Невероятная игра.
Она играет убедительно.
Даже слишком…
В комнате воцаряется замогильная тишина.
Айдаров думает, прикрыв глаза. Решает, что делать с обманщицами.
Эти напряженные минуты длятся целую вечность. От напряжения можно поседеть или получить инфаркт, мы ведь все знаем, что такие люди, как Айдаров, не прощают предателей. Виновники искупают ложь и ошибки собственной кровью.
Морщины на суровом, ледяном лице опасного человека постепенно разглаживаются, зверь внутри успокаивается. Затем, он озвучивает своё решение.
— В первый и последний раз, лишь из уважения к вашему отцу, я не стану вас наказывать и прощу.
— Спасибо, спасибо, спасибо, — мать подлетает к Рустаму, за запястье его хватает и перстни его золотые на пальцах расцеловывает, как какому-то царю, подарившему помилование. — Элечка гнева вашего боялась, боялась, что ее осуждать будут друзья наши, родственники, знакомые…
Айдаров быстро отдёргивает руку прочь, обращаясь к охраннику:
— Значит так, Григорий, мы всё перепроверим. Найдем этого ублюдка и яйца ему отрежем!
— Н-е…
Мать хватает Элю за руку и ногтями ей запястье протыкает, шепча в ухо, пока Рустам отходит в сторону, переговариваясь с охранником, и делает несколько звонков.
— Молчи, дура, молчи. Иначе все под землю ляжем. Ты только посмотри на него!
Теперь Рустам на повышенных тонах общается по телефону.
Эля ревет.
Её истерика набирает оборот.
Ведь и за-за нее и лжи матери убьют человека.
— Порядок, жду фото отрезанного члена. Он над МОЕЙ женой надругался! Пожестче с ним… — буркнув это, Айдаров сбросил вызов.
Обернулся к нам лицом, прищурившись. Его взгляд упал на несчастную, лежащую на полу Эльвиру. Уверенным шагом он двинулся к ней. Пронёсся мимо меня, даже на долю секунды не взглянул, подхватил сестру на руки, прижав к груди.
Я отвернулась, почувствовав очень сильный, ядовитый укол, как от копья, пронзивший область сердца, лишь бы не видеть, как Рустам обнимает и лелеет сестру.
— Не плачь. Мы найдём этого ублюдка, он сполна ответит. Как самая последняя вшивая собака подохнет. Будет в адских муках мучиться, за твои слёзы и твою боль.
Кажется, Айдаров на полном серьезе поверил в байки мамы. Даже больше, растрогался.
Эля захныкала громче, услышав его слова. Непонятно из-за чего она плачет больше: из-за страха, что нас едва не убили, или из-за Славы? Может её чувства к водителю еще не остыли? Почему тогда она так яро меня умоляла не рушить её счастье с Айдаровым и не флиртовать с ним? Или она… хочет усидеть на двух стульях? Любить сразу двух мужчин? Но ведь так не бывает.
— У Эли воспаление… — поясняет мать, поглаживая Эльвиру по волосам, сюсюкаясь то с ней, то с ним. — Из-за этого, сами понимаете. Ей врач запретил вести половую жизнь. А…
— А Мия любезно согласилась ее подменить, верно?
В спину лупит ледяной взгляд, прошибающий до самых костей. Мне больно смотреть, как Айдаров держит на руках мою сестру, как утешает, баюкая на своём плече.
Чувствую себя пустой. Брошенной. Ненужной.
Как будто я во всём виновата или на меня скинули всю вину, выставив лишним звеном.
Никто не поддержит, слова доброго не скажет.
За что?
И почему?
Это ведь я, по сути, больше всех пострадала.
Мне было больно во время потери девственности, а теперь больно из-за того, что меня сделали крайней. И из-за того, что я полюбила… но никогда теперь не буду вместе с тем человеком, к которому испытываю сильные чувства.
— Да. Как-то так, — вздыхает мама. — Я вам всё подробно расскажу, от начала и до конца. Только давайте все немного успокоимся, выпьем чаю и посидим в саду на веранде.
Они все дружно покидают комнату, не глянув ни разу в мою сторону, словно меня здесь нет. Я так и сижу, не шелохнувшись, будто скульптура из льда, глядя в их спины.
Провожу ладонями по волосам, вздыхая, поднимаюсь с дивана. Шатаясь, бреду в свою комнату. Просто падаю на кровать и проваливаюсь в бесчувственный сон.
Утром прикладываю неимоверные усилия, чтобы выйти к завтраку. Ни сестру, ни мать я не видела после пробуждения. Но я опоздала к началу завтрака — оттягивала эти неприятные минуты до последнего, пока охранник не гаркнул на меня третий раз, стукнув по двери кулаком, что меня срочно вызывают в сад.
Никого не хотела видеть.
Мне хотелось одиночества и вдоволь проплакаться.
Я подхожу к столику как раз вовремя, когда мать произносит важную фразу. В глаза никому не смотрю, чтобы никто не видел какие они опухшие.
Айдаров восседает в центре стола, Эля радом с ним, с восхищением заглядывая ему в рот. Слушает его как великого Нострадамуса, восхваляя своими хитрыми глазками каждое действие и слово могущественного авторитета.
Я просто замираю рядом со свободным стулом. Молчу, не перебивая речь Его Величества, а он делает вид, что не заинтересован в моём появлении абсолютно. На пару секунд мазнул ленивым прищуром, после опять уставился на мать.
— Так что вы решили? Надеюсь, проблема исчерпана?
— Да, я всё выяснил, я вам верю. Тот редкий случай, когда я сделал одно единственное исключение в память о вашем муже, Виталина. Он был хорошим человеком, однажды Игорь здорово мне помог, и я пообещал ему, что не останусь в долгу. К тому же ваши мотивы, скрывающие ложь, имеют обоснование.
Айдаров просто сжалился, увидев скрючувшуюся на полу Элю, рыдающую навзрыд. Если бы не байка о том, что ее изнасиловали, не отменная актерская игра мамы, он бы ни за что не простил. Никто бы из нас не встретил сегодняшний рассвет.
— Благодарю, — мама промакивает глаза белым платочком, поминая отца.
— Остается все как есть. Эльвира — моя жена. Вы можете быть свободны. Возвращайтесь домой.
В черных глазах мелькает тоска, смешанная с укором и разочарованием. Или мне просто кажется?
— Спасибо вам, господин, спасибо.
— Сегодня вечером ваше гостевание в моём доме заканчивается. Разговор окончен.
Стукнув чашкой по столу, Айдаров поднимается на ноги, разворачивается и уходит. Мама тоже встает из-за стола, адресуя мне приказ твердым голосом.
— Пошли, Мия. Собирать вещи…
Глава 16.
Автомобиль плавно несется по трассе, повиливая на поворотах. В окне быстро мелькают деревья, дома, проносящиеся по второй полосе машины. Я сижу абсолютно никакая и смотрю в одну точку, словно моя жизнь потеряла всякий смысл и стала черно-белой, а душу высосали из тела.
Пустая, сломанная кукла.
С разбитыми надеждами внутри.
Наверно мы еще не скоро вернемся в поместье к Айдарову. Будем приезжать только на праздники. Как мне успокоиться? Как унять эту проклятую боль? Я думаю только о нем и вопреки всему не могу забыть своего первого мужчину. Горячего, дикого, страстного, сексуального… Подарившего мне удивительные эмоции, познакомившего меня с миром горячих наслаждений. Он заставил меня почувствовать себя женщиной во всех смыслах этого слова. Желанной, горячей, развратной женщиной. Он пробудил во мне женскую сущность и стал моим личным проводником во взрослую жизнь. В мир неземного удовольствия…
Но моя жизнь, наверно, никогда не будет идеальной. Словно я шагнула на чёрную полосу, у которой нет ни конца, ни края. Теперь не видать мне простого женского счастья, как утраченной невинности.
Мать полдороги что-то бурчала, адресуя мне недовольства, но я не обращала никакого внимания на её возмущения. Все ведь обошлось. Слава богу… Но какой ценой?
Мои мысли заняты Айдаровым. Мы с ним даже не поговорили. Вообще.
“А Мия любезно согласилась ее подменить, верно?”
Это была последняя фраза, адресованная мне, прежде, чем мы с мужчиной простились.
Больше я его не видела. Только утром за завтраком, когда он огласил решение, что мол наши гостины закончились и мы с мамой должны уехать.
Так, собрав вещи, к вечеру мы с мамой сели в машину и уехали.
На этом конец.
