— Ты меня решил щекоткой замучить? — спросила я сквозь смех, и будоражащая ласка спустилась к низу живота. Я замерла. Там она пробуждала вовсе не смех… Там нежно разжигала жадный огонь — жадный до прикосновений, до острых ощущений. Едва я немного развела бедра в стороны, ожидая, что дразнилка спустится ниже, она исчезла.
Секунда, вторая, десятая… И что-то плоское, словно лопатка, потянулось по коже, мягко ее царапая. Рен изверг. Издевался надо мной и Германом одновременно. Будто указкой, водил чем-то по моему телу, мол, смотри на нее обнаженную, изучай каждый изгиб, сходи с ума от желания коснуться рукой… или языком?
Видимо, мои мысли попали точно в цель, ибо Рен злорадно рассмеялся.
— Ищейка дуреет. А я ведь только начал…
— Рен, его зовут Герман.
— А это тебе за то, что ты перед ним назвала меня сокращенным именем…
И мелкие быстрые шлепки обрушились на мое тело — они жалили то тут, то там, то легонько по груди, то сильнее по бедру и животу, то возле коленки, то под мышкой… От того, что я не знала, куда прицелится Рен в следующий раз, каждый шлепок кусал меня неожиданностью, словно током.
Остановился. Его сбившееся дыхание было слышно, даже несмотря на стук капель по окну над головой. Моя кожа вся, везде горела и пульсировала.
— Герррман… — прозвучало рычащее. — Хочешь, освобожу тебя? Прямо сейчас? И сгину в тень… Оставлю вас наедине. Посмотри, как она хочет… Да, ты мне сначала расскажешь о даре. Нет? Тогда, может, тебя заинтересует другой ракурс? Анжелика, повернись и стань, пожалуйста, на колени. Сделаем тебе очень приятно.
Тело плохо слушалось. Особенно после слова “сделаем” меня на несколько мгновений жестко оглушило от сильных эмоций. Я ничего не видела, но воображение вмиг нарисовало их обоих у постели, на постели… Казалось, я взорвусь от бури чувств, если они оба правда решат сделать мне приятно.
Я скорее поднялась и перевернулась, стараясь прогнать навязчивую фантазию. Но из-за темноты под маской воображение не прекращало свои игры. И когда моих ягодиц коснулись теплые руки, я невольно ахнула и стиснула пальцами простынь. Ладонь скользнула от копчика по позвоночнику к лопаткам, вынуждая меня прогнуться. Точно так, как в прошлый раз делал Герман.
Рассудок, прощай…
Я прислонилась грудью к постели, спрятала горящие щеки в подушке, бедра дрожали. Капли дождя застучали по окну пулеметной дробью, но все звуки враз отдалились на задний план, когда Рен сжал мои бедра, разводя их еще шире, и пробежался языком по промежности. Яркие вспышки наслаждения безжалостно пронзили тело.
Стоны тонули в подушке, меня завертел калейдоскоп ощущений — безмерно нежных, влажных, и даже колючих. Кончик языка выискивал чувствительные местечки, щекотал их, слизывал мои соки, но ни разу — ни разу, сволочь — не коснулся клитора. Нарочно. Я уже готова была умолять, отчаянно просить, чтобы Рен перестал держать меня на грани, ибо внутри все накапливалось и накапливалось сладкое напряжение — и я скоро просто его не выдержу. Пусть доведет дело до конца, даст мне желанную разрядку.
Но он в один миг просто отстранился. Взял и бросил меня балансировать на грани. Я утопила расстроенный стон в подушке.
— Хочешь еще?
Кого он спрашивал? Меня или Германа? По мне и так видно, что я хочу еще. Я хочу все. Истома требовательно ныла в промежности, и я потянула туда руку, чтобы себе помочь. Но Рен, похоже, неотрывно следил за каждым моим движением и перехватил запястье.
— Куда ты спешишь? Еще рано.
Как рано, когда я уже обезумела настолько, что хочу сорвать эту маску и наброситься на Рена…
— Если поспешишь, то не узнаешь, что я еще приготовил.
Любопытство чуть-чуть придало сил. Рен запустил руки мне под подмышки, мягко обхватил груди и прошептал:
— Упрись ладонями в кровать и поднимись, чтобы спина была ровной.
“Зачем?” — чуть не сорвалось с языка. А кто же мне ответит? Я стала, как мне велели, жалея, что теперь голова на расстоянии от подушки. Полилась у кровати вода. Он попить отошел? Но нет, Рен положил что-то плоское и широкое на спину — по ощущению плотную ткань. А затем сверху еще поставил тяжелое, одно, другое, третье. Я напрягла мышцы, чтобы не прогнуться.
— У тебя на спине несколько емкостей с кипятком. Дернешься — они опрокинутся и ошпарят тебя.
Шок вмиг заморозил в венах кровь.
— Да ты спятил! — выкрикнула я, безумно желая развернуться и швырнуть эти емкости ему в лицо.
— Вода постепенно будет остывать, и мне придется добавлять новые емкости. Держать эту конструкцию на спине будет все сложнее… Герррман, тебе пора начать рассказывать мне все, что нужно.
Я затряслась и в то же время постаралась напрячь каждую мышцу, чтобы ненароком не пошатнуть ничего. Чашки, маленькие тарелки? Я не знаю, что-то тяжелое. Или мне так казалось из-за страха? Монстр — полный псих! Как я могла хотеть быть рядом с ним? Зачем расстраивалась, когда он сказал, что в конце концов просто сгинет? Да пусть валит на все четыре стороны!
— Удастся ли мне построить ей на спине пирамиду из пиал? — говорил Рен и водил пальцами мне по пояснице. — Смотреться будет красиво.
— Сволочь, ты просто подлая сволочь! — прошипела я. Злость звенела в каждой клетке тела.
— Милая Лика, это ведь ради нас. Разве ожоги хуже, чем расставание со мной? Ты ведь хочешь, чтобы я вернулся в свое тело?
Пальцы легонько защекотали слева ребра — мне диких усилий стоило не дернуться. Резвые искорки невыносимо щекотливо бегали по коже. К счастью, долго Рен не мучил мой бок — переключился снова на поясницу, а оттуда плавно двинулся по ягодицам. Я облегченно выдохнула и немного расслабила измученные перенапряжением мышцы.
Долго я так не простою. Может, резко повернуться и пиалы просто упадут на простыни? А если нет? Он специально поставил их вразброс по спине, чтобы я точно не рискнула их скинуть.
Ловкие пальцы очертили несколько замысловатых узоров на ягодицах и поспешили к промежности. Там нежно ласкали, раздвигали складочки, игриво касались клитора и отступали к входу в лоно. Вокруг него описывали круг, слегка погружались один за другим и выныривали, чтобы продолжать меня дразнить. Я бы отдалась удовольствию и сладкой муке, но чертовы пиалы на спине держали тело в тонусе. Рен запер во мне наслаждение, оно все концентрировалось внизу живота. А еще его подстегивала дикая злость.
— Ты знаешь, я не хочу с тобой ни дня больше проводить! — хотела заявить грозно, а вышло надломлено, умоляюще, неуверенно.
— Это ты сейчас так говоришь, милая Лика. Ты без меня себе места не будешь находить. Ты уже больна мной.
Резал по живому. Я взвыла, прикусив губу, когда он принялся быстро щекотать клитор и погружать в меня пальцы другой руки. Сдерживаемое наслаждение искало выход — и я невольно затряслась. Вот-вот судороги оргазма подчинят себе тело, и я искупаюсь в кипятке.
— От воды уже идет не такой сильный пар. Нужно добавить, — сказал Рен и поднялся, во второй раз оставив меня на грани. Я сильнее напряглась. Мышцы спины и живота начали гореть.
Оглушительный звук разбившейся пиалы встрепенул меня. Спине внезапно стало легче — с нее убирали емкости и швыряли их прямо на пол. Сильные руки сгребли меня в охапку, укутали в объятья, прижали к горячему мускулистому телу.
— Все, все, маленькая, — шептал Герман, снимая маску.
Меня била крупная дрожь. Тепло проникало в мышцы, прогоняло мучительную боль.
— Герман, ты… ты ему сказал?
Он поглаживал мою спину успокаивающими движениями, но они совершенно не успокаивали, когда спереди в живот упирался каменный стояк.
— Да, я ему кое-что сказал, чтобы выиграть время, и он исчез. Нам нужно уходить отсюда.
Но никто из нас не подскочил и не бросился бежать. Прямо сейчас оторваться друг от друга нереально.
Благодаря Рену, в глазах Германа дрогнул лед. В его взгляде теплилось беспокойство, но ярче горело нечто совсем незнакомое. Нечто хищное.
