делать, называя свадьбу ничем иным, как позором на его голову. Торхельм почти не смотрел на свою дочь и ее новоявленного супруга, когда они надевали друг другу брачные браслеты и кажется замужеству дочери радовалась только ее мать, да и сама невеста. Ролло же выглядел не самым лучшим образом. Глядя на него, я не могла не подумать, что сейчас он очень жалеет о том, что вообще приехал в наше имение, а мрачный Сьегард стоял за спиной друга с таким выражением лица, словно был виноват в этом браке, хотя мы с ним прекрасно знали истинных виновников.
Когда церемония закончилась и присутствующие перешли к столу, Фрида подошла к Лорри, демонстративно показала руки, украшенные серебряными наручами. Сестра посмотрела пристально на украшения и скривившись, произнесла:
— Нечем гордиться! — она смерила Фриду надменным взглядом, — Ты иначе и не смогла бы найти себе мужа, только через подлость. Молодец! — и высоко вскинув голову, прошла к столу, усевшись рядом с отцом. Торхельм, считавший, что средняя сестра обошла старшую, бросил на любимицу сочувствующий взгляд, а затем покосился на молодых, усаживающихся по обычаю во главе стола. Он был невероятно зол, я видела это по выражению его лица и отец даже не пытался казаться довольным, все время молчал и на протяжении всего свадебного застолья не проронил ни единого слова, не пожелал новой семейной паре удачи и счастья, а только молча пил и хмурился.
Бывшая невеста, Лорри, выглядела намного веселей нынешней жены, хотя Фрида больше всех смеялась и шутила, и все время норовила поцеловать мужа, но Ролло отворачивался каждый раз, когда она тянулась к нему губами и прикладывался к кубку с медом. Я невольно вспомнила фразу, которую сказала мне мать на следующий день после случившегося в спальне Фриды, когда Торхельм вызвал Ролло на разговор наедине в большой зал, а мы с ней остались под дверью, дожидаться решения отца. Что тогда отец сказал молодому мужчине, я так и не узнала, зато прекрасно помню, что сказала мне мать, когда я заметила, что они обе и она, и Фрида поступили подло по отношению к сыну Хольми.
— Пусть хоть моя дочь живет с любимым, — произнесла тогда Сванхильд, из чего я сделала вывод, что мать отца не любила и отчего-то мне стало неприятно смотреть на нее, хотя. Скорее всего, ее тоже можно было понять. Много ли счастья приносит брак со стариком? Ведь Торхельм годится матери едва ли ни в дедушки при такой разнице в возрасте! Но даже это не оправдывало в моих глазах ее поступка.
Понятное дело, что после первой брачной ночи, которую, кстати говоря, Фрида провела в одиночестве в своей спальне, а Ролло за вином в большом зале, пара засобиралась покинуть поместье. Отец отдал причитающееся за средней дочерью приданное, но его благословения она так и не дождалась. И только Сванхильд плакала, узнав, что дочь уплывает с мужем к нему домой.
Лорри собрала своих людей и ушла в лес, якобы на охоту, даже не попрощавшись с сестрой. Я бы с удовольствием тоже куда-то спряталась, но мне отчего-то стало жаль Ролло и я решила вместе с матерью проводить сестру и ее мужа на берегу.
Сборы были долгими. Фрида уложила все свои вещи в огромные сундуки, не оставив даже самой последней тряпки, которую уже и носить-то не собиралась. Все украшения собрала в ларец, который прижимала к груди, когда поднималась на борт ладьи.
— Счастья вам, — сказала я сестре, когда мать обняла ее на прощание. Фрида подняла на меня синие, как у отца глаза и ответила с усмешкой:
— Я еще вернусь. Когда рожу для отца внука и наследника, то сразу же вернусь и посмотрим, не изменит ли он ко мне свое отношение, увидев долгожданного внука, — затем она пригнулась ко мне ближе, хотя совсем не боялась, что мать услышит ее слова. Видимо, хотела донести их до моего понимания.
— Вам с Лорри придется тяжело, когда я стану здесь хозяйкой. Век отца не так уж и долог, помяните мое слово, поэтому вам обеим стоит поторопится с замужеством, так как я не думаю, что после моей свадьбы отец станет, как и прежде настаивать на том, чтобы Лорри вышла раньше тебя. Не будь дурой Ингегерд и поторопись, иначе я исполню свое обещание, — тут она по-сестрински поцеловала меня в щеку и распрямила спину. Черные косы сверкнули на солнце, когда она перешла по сходням на качающуюся палубу. Ролло простился с Торхельмом еще в доме, а теперь подошел к нам с матерью. Сванхильд он только коротко кивнул, а мне досталось его крепкое рукопожатие, что немного удивило меня.
Люди Ролло, сына Хольми заняли свои места на скамьях. Парус был распущен, но еще печально свисал вниз без своего друга ветра. Сванхильд поднялась на пристань, чтобы в помахать дочери и сказать последние напутствующие слова ей и ее мужу, а я так и осталась стоять на песке, глядя на то, как сматывают канаты и поднимают якорь.
— Не желаешь сказать мне прощай, Ингегерд? — раздался голос за моей спиной. Я повернулась к колдуну, который стоял позади меня и смотрел с каким-то странным выражением. Его черные глаза блуждали по моему лицу, словно что-то искали в выражении глаз, в каждой черте и не находили.
— Прощай, Сьегард, — сказала я.
— Я надеюсь, что мы еще увидимся? — произнес мужчина и вперед. В какой-то момент я подумала, что он сейчас схватит меня своими руками, прижмет к своей груди, обнимет, но нет. Он просто прошел мимо и лишь всколыхнулся воздух от его стремительного шага, а я заставила себя подняться с берега и ни разу не оглянулась на отчаливающий корабль. Я слышала голос матери и крики Фриды, прощавшейся с ней, но пошла только быстрее, потому что понимала, остановлюсь и тот час же оглянусь назад, и этот несносный человек увидит и поймет, что понравился мне…
… Торхельм сидел на скамейке у дома, вытянув вперед ноги, а руки, некогда могучие и перевитые канатами жил, а теперь дряблые и обвисшие, сложил на своей груди. Отец показался мне очень старым, когда солнце осветило его морщины и синеву под глазами. Он смотрел на море, но не на корабль, который наконец поймав ветер распрямил дугой белый парус и понесся вперед. Нет, его взгляд был направлен куда-то намного дальше чем горизонт. Он смотрел в свое прошлое, где видел себя могучим воином, стоявшим на носу ладьи
