— Ты действительно тёмная? — спросил он, наконец переведя взгляд на её лицо.
Чёрные волосы растрепались лишь самую малость.
— А что, ты что‑нибудь имеешь против тёмных? — с усмешкой спросила она.
Он нахмурил брови, удивившись такому предположению.
— Нет. Просто стало любопытно. Твои волосы выглядят натуральными, но настоящих тёмных на балах практически не бывает.
— И сейчас нет, — заверила Иден, сладко потягиваясь. В её пластике было нечто кошачье. — Я светлая, а это парик.
— Надо же. — Роберт окинул её причёску оценивающим взглядом. — А так не отличишь. Видимо, это очень хороший парик. Лучший, из тех, что я видел.
— У меня вообще всё самое лучшее, — с улыбкой заверила Иден. — Лучшие платья, лучшие экипажи, лучшие мужчины.
Она многозначительно поглядела на обнажённый торс Роберта.
— Это намёк на то, что один мужчина тебя не устраивает? — угрожающе сощурил глаза он.
— Смотря какой мужчина, — беззаботно откликнулась Иден. — Но если хочешь, можешь попробовать доказать, что мне нужен только один.
Мгновенно изменив положение, она села ему на ноги, затем наклонилась вперёд и медленно провела языком по горячей коже. Начала с шеи и стала спускаться всё ниже, остановившись в самом низу живота. А Роберт почувствовал, что вполне готов приступить к доказательствам, хоть с первого раза и прошло совсем мало времени.
— Не хотите сказать, как вас зовут? — спросил вдруг мой собеседник.
Раной мы закончили заниматься уже давно, время за разговором летело быстро, но этот вопрос резко выделялся на фоне плавного течения непринужденной беседы.
Я покачала головой. Тут и думать было не о чем.
— Давирра, так Давирра, — улыбнулась я, хотя улыбка, должно быть, вышла грустной.
— Ну что ж. — Блондин решил пока не настаивать. Но я чувствовала: это только пока. — В таком случае зовите меня Сэнд.
Я одобрительно усмехнулась. Удачное имя. Сэнд означает 'песок', а цвет его волос был действительно близок к песочному.
— Хорошо, — проговорил он, — если вы не хотите на этом этапе представляться, то, может быть, согласитесь на иной ход? Что вы думаете по поводу карнавальной свадьбы?
— Вы это серьёзно? — изумилась я.
— Совершенно серьёзно.
Я улыбнулась, весьма польщённая. Хоть речь и не шла о настоящей свадьбе (ещё не хватало, после нескольких часов знакомства!), получить такое предложение всё равно было приятно.
— Почему бы и нет? — ответила я.
Вот он — один из многочисленных случаев, демонстрирующих, как прав был Брайан, говоря о непригодности коренных жителей Оплота на роль шпионов. Человека можно, конечно, обучить многому. Можно избавить его от акцента, отличающегося от настрийского произношения. Можно надеть светлый парик. Можно многое рассказать об образе жизни в Настрии и заставить зазубрить свод её законов. Но маловероятно, что в программу обучения попала бы информация про так называемую 'карнавальную свадьбу'. Обучить всем нюансам невозможно, а вероятность того, что шпиону пригодился бы именно этот, довольно‑таки низка. Меня же как уроженку Настрии, пусть даже никогда не бывавшую на балах, не поставило в тупик упоминание об этом мероприятии.
Карнавальная свадьба — это почти точно скопированная брачная церемония, иногда устраиваемая на Балах Неузнанности для гостей, проявляющих такое желание. Как правило это бывают пары молодых людей, понравившихся друг другу. Если их подлинные имена становятся известны, впоследствии за развитием их отношений следят все — как гости бала, так и читатели газет. Всем интересно выяснить, к чему приведёт такое романтическое начало — к подлинному браку, к непродолжительной связи, или и вовсе закончится ничем: 'жених и невеста' попросту разбегутся сразу после бала.
Брачная церемония, разумеется, считалась недействительной, ибо, невзирая на всё сходство с реальной, священник на ней присутствовал ряженый. Костюм священнослужителя пользовался достаточной популярностью, чтобы каждый год на таком балу присутствовало два — три кандидата на данную роль.
Церемониймейстер с восторгом выслушал наше пожелание и пообещал в кратчайшие сроки устроить всё в лучшем виде. Первым делом он объявил гостям об ожидающемся в ближайшее время событии, используя наши вымышленные имена — Давирра и Сэнд. Называться своими подлинными именами на карнавальной свадьбе было необязательно. Гости восторженно зааплодировали, радостно предвкушая новое развлечение. В роли священнослужителя согласился выступить тот самый мужчина, что недавно столь неудачно поранил Сэнда. Так сказать, взял на себя эту обязанность от чистого сердца, в качестве компенсации.
В зале быстро поставили четыре белых шеста, над которыми натянули белый же балдахин. Мы с Сэндом встали под этой импровизированной крышей лицом к собравшимся. Там же, лицом к нам, расположился 'священник'. Ему вручили специально заготовленную на такой случай брошюру с традиционным текстом и комментариями касательно необходимых действий. Сэнду подали букет, который он должен был вручить невесте в конце церемонии.
— Мы собрались здесь, чтобы лицезреть чудо, ибо лишь чудом можно назвать тот момент, когда боги соединяют две жизни в единую семью, — принялся зачитывать 'священник'. — Два ручья соединяются, чтобы отныне течь по жизни полноводной рекой. В этой новой жизни вас ожидают новые трудности и подводные камни. И тем не менее она прекрасна, ибо к единению душ стремится самое человеческое естество. Я счастлив объявить, что сегодня, здесь и сейчас, госпожа Давирра становится женой господина Сэнда.
Атмосфера была на удивление торжественная, словно речь действительно шла о самом настоящем бракосочетании. Правда, 'священник' был не вполне трезв, однако даже ему удавалось держаться с некоторым достоинством. Видимо, он проникся важностью собственной миссии.
И вот Сэнд вручает мне букет.
— Господин Сэнд, вы можете поцеловать свою супругу.
Я поднимаю голову, и его губы касаются моих. Мягко, нежно, словно он боится меня спугнуть. Я обвиваю его шею руками, хотя по обряду это необязательно. Букет немного мешает, но я всё равно ни за что его не выпущу. Букет, конечно, не Сэнда. Или…
Мы принимаем поздравления, потом оркестр начинает играть, и про нас постепенно забывают. Мы отходим подальше от центра зала, тем более что здесь уже кружатся танцующие пары. И, не сговариваясь, повторяем поцелуй, хотя уж это‑то обрядом точно не предусмотрено. Сэнд целует уже смелее, хотя по — прежнему чрезвычайно нежно, и я вдруг испытываю чувство сожаления, что на карнавале не предусмотрена брачная ночь. А потом мой взгляд падает на часы.
