Жилище было мне по душе: очень понравился дорогой интерьер. Думаю, ребята могут почуять что-то неладное, если я умолчу.
– Примерно триста тысяч йен.
Тишина, воцарившаяся за столом, продолжалась недолго.
Лили опомнилась первой.
– Сколько-сколько? Триста тысяч! Вот это да! – присвистнула она и просверлила меня жгучим взглядом настоящей испанки. – С чего такая щедрость?
– Я тоже удивлен, что Такуми-сан настолько расщедрился. Он отваливает почти незнакомому человеку такую крупную сумму. Гейши в окия точно занимаются, ну… культурными вещами? – заговорщицки прошептал парень.
Приподнятая бровь Макото вывела меня из себя, я поняла, на что намекают друзья.
– Из твоей головы до сих пор образ гейши послевоенного времени не выветрился? Лилиан, Макото! Вроде мы были на одном факультете, изучали одинаковые предметы, а мозгов у каждого меньше, чем у белки! – ни с того ни с сего вспылила я, с жаром принявшись защищать окия, в котором работала. – Вы предлагаете мне вернуть деньги обратно?
– Эй, нам просто интересна причина, – примирительно развел руками Макото. – Но, может, сменим тему? Ты в курсе, что у Такуми-сана есть невеста? Хотя в невестах ходит дольше, чем мы в университете учились, – хихикнул он и подмигнул мне и Лили. – Я помню, что как-то раз встретил их на мероприятии по криптовалюте. Она дочь богатого мецената из Осаки.
– Мне все равно. И вообще, меня их отношения не касаются, – проворчала я, а Лили громко фыркнула.
– Но целоваться с Такуми ты при первой возможности побежишь, вот настоящая цена твоей зарплаты!
– Во-первых, – начала я, не на шутку обидевшись, – у меня было минутное помутнение рассудка, во‑вторых, он не ответил на поцелуй, а в‑третьих…
– Погодите-ка, я что-то не пойму, ты с ним… что? – встрял Макото, переводя взгляд то на меня, то на Лили.
Но разговор скомкался, а потом закончился и наш совместный обед. Мы не поняли друг друга, хотя я уже не сердилась на Макото и Лилиан, главное, что денег хватало на оплату арендованной квартиры, я могла двигаться дальше и строить планы на будущее.
В глубине души я хотела отложить денег, чтобы вернуться в родной дом на Сахалине и отремонтировать его. Боюсь, что из-за частых дождей и без должного ухода он прогнил до основания.
После обеда майко обычно поднимались на второй этаж окия, где хранились огромные сундуки с кимоно, поясами и другими аксессуарами, в том числе заколками канзаши в виде цветов и бабочек, париками и прочими аксессуарами для причесок.
К примеру, сегодня девушки должны были тренироваться завязывать пояс оби и ходить на деревянных сандалиях окобо. Обычно к каждой ученице еще в самом начале обучения приставлена опытная девушка.
Вот и сейчас на татами устроились пять юных майко и столько же наставниц.
Надо сказать, что наставница является старшей отнюдь не по возрасту: достаточно провести хотя бы вечер в качестве гейши или практикующей майко – и право преподавать уже у тебя в кармане.
Если в занятии по завязыванию пояса оби не было ничего особенного, то хождение в сандалиях окобо, а это обувь на танкетке, оказалось забавным. Девушки почти сразу же падали, тщетно пытаясь сохранить равновесие и держать спину прямо. Наставницы ругались, но давали дельные советы и демонстрировали свое умение.
Затем какая-то майко в очередной раз грохнулась на пол и отпечатала свой макияж прямо на татами. Я думала, она зальется слезами, но девушка лишь улыбнулась. Соученицы, которые выглядели очень дружелюбно, быстро помогли ей подняться.
Атмосфера была удивительно располагающей, и я присоединилась к общему веселью. Одна из наставниц заметила смену моего настроения и быстро засеменила ко мне. На ней было легкое голубое кимоно, расписанное розовыми цветами. Широкий синий пояс окаймлял талию, волосы украшали живые цветы.
– Айуми-сан, не желаете попробовать? Целыми днями сидеть в углу не скучно?
На меня словно вылили ведро воды. Со мной заговорили!
– О нет, мне приятнее наблюдать за вами, я даже надеть сандалии не сумею, – вежливо ответила я и внимательно посмотрела на наставницу.
Лица всех девушек были так сильно набелены, что я их почти не различала.
Чтобы не показаться невеждой, я решила уточнить:
– А можно иногда задавать вам вопросы? За вами настолько интересно наблюдать, вы такие юные и красивые, но кое-что для меня остается загадкой.
– Конечно, – согласилась самая старшая. Ее звали Фумуэ, она работала гейшей уже десять лет.
Тем временем остальные девушки быстро окружили меня. Я обрадовалась. Это было первое тесное общение с того момента, как я начала трудиться в окия.
– Почему вы решили посвятить себя этому делу?
Девушки не выказали изумления, ни один мускул не дрогнул на их накрашенных личиках.
– Теперь гейшами становятся в основном те, кто искренне любит традиционную японскую культуру и пытается ее сберечь, – объяснила Фумуэ, поправляя свое шикарное кимоно. – Ну а наш Ёсивара не является ханамати. Раньше здесь был квартал красных фонарей. Кстати, в отличие от других ханамати, семья Такуми-сана не требует с наших учениц плату за обучение. Его отец весьма консервативный человек, он действительно делает все, чтобы на нас был высокий спрос.
– Вот и я скоро стану настоящей гейшей, и мне разрешат надеть дорогое кимоно! – крикнула самая младшая. Девочке было от силы лет пятнадцать-шестнадцать.
– А давайте нарядим Айуми! – раздался чей-то голос. – Она сидит целыми днями в углу и пытается найти в нас недостатки. Пусть попробует походить в кимоно, которое весит больше шести килограммов!
– Да! – согласились остальные, и не успела я что-то возразить, как девушки уже побежали к сундукам доставать кимоно и украшения.
Я сопротивлялась как могла, отговаривала и убеждала, что это не входит в мои обязанности.
– Пока матушка не видит! Давай же, не бойся, – заулыбалась Фумуэ, усаживая меня на дзабутон.
Майко принесли множество маленьких баночек с разнообразной косметикой, набор кистей и прочие аксессуары. Девочки попросили меня снять верхнюю одежду, чтобы нанести белила на кожу.
Гейши наносят белую краску не только на лицо, шею, плечи, грудь и верхнюю часть спины, но и на руки до локтя.
– Айуми-сан, а вы знали, что раньше гейши пользовались пудрой на основе свинца? Какой ужас, правда? В организм постепенно проникал яд, а гейши болели и стремительно старели. Но вы не тревожьтесь, – добавила Фумуэ, припудривая мне лицо. – Сейчас есть компании, которые выпускают косметику для гейш, она точно безопасна.
Когда мне протянули зеркало, я отпрянула. На меня глядела мертвенно-бледная девушка. Ей бы сниматься в фильмах о призраках.
Мое лицо в прямом смысле было стерто, даже мелкие морщинки возле глаз сгладились под тяжестью белил.
– Еще не все, – заявила младшенькая и подвела мои глаза черной тушью. – Сейчас мы сделаем твой взгляд выразительным.
– А как мы накрасим ей губы? Как майко – по центру… или как гейше – полностью?
– Думаю, губы можно закрасить целиком, хоть она и не гейша, – засмеялась Фумуэ и разрешила своей ученице взять алую помаду.
Девочки решили, что сделают мне несложную прическу и сверху прикрепят заколки канзаши. Настала очередь кимоно.
Традиционное кимоно невозможно надеть самостоятельно, поэтому девочки поочередно закутывали и подгоняли равные части друг к другу. С каждой секундой мне становилось все сложнее и сложнее дышать. А финальное повязывание пояса оби и вовсе выбило из легких весь воздух.
– Дыши не животом, а ртом, – строго посоветовала Фумуэ, глядя на мою провальную попытку состроить страдальческое лицо.
Однако мучения подошли к концу. Девочки пододвинули зеркало, и я снова увидела совершенно незнакомого человека. Увесистое красное кимоно, расписанное цветами, плотно прилегало к телу, но теперь я могла свободно дышать.
Я привыкла. Какое облегчение.
– Еще не все, Айуми-тян, надевай окобо, – сказала майко. – Я сегодня не удержалась на них два раза и видела, как ты посмеялась. Давай, попробуй, – с вызовом добавила она, явно вспоминая мое нелепое фырканье, которое я выдала после ее падения.
