Подтверждая мои слова, над нами глухо заворчала молния.
— Окей, — кивнул, изменившись в лице, Жуковский.
— Клянись самым сокровенным. Можешь не говорить вслух, что загадал.
— Клянусь.
— Переодевайся. Только быстро. Времени совсем нет, он близко.
— Кто?
— Леший, — лаконично сообщила я.
… Я выскочила во тьму, разрезаемую молниями, но прислушивалась, бежит ли за мной Никита. Он бежал. Мне было все равно, что он думает. И наплевать на то, как отнесется к этому магическое сообщество. Да, по правилам Разобщения я не имела права посвящать в наши тайны человека. Однако поправка от тридцать первого июня тысяча девятьсот второго года гласила, что в случае несомненной опасности для жизни магического существа, оно имеет право призвать на помощь немагов. Будем считать, что это как раз тот самый случай.
Трюк с выворачиванием одежды сработал: я видела впереди нечто вертлявое, мечущееся, словно клубок из травы, ветвей и листьев. Куда бы теперь ни побежал леший, он все время оказывался перед нами. И иллюзорный лес, вопреки моим опасениям, не пытался скрыть от нас своего Хозяина, а открывал тропу.
Я сцапала Лешего за тоненькую веточку, но этого хватило… чтобы на меня покатилось огромное бревно. Через него я перескочила. Оглянулась и увидела, что Никита сделал то же самое. Теперь мы неслись вниз по тропе, пытаясь догнать сучковатую колоду. И опять нам помог лес — перегородил тропу овражком. Бревно рухнуло на дно оврага, Жуковский запрыгнул сверху.
Леший попытался крутнуться и подмять под себя человека, но тут в поединок вступила я — оплела корягу диким плющом.
Спрыгнула в овражек, строго велела, переводя дыхание:
— Хватит. Добегался.
Через секунду под Никитой извивался невысокий кряжистый мужичок в синем комбинезоне с надписью «СРЗ № 3» на спине.
— Барыня, — просипел Леший. — Мария Лореновна, не признал! Простите старика!
— Так ты меня знаешь?
— Матушку вашу… и батюшку вашего, Лорена Степановича… знавал раньше, когда на Озерах проживал. И вас маленькую ягодками одаривал. Нечто не помните?
Да мало ли кто меня одаривал. Многие хотели подольститься к самой Камилле Ромашкиной, моей маме.
— Так что ж ты, пень, своих атаковал? Кто приказал нас извести? — спросила я.
— Не было приказу! — задергался Хозяин. — Никто не приказывал.
— Так это твоя инициатива, личная? Не ври!
— Садом своим клянусь!
— Чего ради тебе с нами ссориться?
— Не веда-а-аю! — взвыл Хозяин. — Накатило! Разгневался я! Себя не помнил!
— Вплоть до временно́й ловушки и молний?!
— Да-а-а! — зарыдал Дух. — Как появились вы, как начали по землице моей разгуливать и планы похабные строить, так и накати-и-ило! Как не в себе был! Оно со мной в последние дни все чаще — накатывает! Мочи нет, так хочется пришельцев всяких извести! Простите, барыня!
Леший месил пальцами мокрую землю и поскуливал. Никита сидел на нем с таким видом, будто всю жизнь только тем и занимался, что ловил бревна, которые потом оборачивались людьми. В глазах его, правда, было что-то непонятное. То ли он окончательно поверил в чудеса, то ли находился на грани нервного срыва.
Впрочем, выражение лица Хозяина беспокоило меня больше. Было оно совершенно безумным. Что-то не складывалось. Встречала я разных леших, и добрых, и недобрых. Таких, что заманивали в лес туристов и часами кружили их по тропам ради забавы. Тех, кто возвращал к порогу намусоривших в лесу сор с пикников. Неподалеку от маминого дома жил как-то любитель досуха выдаивать коров с частной фермы. Но я никогда не встречала лесных духов, способных вот так, спонтанно, не разобравшись, фактически приговорить непонравившихся ему людей к смерти. Если бы не моя магия, мы могли бы так и остаться в иллюзорной чаще. Навеки.
Кстати, пока я стояла над Лешим и размышляла, тучи разошлись, выглянуло солнце, деревья встряхнулись, а чаща поредела. Слева от нас проглядывал между кустами дом Фрейзов. Мы все это время были недалеко.
— Можешь с него слезть, — сказала я Никите. — Он не сбежит.
Я поплотнее оплела Лешего плющом. Пурпурная стрекоза перед лицом появилась очень вовремя. Она зависла, трепеща крыльями. Я мысленно вздохнула и сказала, глядя в фасеточные глаза:
— Мам, ну ма-а-ам, со мной все хорошо. Нет, это не мой парень. Да, я здесь работаю. Тут что-то странное происходит, расскажи папе. И пусть кто-нибудь придет и разберется вон с тем парнем… — я указала на спеленатого лешего. — Ему нельзя здесь быть, он опасен. И, сдается мне, он совсем свихнулся.
Стрекоза вспорхнула вверх и исчезла. Мама всегда любила изящные решения: бабочек и стрекоз. Никита беспрекословно двинулся за мной через сад.
— Спрашивай, — предложила я.
— Это было… вау! — выдохнул Жуковский. — Просто бомба!
— Ты поклялся, помни!
— Да! Но, блин, это же все… по-настоящему! Ты кто? Волшебница?
— Типа того.
— А что с этим… мужиком?
— Не знаю, но предположения есть.
— Едрит-мадрид, лешие существуют! Как мне с этим жить теперь?
Я остановилась и посмотрела Никите в глаза:
— Да очень просто. Думай о том, что магия реально, что ты ее… заказал, и скоро Ника Фрейз будет целиком и полностью твоя.
Взгляд Жуковского немедленно… потух. Я что-то не так сказала?
— А, — протянул он, почему-то глядя куда-то в сторону. — Точно. Жду.
Он двинулся к дому, а я передернула плечами. Рубашка все еще была сырой и липла к телу. Я посмотрела вниз и застонала: мой тонкий хлопковый бюстгальтер и так просвечивал, а через мокрую ткань я вообще казалась голой. Сходила погулять с клиентом, называется.
Глава 9
В свою комнату я влетела, обняв себя руками. Бросила Сержу:
— Привет!
Даже не стала спрашивать, как он очутился в закрытых апартаментах — у него масса способов незаметно проникать, куда вздумается.
— Что случилось? — охнул мне в спину вампир.
— Попала под дождь! — крикнула я из ванной.
— Дождь? Где ты нашла дождь? Скажи, и я слетаю туда освежиться! Ужасно жарко! Я ничего не имею против солнца, когда его в меру.
Серж еще много на что жаловался, полулежа на моем диване: и еда так себе, и модели сухие, как воблы. И где приличному вампиру отоварить свои купоны на кровь, если вокруг одни коряги?
— Кстати, о корягах, — многозначительно произнесла я, выходя из ванной.
Я согрелась под душем и переоделась. Рубашку придется выбросить, я порвала ее, когда догоняла лешего.
Серж выслушал меня, подобравшись, и только бросил:
— Мы не видели и не слышали и тени грозы. Спятивший леший, странные кувшинки в пруду, слишком «живые» деревья — все это очень странно. Предположения?
Я развела руками:
— Сказала бы, что это магия темной феи, но мадам Незабудкиной уже сто лет, как нет… здесь, по крайней мере. Ты сам знаешь, что магия фей скоротечна, она не могла так долго сохраняться.
— А Фрейзы? Они, кажется, потомки Незабудкиных?
— Они сами точно не знают, но я думала об этом. Кто? Ника?
Серж почесал макушку и крякнул:
— Вряд ли, конечно. Не тянет она на темную.
Именно. От Ники за версту разило бы дикой силой. Темные феи необузданны, влюбчивы, притягивают внимание окружающих… хм… именно такой была Ника. Но будь ее суть магической, она уже проявилась бы. Или нет?
— А если это монета? — с надеждой спросил Серж.
— Которая действует как накопитель? Стоп! Не-не-не, — я энергично помотала головой. — Даже не думайте втягивать меня в свои интриги!
— Ты уже ввязалась. Втянула человека в магические дела.
— Я всего лишь спасала свою жизнь… и жизнь клиента.
— Обнулить его?
— Пока не стоит. Мне не нужен зомби-тугодум, а ведь побочки от обнуления держатся… дней пять? Если Жуковский начнет выходить из-под контроля — обнулишь его.
Мне почему-то стало тоскливо: каким бы ни было грозовое утро, это было… весело. Странно. Раньше такие вещи меня не развлекали, а напрягали.
