Уже начало темнеть, когда скрипнула дверь и в комнату вошел комендант. Посмотрел на меня, сидящую на стуле возле кровати, на спящего больного и, не давая мне возможности возразить, приказал немедленно отправляться в столовую. Потому что повар отказывается уходить, пока меня не покормит. Пришлось идти под конвоем коменданта, не просто проводившего меня на поздний ужин, но и лично убедившегося в том, что я все съела. А потом, когда я уже привычно свернула в сторону лазарета, он сообщил, что там и без меня прекрасно справятся, а мне нужно отдохнуть и выспаться и повел меня к внушительному двухэтажному зданию где, как выяснилось, жил он сам и другое офицеры и где в мое полное распоряжение отдали небольшую, но уютную комнатку.
— Здесь жила моя дочь, — мужчина замер у входа внимательно наблюдая за тем, как я осматриваю предоставленное жилище, — мне доложили, что твое появление вызвало значительный интерес среди гарнизона, именно поэтому я решил поселить тебя именно здесь. Эта комната относится к моим личным покоям и сюда никогда не войдет никто, кроме меня. Так что будь спокойна, никто тебя не потревожит.
И он ушел, предварительно показав где находится умывальник. А я, чувствуя невыразимое удовольствие, умылась, обтерла тело влажным полотенцем, натянула ночную сорочку, найденную в одной из наших сумок, обнаруженных в пустом шкафу, упала на кровать и мгновенно уснула.
Утро началось… рано. Стоило солнцу подняться над лесом, как прямо под моими окнами раздались громкие команды, заставившие меня открыть глаза и резко сесть на кровати. За окном расстилался большой луг на котором тренировались, под уверенные приказы коменданта, несколько десятков мужчин. Я со вздохом упала обратно на подушку. И почти сразу же снова вскочила. Пока все заняты на тренировке я могу умыться и спокойно уйти в лазарет, к Стэну. Мысль о волке прогнала остатки сна и я, торопливо умывшись и переплетя волосы, выскочила на улицу. В этот раз, к счастью, по дороге мне никто не встретился.
Стэн повернул голову на звук открывающейся двери и глаза его загорелись радостью. А я, я, почти не чувствуя под собой ног, кинулась к нему, рухнула рядом и прижалась к нему, чувствуя, как горло перехватывает от с трудом сдерживаемых рыданий. Какое счастье, что он очнулся! Какое счастье, что Стэн выздоравливает!
— Не плачь, маленькая, — волк приобнял меня одной рукой, чуть поморщившись от боли, — я же обещал тебе, что не умру!
В ответ я только всхлипнула и вцепилась в него еще сильнее, чувствуя как по лицу все же побежали горячие слезы, прижалась к телу обнимающего меня волка и, больше не сдерживая себя, разрыдалась от облегчения.
День прошел неимоверно быстро. Стэн, недовольно морщась, пил горький отвар, без особого удовольствия позволил осмотреть себя восхищенно охавшему гарнизонному лекарю, поел без аппетита мясного бульона. И все время, не переставая, смотрел на меня, вдыхал мой запах с таким упоением, что я чувствовала, как у горячо становится краснеющим скулам и старался не выпускать мою руку. Эта невероятная потребность во мне такого сильного и взрослого мужчины наполняла мое сердце нескончаемой радостью. И с каждой минутой я все больше убеждалась в том, что вся эта затея с переездом к людям была неимоверной глупостью. Как хорошо, что все еще можно исправить! Какое счастье, что я могу вернуться с ним назад! Мы со Стэном так и не поговорили о наших дальнейших планах, но я почему-то была уверена что сейчас, когда он знает что я больше не боюсь и так откровенно демонстрирует то, как сильно нуждается во мне, он меня точно никуда не отпустит. Вечером пришел комендант, посмотрел на сидевшего тяжело привалившись к спинке кровати волка и, горько улыбнувшись, констатировал:
— Ох и живучий же ты, зверь! Любой другой на твоем месте не меньше месяца провалялся бы в кровати. Хотя о чем я говорю! Любой другой просто умер бы в течение пары часов после ранения, и самые лучшие лекари не спасли бы! А ты вот живой. И, я надеюсь, уже способен ответить на мои вопросы! Способен же?
Стэн недовольно дернул плечом, но под тяжелым взглядом военного неохотно кивнул. А я стала собираться. Было понятно что этот разговор не предназначен для моих ушей и не хотелось дожидаться пока меня попросят на выход.
* * *
Стэн
Я проводил глазами исчезнувшую за дверью девушку и обернулся к коменданту. Сегодня он был почти спокоен и собран и это было, пожалуй, даже хуже чем вчера, когда от мужчины так и полыхало яростью, потому что означало что он уже принял какое-то решение и сильно сомневаюсь что мне удастся его переубедить.
— Я хочу увидеть внучку, — сообщил мне комендант как только мы остались одни, — что для этого требуется?
Я задумался. Нет, я ожидал этого вопроса с того самого момента, как подробно расспросил Лив о произошедшем между ними разговоре, но сейчас, анализируя чувства сидевшего рядом мужчины я понимал, что он не отступится. И, даже если я откажу ему в помощи, будет снова и снова пытаться проникнуть на нашу территорию, поэтому нужно было выбирать: помочь ему, нарушив законы стаи или отказать, спровоцировав чужака на действия которые мы никак не сможем контролировать. Потому что переубедить, его, очевидно, но получится. И я решился.
— Я не могу привести тебя на земли стаи, думаю это понятно? — Я дождался утвердительного кивка и продолжил, — но я могу сообщить мужу Лии о том кто ты, и где его ждешь. Если он пожелает, то сможет с тобой встретиться. Но вряд ли ты сможешь увидеть внучку. Она беременна и волк не станет рисковать здоровьем своей пары и будущего ребенка для исполнения прихоти неизвестного ему человека. Этого я тебе обещать точно не буду.
— А если я приду на ваши земли с воинами? — губы коменданты сжались в тонкую линию но запах почти не изменился. Он словно уже знал что именно я ему скажу. Так хорошо разбирается в жизни оборотней или просто умеет делать правильные выводы?
— Принудить мужа Лии к чему-либо почти невозможно, он — один из сильнейших волков в стае и подчиняется только альфе, да и то, если это не касается его семьи. Подумай лучше о другом: ты не сможешь забрать девушку с собой, она беременна и родит оборотня, которому нужно жить в нашей среде, сейчас, после некоторых событий в стае, волки признали Лию, а начав войну ты обречешь девушку на ненависть всех тех, кто потеряет в битвах своих близких. Ты действительно хочешь чтобы твоя внучка жила среди тех, кто считает ее виновницей всех своих бед? К тому же, ты еще не знаешь чем закончится разговор с ее мужем. Быть может, вы договоритесь на встречу через некоторое время после рождения ребенка?
Человек недовольно покачал головой но ничего не сказал, явно обдумывая сказанное мною. А я лишь порадовался тому, что решил обсудить предстоящий разговор с Лив и прислушался к ее совету говорить не о том, почему исполнить желание военного невозможно, а о том, что это может повредить Лийке.
— Хорошо, допустим я соглашусь поверить тебе и остаться ждать встречи в условленном месте, — осторожно начал мой собеседник, — но кто даст мне гарантию, что ты вообще вернешься? И что передашь мои слова кому следует? Что ко мне придет нужный волк? И что он опустит меня вне зависимости от того, чем закончится наш разговор?
От мужчины снова полыхнуло яростью и я непроизвольно скривился. Все же такие сильные эмоции были для меня непривычны.
— Никто, тебе придется поверить мне на слово, так же как я на слово поверил тебе, хотя, не скрою, для волков идеальным вариантом развития событий было бы твое тихое и незаметное исчезновение в неизвестном направлении и без каких-либо следов. А что касается того, что я могу передать твою просьбу кому-то другому, то тут можешь не волноваться. Я скажу кому следует, потому что муж Лии — мой старший брат и я слишком многим обязан ему, чтобы не сообщить о появлении столь серьезной опасности, — я посмотрел на мгновенно подобравшегося мужчину и, надеюсь, уверенно добавил, — но не советую тебе планировать пленить меня и попробовать обменять на девушку. Эрик на это не пойдет. К тому же, кроме меня никто не сможет передать твое сообщение, потому что даже Лив, которая считается моей, не имеет права находиться на границе без волка. Это не говоря о том, что одну ее я в любом случае не отпущу, потому что по дороге обитает достаточное количество зверей, готовых поохотится на беззащитную девушку. И с тобой не оставлю, — добавил я, заметив как хищно сверкнули глаза мужчины, — я ее вообще больше никогда и ни с кем не оставлю! Потому что она — моя!
