- Нет, - качнул головой Парис, отказываясь помогать. А я запомнила, вот гад, женщина для него не человек, значит, кто бы сомневался. - Мне ещё лечить высоких мужей, силы нужно беречь. И раз уж ваша рабыня-лекарка утверждает, что может ей помочь, пусть докажет. А умрёт женщина под её руками, сами понимаете... Но ты вправе оказать Аглае содействие. Это даже будет интересно.
- Говори, - повернулся ко мне Иринеос, - что тебе нужно?
- Комната, где никого нет, - начала перечислять я, - стол на высоких ножках, если нет, то будем делать операцию сидя на коленях, острый нож, чисто вымытый и уложенный в крепкое вино, туда же шелковые нити и стальные иглы. Много чистых — вот такой ширины, тряпиц, и несколько простыней. Два таза с кипячёной водой и мыльный раствор. Кувшин крепкого вина обязателен.
Гиатрос Иринеос кивнул молодому жрецу-асклепиаду и тот, чуть задержав на мне полный изумлёния взгляд, ринулся прочь из абатона.
Не успела я и глазом моргнуть, внутрь, один за другим, вошли мужчины внушительных габаритов, в знакомых мне тёмно-бордовых туниках. Слуги-рабы.
Подняли стонущую в бреду женщину прямо с топчаном и понесли прочь, я поспешила следом и, не сдержавшись, тихо спросила Иринеоса, не отстававшего от меня ни на шаг.
- Расскажите о ступенях доро. Понимаю, что я должна знать об этом, хотя бы отдалённо, но ничего не помню. Этот пласт воспоминаний сокрыт для меня за непроглядной пеленой.
Старик-лекарь молчал, обдумывая что-то известное ему одному. И, когда я уже и не ожидала получить ответ на свой вопрос, заговорил:
- Первая ступень доро даётся человеку с рождения. Её невозможно получить или развить. Она либо есть, либо нет. Первый доро разные люди используют по-разному, всё зависит от ума и знаний человека; необученный может немногое: ненадолго снять жар, придать настою из целебных трав более сильный эффект, если заварит его своими руками; помочь умирающему, напитав его жизненной энергией, дождаться помощи сведущего лекаря. А вот, чтобы смочь больше, нужно учиться. И юноши приходят в асклепион за знаниями. Только здесь им могут помочь развить доро, обуздать его силу. Покажут, как сращивать кости и вынимать ребёнка из утробы матери, вот только пока ни одна из них не выжила, кроме Майи, да-а, она первая, кто остался в живых, а это доказывает, что лекарь, обучавший тебя, знает, как не допустить гибели роженицы. - Тем временем мы свернули за ещё один поворот и шагнули в услужливо распахнутую дверь, где секундой назад исчезли рабы-помощники с больной на топчане. - А затем, используя свои возможности, помогают страждущим, и со временем преодолевают вторую ступень. Я полжизни провёл в асклепионе, чтобы мне было даровано "всевидящее око", умение, позволяющее видеть человека насквозь.
Иринеос замолчал: мы вошли в просторную светлую комнату, практически пустую.
В центре неё стоял стол. Самый обыкновенный, что не могло не радовать. Должны же они на чём-то готовить еду, всё же топчаны - совсем неудобно, корячиться мало кому понравится.
- Перенесите её туда осторожно, полностью разденьте и оботрите тело. Быстро! - приказывала я, откладывая разговор о доро на потом.
Подошла к тазам с водой, которые поставили на каменный выступ и принялась мыть руки. За мной всё точь-в-точь повторял гиатрос Иринеос, сосредоточенно хмуря брови. Также намылил каждый палец и пространство между ними, тёр ладони друг о друга с внутренней стороны, не забыл и внешнюю. Отличный ученик, должна заметить. Делает молча, чётко, без вопросов. Которые он задаст после, сейчас работа прежде всего.
Анотатос гиатрос Парис вошёл в комнатку быстрым шагом, за ним шёл тот самый молодой жрец-целитель, в этот раз он нёс увесистый стул, который и поставил неподалёку от операционного стола, с лежащей на нём обнажённой женщиной.
В полном молчании взяла одну из простыней, ножом сделала дыру и вдела в неё голову, тканевую полосу использовала в качестве ремня и зафиксировала получившийся "халат" на талии.
Небольшой острый нож, нитки и иголка уже лежали рядом на высоком табурете, в тазу с вином.
Смочив подобие бинта в крепком вине, принялась протирать живот больной.
- Необходимо очистить кожу от грязи и лучше всего с этим справится крепкое, неразведённое вино, - стараясь успокоиться и сосредоточиться на привычной работе, проговорила я вслух. - Резать будем вот здесь, - провела пальцем по средней линии через пупок сверху вниз.
Вслед за словами протянула руку к ножу и повернулась к гиатросу Иринеосу.
- Вы можете сделать так, чтобы она не проснулась всё то время, что я буду оперировать?
- Конечно, - кивнул он, подошёл к голове больной, приложил пальцы к её вискам и через пару секунд женщина задышала глубже и ровнее. Ей явно стало полегче.
- Спасибо, - кивнула я, хотя на языке вертелись совсем иные выражения; хотелось наехать и наорать на него, почему он раньше таким способом не облегчил ей боль.
Дальше я молчала. Обойдутся, если не дураки, поймут и так. Тем более, видят, что и как я делаю.
Уверенным движением разрезала живот пациентки, в нос ударил нехороший запах, вырвавшегося через дыру в желудке, содержимого: желтовато-зеленоватая жидкость, заполняла всё пространство между кишками вперемешку с непонятными комочки, по всей видимости ранее бывшие едой.
- Ваша очередь, гиатрос Иринеос, - вежливо сказала я, уступая ему место около больной.
Гиатрос Иринеос кивнул, давая понять, что понял и, совершенно не боясь испачкаться, приложил раскрытые ладони прямо к распоротому животу и виднеющимся кишкам.
Одна минута, две... глаза мужчины были крепко закрыты, плотно сжатые губы побледнели.
- Сделано, - выдохнул он, отходя от стола, а я, вернувшись на место, не могла поверить глазам: никакой гадости не было, всё было чисто и кишки приняли нормальный, полагающийся им цвет.
- Гиатрос Иринеос, это впечатляет, - уважительно кивнула я.
- Я бы мог чуть зарастить рану на её желудке, - сказал он, я видела, как подрагивает его губа и едва заметно дрожат руки, - но мне нужно время, чтобы восстановить затраченные силы. Гнили много пришлось убрать.
- Мы не можем ждать. Я закончу сама.
И снова замолчала, вернувшись к работе: взяла в руки орган с язвой и ловко отрезала поражённую часть, так же поступила с верхней частью двенадцатиперстной кишки и только потом сшила её с желудком.
Я сосредоточенно работала, но в голове настойчиво билась мысль: ведь могла бы зарастить язвы и без оперативного вмешательства, и выгнать вылившуюся в брюшную полость гадость естественными путями, но совершить подобное на глазах у стольких сведущих людей — значит загнать себя в клетку своими же руками. Поэтому пошла привычным путём, сделав лапаротомию.
- Ничего, моя хорошая, - тихо шепнула я своей пациентке, незаметно пуская свою силу в её тело, ту самую, что способна была заменить антибиотики, - всё будет хорошо.
Глава 20
Интерлюдия
В большом белоснежном тронном зале, с мощными колоннами и прозрачным куполом вместо потолка, где синело безоблачное небо, стояло двое.
- Ты ослушался меня! - взгляд пронзительных голубых глаз мог бы прожечь дыру в замершем напротив мужчине. - Геракл, я ведь предупреждал! - продолжал наседать на него высокий старик, с прямой спиной и с не по-старчески широкими плечами. - Вмешиваться в дела людей, принимая сторону так любимых тобой эллинов - неправильно!
- Я ослушался, отец, - спокойно кивнул в ответ Геракл, - и готов принять любое наказание, которое ты посчитаешь нужным мне назначить. Но, прежде чем ты это сделаешь, должен сказать: я, рождённый в Фивах, городе расположенном меж Лебадией и Афинами, я сын смертной Алкмены, и я же являюсь эллином. И не могу позволить врагам греков уничтожить этот сильный народ, мой народ! Полисы враждуют между собой, распри правящих мужей вышли далеко за рамки обычных ссор, - молодой мужчина ненадолго замолчал, словно собираясь с мыслями, - что-то нехорошее происходит в провинциях Греции, - добавил он устало.
