Вот и сегодня, Айда сидела в кресле, оббитом клетчатой тканью, и читала очередную рукопись, а Хаят мирно лежала у ее ног. Люциус вошел в библиотеку немного напряженный.
— Что-то случилось?
Спросила она заметив его напряжение, когда он усаживался на пол рядом с волчицей, и устроил свою голову на коленях, уже в какой-то мере "своей", вампирши.
— Ничего серьезного. Но я вынужден тебя оставить на пару дней, максимум на недельку. А я не хочу.
— Неужели я еще не надоела тебе?
Айда произнесла это с издевкой и провела пальцами по его, распущенным сегодня, волосам.
— Разве ты можешь надоесть? — Люциус прикрыл глаза от удовольствия. — А если ты будешь такой милой всегда, то я тебя вообще никогда не отпущу.
Айда закатила глаза и дала ему щелбан.
— Значит надо перестать быть милой гостьей и стать самой собой.
— Ты можешь быть кем угодно. — а после небольшой паузы, поймав руку Айды, что все еще играла пальцами в его волосах, слегка притянул ее и поцеловав запястье сказал. — Но я вынужден уехать. Надеюсь что по моему возвращению, ты все еще будешь здесь. Не скучай. Хаят пошли.
Затем он встал, принял серьезный вид и вышел из библиотеки вместе с волчицей…
Глава 12. Начало тьмы
«Свобода» как много смысла в этом слове, но для каждого оно означает что-то свое. Для кого-то свобода это начать путешествовать, а не быть как дерево привязанное корнями к одному месту. Для других свобода это возможность принимать собственные решения, а не следовать чужой воле, ограничивающей такой желанный выбор. Хотя по сути для большинства людей «свобода» это всего лишь иллюзия, мечта, которую они сами себе нарисовали, но из-за страха перед ее достижением она так и остается всего лишь иллюзией, а они находят этому тысячи оправданий.
Для живущих вечность все иначе. Уже после первого прожитого века слово «свобода» теряет свой первоначальный блеск и такой манящий яркий цвет. Оно становится чем-то инертно сюрреалистичным. Ведь по своей сути кроме вечности и непреклонного свода правил их жизнь ничего не ограничивает. Но свободны ли они? И со временем каждый из них, пусть и своей дорогой, приходит к пониманию что абсолютная свобода это смерть, ведь никто и никогда не сможет освободиться от самих себя…
Год 2009.
Время без Люциуса проходило по одному и тому же сценарию. Айда просыпалась, нежилась в ванной, одевалась и практически все время проводила в библиотеке за изучением рукописей. Магия крови пробудила в ней неподдельный интерес, открывая для нее новые горизонты и придавая смысл ее безвременному существованию. Сегодняшняя ночь была не исключением.
Будучи увлеченной свитками и практикой самых простых заклинаний, Айда и не заметила как пролетела ночь. Оставаться тут на весь день ей не очень хотелось, в принципе как и отрываться от чтения, ведь у нее только-только начало получаться. Решив все же вернуться в спальню Аидел прихватила с собой одну из рукописей, и уже раздевшись устроилась на кровати для того что бы все-таки обуздать не сложное заклинание «кровавого цветка». Это было одно из заклинаний начального уровня, помогающее определить энергетический потенциал заклинателя, ведь для него использовалась собственная кровь, благодаря которой на ладони распускался кровавый цветок, для каждого мага свой. Проколов, острием венецианского стилета, указательный палец правой руки, читая заклинание на латинском языке, Айда нарисовала, по часовой стрелке, на своей левой ладони круг, а затем перечеркнула его с севера на юг, с запада на восток, и в завершении проколола острием стилета ладонь в центре круга. После нескольких неудавшихся попыток в библиотеке, на этот раз у нее все же получилось правильно прочитать пару ранее не известных ей слов, и теперь кровавый круг на ее ладони вспыхнул легким алым свечением и из его центра стал прорастать цветок. Айда продолжала произносить заклинание пока цветок окончательно не вырос и не распустил свои кровавые лепестки. На ладони черноволосой вампирши расцвел лотос. Ловко справляясь даже одной рукой, Айда достаточно быстро нашла в рукописи его значение.
«Лотос — это цветок, который каждый вечер закрывает лепестки и скрывается в болотной грязной воде, чтобы вернуться ранним утром, как только первые лучи солнца появятся в небе. Он символизирует возрождение, духовную чистоту и умиротворенность жизни в ее красоте и изяществе. Распуская свой цветок на рассвете, Лотос стал знаком молодости, бессмертия и возобновления жизненных сил. Его лепестки напоминают лучи Солнца, а сам бутон образует круг, как центр мироздания. Ваш энергетический потенциал открыт для кровавого восхождения. Ваша кровь сама взывает к магии. Вдохните в себя силу лотоса»
В тот момент когда кровавый круг погас, а с ним растворился и кровавый цветок, за окном раздалось такое знакомое жужжание. Это закрывались наружные жалюзи, а значит, наступал рассвет. Но теперь Айде спать совершенно не хотелось. Древний язык и сила крови пробуждали в ней необузданные желания, заставляли думать. От сладостных мыслей о манипуляции людьми, вампирами, оборотнями, кулаки сжались сами собой. Нет, ей не нужна была власть и господство, она стремилась совершенно к другой цели. Айда стремилась к «свободе», найти и вспомнить саму себя, и наконец-таки отпустить столь тяжелый «якорь», удерживающий ее вечность.
Теперь ее мысли вновь цеплялись за осколки прошлого, выдернув из памяти еще один подарок Дмитрия. «Это «чистая страсть», жидкое пламя, которое овладеет любым кто испробует хотя бы каплю эликсира». Быстро и грациозно спрыгнув с кровати, Айда уже стояла у шкафа и достала из косметички, предназначенной для мелкого оружия (например чехла с отравленными иглами), синий пузырек из редкого горного хрусталя. Можно сказать «чистая страсть» была своего рода наркотиком, смесь нескольких видов крови: истинного вампира, древнего оборотня и девственницы. Одной капли этой смеси было достаточно для того что бы почувствовать в себе бездну и целую вселенную. Взлететь и провалиться в нечто.
Вернувшись на кровать и открыв пузырек, Айда погрузила в его манящую жидкость тонкое острие стилета, а затем слегка надрезала им кончик языка. Внутри вспыхнул огонь, медленно растекающийся жаждой всего и сейчас, обволакивая собой каждую клеточку мертвого тела. Закупорив пузырек и спрятав его под подушкой, Айда улеглась на кровати, ощущая как страсть закипает в ее теле, следуя по нему словно острие кинжала. Эта истома, перекатывающаяся и концентрирующаяся где-то внизу живота, заставила вампиршу прикрыть свои черные глаза и впиться пальцами в красные шелковые простыни.
Разум Айды уже был не здесь, не сейчас, им овладела «чистая страсть», рисуя в сознании похоть окрашенную в цвет крови. Тела, безудержно предающиеся плотским утехам, сладостные стоны, ласкающие слух и пульсирующие в безумном ритме, ощущение крови на кончике языка, слизывающего ее с чей-то шеи. Огонь вожделения все больше и больше распространялся по телу, требуя к нему особого внимания. Мир, созданный разумом под воздействием эликсира, стал окрашиваться в синий цвет. А когда Айда, поглощенная своими желаниями, ощутила потерю пространства (то чувство когда вы не имеете твердой опоры под ногами и не можете понять где находится верх, а где низ), во всем этом великолепии, чья-то ледяная рука нежно и в тоже время властно коснулась ее живота. Ледяное прикосновение, словно окутывая тело, двигалось, требовательно исследуя каждый сантиметр оголенной, словно электрические провода, кожи, ласкало упругую грудь, и постепенно приближалось к горлу. Нежное, скользящее прикосновение ледяных пальцев к шеи, сжатие, кажется еще мгновение и кости хрустнут под этой властью именно в тот момент, когда другое ледяное прикосновение уже, коснувшись пылающего лона, медленно проникало внутрь.
Эти крепкие, грубые и в тоже время нежные и страстные объятья, заставляли кровь в венах одновременно и застыть и закипеть. То, что сейчас происходило во всем теле черноволосой вампирши, то, что овладевало ее разумом не подвластно описанию. Это был совершенно другой мир. Мир вне времени и событий, мир, в котором одновременно есть все, и нет ничего. Здесь нет любви, нет ненависти, есть только лед, кровь и желание, которые, хотелось прочувствовать всей кожей, каждым нервным окончанием, каждой клеточкой своего тела. В этих жгучих ледяных объятиях, под этой властью, тело извивалось словно змея, завороженная дудочкой заклинателя. Оно испытывало все и сразу: боль, огненную страсть, нескончаемое блаженство. Там на грани безумства, на тонкой черте мироздания, где дикость томящаяся в мертвом сердце обретает лицо, Айда училась быть собою, училась прятать в себе то, что никому не должно быть подвластно увидеть. Она была свободной. Но если бы кто-нибудь сейчас вошел бы в ее комнату, он бы увидел лишь мирно спящую длинноволосую вампиршу, по внешнему виду которой даже не скажешь, сняться ли ей сны…
