Дверь лавки распахнулась, и на пороге появилась маленькая пухленькая женщина.
Она широко, будто старой знакомой улыбнулась мне, и шагнула на мостовую, протягивая руки:
- Наконец ты добралась до меня, девочка…
Глава 30
Инквизитор
- Где девушка?
Я задаю этот вопрос Али и внимательно наблюдаю за мраком, разливающимся в глубине его зрачков.
- О какой девушке ты спрашиваешь, Инквизитор? – в этот раз работорговец даже не пытается изобразить вежливость.
- Федерика.
- Федерика? Она умерла…, — шрам над бровью Али темнеет, а скрип зубов слышен даже с того места, где я стою. Мальчишка. Так и не научился владеть собой.
Хотя… Мне легко говорить о таких вещах, потому что мое лицо закрыто и никто не знает, что на нем. Какие страсти искажают его черты. Сколько ненависти и усталости залегло в каждой морщине. Какая мгла заполонила зрачки…
Али сложнее. Его голубые нездешние глаза как зеркала. Прозрачная поверхность, под которой ничего не спрячешь, как ни старайся. Не спрячешь от меня, потому что я знаю, что там – у меня то же самое.
Я прохожу к дивану и сажусь – устал так, что даже свою брезгливость к этому месту отставляю в сторону.
- Давно?
- Что давно? – Али тоже садится на диван напротив. Вытягивает ноги и скрещивает руки на груди.
- Давно умерла девушка по имени Федерика?
Али молчит, сверлит меня взглядом. Потом оскаливается в злой улыбке и негромко цедит:
- Ровно в тот день, когда мы виделись с тобой последний раз, Инквизитор.
Мы оба замолкаем и сидим, каждый думая о своем.
Прошло два месяца с момента, как я прилетел в этот город на побережье Эритейского моря.
Гранс… Жаркий, жадный, красивый нереальной игрушечной красотой город обречённых.
Обречённых быть или рабом, или господином. Обреченный или на смерть, или на любовь.
Гранс, где никто не обречен на счастье.
Два месяца я разбирался с новым заговором против королевской власти.
Этот отличался от всех предыдущих, коих по стране за последние десятилетия было не сосчитать.
Отлично спланированный, прекрасно организованный. Не найти хвостов, не вытянуть ни одной ниточки… Даже рядовые участники почти не оставляли следов и не ошибались.
Лишь отдельные детали в отчетах агентов заставили меня что-то заподозрить. Дальше в дело включились аналитики Инквизиции и моя интуиция.
Несколько недель мои агенты рыли носами землю, добывая сведения. Я лично объезжал Южную провинцию, проводя часть расследования.
Работа велась тонкая и незаметная. Одну за одной прокладывали дорожки к сердцевине заговора, находящейся в Грансе. Еще немного, и главные заговорщики были бы обнаружены…
Все сломал указ короля Цварга, которому не хватило девственниц.
Указ и девственница Федерика, живущая в доме работорговца Али...
Сейчас, через два месяца, заговор ликвидирован, мятеж предупрежден.
Рядовые участники и часть верхушки арестованы, в том числе командир караула стражи Малик из дома Маврисов.
Организатора, мозг и сердце этого заговора, найти не удалось.
Именно по этой причине я сижу сейчас в доме работорговца Али Меченого…
Эризея, лавка госпожи Татианы
- Эта книга необходима мне срочно, госпожа Попаданка. Очень срочно! – со значением в голосе произносит господин Фраштивц, толстый, лысый и ужасно нудный.
Наклоняется ко мне и доверительно шепчет:
- Это подарок на день рождения одному очень… важному для меня человеку.
- Я поняла вас, господин Фраштивц, — я задерживаю дыхание и незаметно отодвигаюсь от покупателя. Хватаю магическое перо и делаю вид, что старательно записываю заказ.
Всё что угодно, лишь бы не вдыхать парфюмерно — потное зловоние, идущее от толстяка. Мерзкое, почти сбивающее с ног своей ядрёностью и густотой.
- Как только ваш заказ поступит, мы тотчас доставим его к вам домой, господин Фраштивц. Вам даже не придётся приходить за ним – он сам придёт к вам, – пою я медовым голосом и старательно улыбаюсь.
Этот господин постоянный покупатель, и ежемесячно оставляет в лавке Тати немалые суммы. Так что, даже задыхаясь, я изображаю любезность и радость от нашего общения.
- Надеюсь, вы лично принесёте мне заказ, госпожа Фрея? – толстяк выпячивает влажные губы и со значением смотрит мне в глаза. – Я бы не хотел, чтобы какой-нибудь неотёсанный мальчишка – курьер трогал моё сокровище немытыми руками. А вы так юны, и вашим молодым ножкам не составит труда добежать до моего скромного жилища.
Мысленно закатываю глаза: с момента, как я начала работать в лавке Тати, этот господин не устаёт оказывать мне настойчивые знаки внимания.
То пытается интимным голосом нашептать заказ мне на ухо. То схватить за руку. То словно невзначай пройтись ладонью по бедру под длинной юбкой.
Про липкие взгляды на мою шею и попу вообще молчу – они ещё противнее, чем исходящая от него вонь.
Тати, когда я жаловалась ей на Фраштивца, хмурила брови и сердито поджимала губы. Пыталась заменить меня за прилавком, когда он являлся в её лавку.
Но толстяк недовольно выпячивал свои красные губы и без обиняков требовал, чтобы его обслуживала «прелестная племянница госпожи Татианы».
Ссориться с моим «ароматным» ухажёром Тати не рисковала. Толстяк был, мало того, что шлассером – что-то вроде герцога по земной иерархии – но ещё и большой шишкой в местной ратуше. Так что, при желании мог организовать бизнесу Тати серьёзные проблемы.
Прошло уже два месяца, как я сбежала от Али.
Больше месяца я провела затворницей в доме Тати. Училась бегло читать и грамотно писать на местном языке. Изучала мир, в котором очутилась – историю, географию, религию и политическое устройство.
Ещё я училась не вздрагивать от каждого стука в дверь и от каждого мужского голоса, зазвучавшего поблизости.
Мои волосы благодаря зельям отрасли и теперь я могла делать из них причёски по местной моде – поднимала высоко вверх и закалывала на макушке в фигурную дульку.
Украшала её шпильками с цветными бусинами, если работала в лавке. Накрывала платком, если приходилось выйти на улицу – дойти до булочника, магазина мясника или фургончика с зеленью.
Надо сказать, я до сих пор неохотно покидаю безопасность дома или лавки Тати. Только по большой нужде или, если моя подруга очень настаивает.
Хотя она утверждает, что мой новый чёрный цвет волос делает меня практически неузнаваемой, я всё равно боюсь.
Не успокаивает даже то, что с помощью эликсиров мне изменили цвет глаз - из густо-синих они сделались светло-карими, полностью преображая лицо. Всё равно, мне постоянно кажется, что за мной вот-вот придёт стража или сам Али…
По этой же причине я боюсь откровенно ссориться с назойливым толстяком Фраштивцем – если он натравит на меня проверку личности, мне несдобровать.
Так что я вежливо улыбаюсь и делаю вид, что не понимаю его намёков. Главное, он не придёт ко мне свататься - толстяк шлассер женат, а иметь больше одной супруги здесь запрещено законом…
Кое-как выпроводив назойливого ухажёра из лавки, облегчённо выдыхаю.
До конца оформляю его заказ и пока нет новых покупателей, прохожусь по магазину: поправляю книги на полках и красиво раскладываю на деревянной стойке у окна яркие поздравительные открытки.
В маленькой комнатке, примыкающей к торговому залу, готовлю себе чашку душистого чая из местных трав. Сажусь с ней у широкого полукруглого окна и смотрю на идущих по тротуару прохожих.
Разглядываю важных, деловитых мужчин в сюртуках. Строго одетых, но все равно миловидных женщин. Улыбаюсь, глядя на беспечных, веселых детишек, кузнечиками скачущих по тротуару и мостовой.
Счастливые они – живут, не вздрагивая от каждого звука…
Выпиваю свой чай, ставлю пустую чашку на столик и закрываю глаза. Начинаю проводить с собой аутотренинг на тему «мне нечего бояться» - только он и спасает меня от съедающей душу тревоги.
