Я отпила свой напиток. В целом, вышел продуктивный день. Чертовски волнительный.
Раздались тихие шаги. Я дернула своим пушистым круглым ухом, прислушиваясь. Легкая, уверенная походка… Кейт.
Дверь распахнулась, и она вошла. Ее джинсы и футболка были залиты кровью, а в руке она держала отрубленную голову вампира. На ее футболке красовался приветливый смайлик.
Моя кожа от природы была совершенно бледной. Если поместить меня в очень темную комнату, мое лицо, вероятно, будет светиться как луна. Вот почему я выработала привычку загорать на солнце, что в последствии привело к образованию легкого пигмента на моей коже. Мне нравилось считать этот загар «золотистым». Но вот моей любимой марке косметики Sorcière, имеющей слегка каннибалистическую тенденцию называть все свои оттенки тональных основ для кожи съедобными именами, казалось, что этот тон следует назвать «кремовым». И это всего на пару оттенков темнее самого бледного «молочного». Даже если бы я основательно решила «запечься» на солнышке, лучшее, что я бы получила — это «ванильный румянец», который, простыми словами, означал бледно-бежевый. Ура-ура.
Кейт понадобился бы, как минимум, «тёмный мёд». Я знала это, потому что несколько недель назад мне пришлось объяснять ей, что такое консилер и почему она не может использовать его от ужасной сыпи, которая вылезла у нас после посещения старого склада, где мы избавлялись от странных крысиных тварей. Нанесение консилера и тонального крема на Кейт оказалось неудачной идеей, потому что уже после первых пяти минут это вызвало у нее раздражение, и она усиленно начала тереть лицо, пока не стала похожа на клоуна, накрашенного в темноте.
Ее волосы, заплетенные в длинную косу, были шоколадно-каштановыми, а темные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, были большими и причудливой формы, слегка удлиненные с изгибом в уголках. В первый раз, когда я увидела ее, я долго пялилась, пытаясь понять, что она, черт возьми, такое. В ее внешности были отголоски Индии, а может, Аравии, немного Азии. Она могла варьировать этим, как хотела, в зависимости от макияжа, который, правда, использовала редко.
С первого взгляда, посмотрев на Кейт, на ум приходила мысль «боец», может быть, наемник. На пять дюймов выше меня, она вся состояла из одних мускулов, ну, ладно, еще буфера, но в основном мускулы. Ее движения были подобны хищнику, а когда она выходила из себя, то от нее исходила агрессия, как горячее дыхание зимним вечером. Тем не менее, мужчины продолжали глазеть, пока не всматривались в ее глаза. Глаза у Кейт совершенно безумные. То самое скрытое в глубине безумие, которое говорило вам, что вы понятия не имеете, что, черт возьми, она будет делать дальше. Но что бы это ни было, плохим парням это не понравится.
Кейт долго смотрела на меня.
— Привет.
Я отсалютовала ей своим напитком.
— Привет.
Кейт прошла на кухню, вытащила из-под раковины керамическую посудину, поместила в нее голову вампира, отправила в холодильник и вымыла руки. Затем она вернулась, сняла ножны со спины, не вынимая меча, повесила их на спинку моего клиентского кресла и плюхнулась в него.
— Что пьешь?
— Персиковый чай со льдом. Хочешь? — Я протянула ей бутылку своими когтями.
— Конечно. — Она сделала один глоток и закашлявшись, скривила гримасу. — Что это, черт возьми?
Хе-хе. Слабачка.
— Водка, джин, ром, сахар, лимонная кислота и персиковый шнапс. По большей части персиковый шнапс.
— И есть от этого эффект?
— Что-то вроде того. — Из-за Lyc-V было очень трудно напиться. — Опьянение длится около тридцати секунд, а затем мне нужно сделать еще глоток.
Кейт откинулась на спинку стула.
— Где проклятие моего существования?
— В душе, освежается.
— О боже, на кого Асканио запрыгнул в этот раз?
— Нет-нет, он смывает кровь.
— А, хорошо. — Она вздохнула и остановилась. — Ребенок смывает кровь, а мы чувствуем облегчение. С нами что-то не так.
— И не говори. — Я сделала еще глоток. — Не собираешься ничего говорить о моей звериной внешности?
— Мне нравится, — сказала она. — Рваные штаны и заляпанная футболка приятно дополняют образ.
Я пошевелила пальцами ног.
— Я думаю покрасить когти в милый розовый оттенок.
Кейт взглянула на мои ноги.
— Потребуется чертовски много лака для ногтей. А что насчет золотых обручей в ушах?
Я усмехнулась.
— Не исключаю такой возможности.
— Что случилось? — спросила Кейт.
— Встреча с Рафаэлем сегодня утром. Я звонила ему вчера, потому что Джим поручил мне расследовать несколько убийств оборотней, и мне нужно было задать ему пару вопросов, связанных с делом. Я хотела попросить прощения.
Кейт взяла мою бутылку и отпила из нее.
— И как все прошло?
— Он заменил меня.
Бутылка замерла в руке Кейт, в трех дюймах над столом.
— Он что?
— Он нашел другую девушку, ростом семь футов, с грудью размером с дыни и ногами от ушей. У нее обесцвеченные светлые волосы длиной до задницы, и вот такая талия! — Я соединила когти указательного и большого пальца, показывая подруге. — Они помолвлены.
— И он привел ее сюда?
— Она сидела на том стуле прямо здесь. — Я указала на соседнее кресло для клиентов. — Подумываю сжечь его.
Кейт поставила бутылку.
— Ты треснула его?
— Не-а. — Я сделала большой глоток. Алкоголь обжег мне язык. — После того, как он сказал мне, что лучшее качество его новой возлюбленной — это то, что она не я, ничего не имело уже значения.
— Она оборотень?
Я покачала головой.
— Человек. Не воин. Не особо умная. Я знаю, что ты скажешь — я сама виновата.
— Ну, ты вроде как ушла из его жизни, — сказала Кейт. — Ты на время сбежала и из моей жизни.
— Да-да. — Я сделала глубокий вдох. Больше не осталось ничего, чтобы избавиться от боли. Выхода нет. Боль охватила мою грудь и царапала маленьким острыми когтями.
— Собираешься бороться за него? — Спросила Кейт.
Я посмотрела на нее.
— Чего?
— Ты будешь бороться за него или планируешь лечь на спину и смириться?
— Кто бы говорил. Сколько времени у вас с Кэрраном ушло, чтобы нормально поговорить после той неразберихи с ужином? Три недели или скорее даже месяц?
Кейт приподняла левую бровь.
— Это другое. То было недоразумение.
— Ага.
— Он привел сюда свою новую пассию после того, как ты позвонила ему с предложением мира. Разве это не пощечина?
— Нет нужды объяснять это. Я и так знаю. — Глубоко в моем горле раздалось рычание.
— Так что ты собираешься с этим делать?
— Я еще не решила.
— Ничего не даётся легко, — сказала Кейт. — Если ты чего-то хочешь, то должна сражаться за это.
Это заявление, исходило от женщины, которая дралась с двадцатью двумя оборотнями, чтобы остаться с Кэрраном. Она знает по своему опыту.
— Я думаю об этом. — Думаю, хочу ли бороться за Рафаэля. То, что он сделал со мной, было жестоким. Мне было больно, и я больше всего на свете хотела отомстить. Но в то же время, кто я такая, чтобы стоять на пути его нового счастья? Что бы Ребекка ни давала ему, он явно нуждался в этом, иначе не строил бы планов относительно их помолвки. — Лучше скажи, как прошел твой день?
— У меня теперь есть голова. Вампирская, но все же.
Я уставилась на нее. Кейт была последним человеком, от которого я ожидала бы шутки на эту тему. Что ж, кто-то расслабился с началом семейной жизни.
— Круто, хех.
— Ага.
— У меня есть для тебя труп стеклянного монстра. Он в морозилке.
— Ах, не стоило. — Кейт наградила меня своей улыбкой сумасшедшего.
— Это аванс за то, что миришься с моим психическим срывом.
Снаружи проревел автомобильный двигатель.
— Это за мной, — сказала Кейт.
Дверь распахнулась, и Кэрран прошествовал внутрь. Мускулистый, сложенный так, будто каждый день был вынужден бороться за свою жизнь, что было не так уж далеко от истины — Кэрран двигался, как зверь, который понимает, что находится на вершине власти. Когда он входил в комнату, она будто принадлежала ему, и вы чувствовали, что, если у кого-то возникнут возражения относительно этого, он докажет свое право на деле. Судя по брызгам крови на его футболке, он уже делал это сегодня.
