— Хорошо, — согласилась я, — в конюшни — так в конюшни.
Ежик и дикобраз снова оживились и потрусили по знакомому маршруту. После того, как Кайл подарил мне лошадь, мы часто бывал на конюшнях. Мне нравилось общаться не только с Керри, которую я, с ее молчаливого согласия, переименовала в Керриту, но и с Сэмом, которого Кайл, выполняя данное обещание, приставил к лошадям. Сначала на попечении новенького была только моя лошадь, но когда конюхи заметили, что он не только любит животных (а при второй животной сущности странно, если бы было иначе), но и легко находит подход к ним, его полномочия расширились. Теперь Сэм отвечал за пять лошадей, причем из этих пяти только моя Керрита была безродной, и мальчик немного расстраивался, потому что родословную четырех других знал назубок и очень этим гордился.
Помнится, в первый раз, придя на конюшни, я была поражена, как такая огромная постройка, включая территорию для выгула лошадей, умудрялась прятаться за замком лэрда? Но потом поняла, что замок сам по себе — махина, и стоит на возвышении, в то время как конюшни располагаются чуть ниже. Так же в первый раз меня удивило отсутствие вопросов: кто я и что здесь делаю? Не только Сэм, но и трое конюхов, с которыми я потом раззнакомилась, были в курсе, что Керрита моя, и позволяли приходить в любое время, да даже ночевать в конюшне, если мне так угодно. Оказалось — таким было распоряжение племянника лэрда.
Я допускала мысль, что сегодня мы с Кайлом можем там пересечься, но меня это не пугало. Может, потому, что его день рождения послезавтра, а мой и того позже на целых три дня, так что сегодня мне с его стороны ничего не угрожало. А, может, потому, что вероятность нашей встречи на конюшне слишком мала. Я приходила сюда в течение года каждые выходные, иногда удавалось заглядывать и в будни после школы, но за все это время видела только Сэма и троих конюхов. Лишь однажды я заметила темноволосую женщину на гнедом жеребце, но она была уже далеко от конюшен.
— Видишь, как несется? — спросил у меня Сэм, крутясь рядышком. — Будешь хорошо заниматься, когда-нибудь станешь такой же крутой наездницей, как Тайра!
Тогда-то я и поняла, что это была любовница лэрда — та самая, которой он покупал в кафе мороженое. Та самая, которая смогла надолго удержать интерес переменчивого лэрда. И еще поняла, что никогда не стану такой же наездницей, как Тайра. Потому что мне не интересно, быть как кто-то.
Я научилась держаться на лошади, но стараясь не для себя, а для Керриты — она любила прогулки, и для лошади предпочтительней, когда всадник более опытный. Я научилась получать удовольствие от езды и напрочь вытеснила воспоминания, когда мы с родителями несколько часов скакали по незнакомой дороге, петляя, оглядываясь, и когда у меня так болело все тело, что я думала, что больше никогда не буду двигаться и уж точно никогда не сяду снова на лошадь. А большего я, как ни расстраивался Сэм, не хотела.
— Ну, почему? — канючил он. — Почему? Давай я тебя научу, это несложно! Я хороший наездник, я, можно сказать, родился на лошади, да и учитель из меня знатный: я быстро вспыхиваю, так и отхожу быстро. Ну, не побью же я тебя, в самом деле? Ты выше и девушка. Покричать могу, признаюсь. Так ты уши прикрой, тебе все равно будет слышно, а я выскажусь, облегчу душу и опять буду хорошим и добрым мальчиком. Ну? Чего тут думать! Это же так красиво! Эх, такой шанс! Потом будешь внукам рассказывать, что тебя обучал сам великий Сэмюэль альх оборотень Сторедж.
— Нет, — отнекивалась я, а когда не помогло, привела аргумент. — Я же не заставляю тебя учиться бисероплетению, не настаиваю, чтобы ты стал делать бусы или серьги, например? Хотя я тоже прекрасный учитель, только в отличие от некоторых не кричу, а самодельные украшения, если делать их с толком, это не просто красиво, а выгодно? Не настаиваю. Вот и ты успокойся.
Мальчик действительно успокоился. Ушел к другим лошадям, старательно чистил их и так же старательно на меня не смотрел, пока я была на конюшне. Мы с Керритой выехали на прогулку, а когда вернулись, Сэм меня встретил, взял поводья и дождавшись, когда спущусь, спросил:
— А делать украшения правда выгодно?
— Правда, — ответила я. — Только их еще надо знать, как делать. Но самое главное — надо разбираться в том, из чего делаешь и вплетать в изделия хорошие мысли, чтобы купившему везло. В любви, например, в охоте, ну и так далее. Смотря кому делаешь и для чего. Понятно?
— Пока в общих чертах, — признался мальчик. — Но я готов научиться! И даже разрешаю немного кричать на меня, если буду сильно тупить.
— В каком смысле?
— Ну… — он помялся. — Я вообще сообразительный, с этим мне повезло, но дело-то новое, а мне надо вникнуть.
— Какое дело?
— А за что больше платят? — Его глаза заинтересованно сверкнули. — За бисероплетение?
— Погоди-ка, — я начала понимать, — ты что, захотел научиться?
— Еще бы не захотел, — откликнулся он чуть удивленно, — нам с мамой деньги очень нужны!
Глядя в серьезное лицо темноволосого мальчика, я прикладывала все силы, чтобы не рассмеяться. Лет девяти, не больше, а иногда мне казалось, что он не строит из себя взрослого, а взрослый и есть. Просто роста пока маленького, но он оборотень, и через пару лет будет куда выше меня, а так взрослый. Не смогла ему отказать, да и подумала, что он мальчишка, к тому же прыткий, один-два раза выдержит, посидит рядышком, а потом соскучится и забросит новое увлечение. Но нет, Сэм втянулся. И частенько мы отправляли Керриту погулять с ежиком и дикобразом, а сами сидели на лугу, на одеяле, и плели браслетики из бисера.
Первые три браслета у Сэма купила я, чтобы сделать ему почин, через неделю я подговорила Хельгу поддержать старательного ребенка, а он развел руками и сказал, что все уже продал. Буквально вчера как повалила к нему толпа, так даже пришлось цены втрое повысить, чтоб некоторых разогнать и избежать давки.
Куда делись эти браслетики я поняла в понедельник, когда придя в школу, увидела эти простенькие украшения на запястьях многих девочек. Хельга, узнав об этом, рассмеялась и сказала, что Сэм должен мне отчислять процент, потому что браслетики разошлись из-за меня.
— Как это? — не поняла я.
— А так, — ответила Хельга. — Все в клане знают, что Кайл тебе цветок подарил. А еще все знают, кто такой Кайл. Так что пусть твой знакомый мальчик, которому так нужны деньги, еще браслетики делает, пока такой ажиотаж. А потом ты можешь научить его делать серьги, купишь первые пару штук, и опять товар будет распродан в рекордные сроки.
Слова Хельги мы с Сэмом вскоре проверили и выяснили, что подруга не ошибалась. Долго мальчик преследовал меня, чтобы я взяла часть выторга, когда разлетелась его новенькая партия сережек, но я пригрозила, что не стану учить его, как делать бусы, и он отстал.
Надо сказать, Сэм на самом деле увлекся этой работой, и если не потеряет к ней интереса, когда-нибудь сможет зарабатывать на этом действительно хорошие деньги. Но на все нужно не только желание, а и время. Я-то тоже не оставила своего увлечения, но продавала что-нибудь редко, да и то постоянным клиентам — Хельге, двум ее подругам и их мамам, у меня просто физически не было времени заниматься этим всерьез. Так, увлечение, которое отвлекает, увлекает, да еще изредка стимулирует его не забросить совсем.
Так, вот мы и пришли…
При виде огромного замка меня всегда охватывали странные ощущения — хотелось войти в него, и одновременно держаться подальше. Мне казалось, что если я войду, многое изменится. А вот что? И хотела ли я этих перемен? Иногда я чувствовала, что мне надо сделать этот шаг, но тут же меня словно окутывало холодом и что-то нашептывало, что мои мысли — это глупость какая-то. Что человеческой девушке делать в замке лэрда? Тем более что он не любит, когда к нему являются без приглашения. Помню ли я об этом?
Я помнила.
И всегда старалась обойти парадный вход замка, петляя среди деревьев и делая приличный крюк. А потом, у конюшен, я смотрела на каменное величие, и мне казалось, что замок знает. Он знает, что я хотела войти. Более того, в отличие от меня, он знает: зачем я хотела это сделать и почему не решилась.
