очертания границ соседних государств расплываются, расплываются… но надо же и жить когда-то!
— Все! Хватит! — в один прекрасный момент взревела Татьяна, испугав Труэля, сладко посапывающего в кресле в своем зазеркальном мире. — Начинаем утреннюю… ах нет, уже дневную зарядку!
Пробежка до ворот и обратно, и так семь раз. Маг слабым протестовал в подпрыгивающем на груди Татьяны зеркальце:
— Нельзя-я-я-зя подверга-а-а-а-ать брен-н-н-ную-ю-ю плоть подобн-н-ным-м-м испыта-а-аниям…
— С моей плотью ничего плохого не сделается, — сквозь зубы процедила Таня. — Чем больше испытаний – тем лучше.
— Я не о в-в-в-а-а-ас-с-с… м-меня ука-а-ачивает…
Таня пожала плечами и переложила зеркальце в плотный кармашек.
Махи ногами, прогибы, наклоны, приседания – после комплекса, найденного Татьяной когда-то в интернете, жизнь показалась более реальной.
— Какой позор, — протянула Онция, застав сестру в момент подпрыгиваний. — И это дочь рода Лю Дэбрэ. Мы с мама́ пустим тебя весной на поля, будешь помогать крестьянам. А то они вечно стонут, что много трудятся.
Язвительный выпад Таню не задел, вспомнились картошка с морковкой на маминой даче, вечная прополка и окучивание. Тоже ничего такое кардио, маму с папой можно было назвать крепкими, сбитыми, но никак не толстяками.
Если бы не презрительно оттопыренная нижняя губа, Онция казалась бы очаровательной – в теплой шубке с капюшоном, отороченной заячьим мехом, сапожках и элегантных перчатках. В руках девушка держала корзинку с зеленью.
— В лес за подснежниками? — пошутила Таня.
— Покормить моих любимцев, — жеманно ответила не понявшая шутки Онция. — Я говорила тебе? Арамз поймал мне лисичку. Она такая пушистенькая – я просто сейчас умру!
— Зачем тебе лиса? — напряглась Таня.
Она уже знала, что при упоминании зверья сестра становится неадекватной, но не могла сообразить, что делать лисе в зверинце из кроликов, свинок, осликов и пони.
— Я ее приручу, и она будет мне служить, — Онция двинулась к углу дома, и Таня последовала за ней.
— Приносить домашние туфли?
— Ты мне просто завидуешь. Я стану водить ее на поводке. Гости придут в восторг!
— Чем ты собираешься ее
