не может быть. Просто
не может.
У него и раньше были наброски плана. Но теперь, когда он попробовал ее…
Он ни за что не отпустит ее.
Он бормочет это в ее киску, и она стонет так громко, что раскаты грома едва заглушают шум. Ее бедра обхватывают его лицо, крепко сжимая, но он был бы счастлив умереть, зарывшись в ее сладкую влагу.
Один палец едва помещается внутри нее, и его член болезненно пульсирует о штаны, когда он растягивает ее. Она перестает дышать, когда он вставляет второй, ее влагалище сжимается вокруг него, и он стонет.
— Ты такая тугая, — шипит он ей в бедро. — Как ты собираешься принять меня, детка? Я тебя разорву.
Он целует ее клитор, лениво посасывая, и она взрывается.
Теперь она что-то бормочет, ее слова представляют собой комбинацию «Пожалуйста», когда она переживает свой оргазм, извиваясь в конвульсиях на кровати. Когда она спускается с высоты, он лениво поглаживает ее клитор, его язык впитывает как можно больше ее восхитительных соков.
Его член такой твердый, что может взорваться.
Он убирает от нее пальцы и подносит их к губам, облизывая дочиста, его глаза закатываются на затылок от ее вкуса.
Черт.
Она хнычет, когда он ощупью пробирается к кровати, забираясь к ней.
— Детка. — Он целует ее в губы, пока она напевает.
— Хммм?
— У тебя сегодня вечером Течка?
Она делает паузу.
Если я заберу тебя сегодня вечером, ты сможешь справиться с тем, что я уйду до восхода солнца?
Если у нее начнется Течка, он не сможет связать ее узлом. Ему нужно оставить ее через несколько часов, а он не может этого сделать, если заперт внутри ее влагалища.
— Я— я принимала подавляющие средства, — выдыхает она. — Перед тем, как лечь спать.
Он хихикает. Конечно, она это сделала. — И ты думала, что это удержит меня на расстоянии, милая?
Она неловко ерзает, но он держит ее неподвижно, держа ее лицо в своих ладонях. — Мы с тобой оба знаем, — мурлычет он, — что подавляющие средства останавливают только жару. Но не влечение.
Она пытается вывернуться, но он крепко держит ее, накрывая ее бедро своим. — Ты больше не собираешься отрицать это, нас, не так ли, Элли?
От его слов ее запах усиливается, и она стонет. — Нет, не сегодня, — шепчет она.
Он усмехается. — Не сегодня, — шепчет он. — Но утром ты узнаешь. Моя сладкая Омега. Ты всегда так хорошо умела лгать самой себе.
Он поражен, но не удивлен, когда она отвешивает ему пощечину.
— Пошел ты, — шипит она, вырываясь из его хватки.
— Таков план, — рычит он, когда ее запах становится слаще. — Но только если ты будешь хорошей девочкой.
Еще одна пощечина, и он может схватить ее руки и заломить их ей за голову.
Это действительно невероятный навык в темноте. Она должна быть впечатлена.
Но теперь, когда она освободилась, она такая же упрямая, как всегда.
— Ты ублюдок, — шипит она, даже когда приподнимает губы, прижимаясь к его эрекции, прикрытой одеждой. Ее слизь пачкает перед его брюк, и он стонет.
— Да, — соглашается он. — Чудовище худшего сорта. Но тебе, кажется, это нравится.
Она выгибает спину, ее влажная киска становится скользкой по всей передней части его тела. — Мне в тебе ничего не нравится, — выдыхает она, ее тон далек от убедительности.
— Я могу назвать некоторые вещи, которые тебе нравятся во мне, — шепчет он в ответ, его рот опускается к ее шее. Он нежно целует ее нежную кожу, и вскоре она уже мурлычет, безрассудно прижимаясь к нему.
— Черт, — стонет он. — Ты пропитываешь нас обоих, детка.
Вспыхивает молния, и он видит ее совершенное тело на свету, отверстие ее влагалища блестит от влаги. Ее глаза соответствуют голоду в его глазах, а нежный рот слегка приоткрыт в предвкушении. Она борется с его хваткой, и он отпускает одну из ее рук, когда она тянется к его члену, сильно сжимая его.
В комнате снова становится темно.
Он глубоко стонет, и она сжимает его сильнее.
— О, черт, — шепчет она. — Ты такой большой. Я никогда…
И он с триумфом осознает, что она никогда не была с другим Альфой.
— Моя, — рычит он, освобождая ее вторую руку. Она садится и тянется к нему, притягивая для еще одного поцелуя, ее язык слизывает ее соки с его рта.
Его девушка определенно грязная.
Ее руки тянутся к его рубашке, и он стаскивает ее, бросая на пол. Холодные пальцы пробегают вверх и вниз по его груди, ощупывая каждый мускул, который скрывался под хлопчатобумажным халатом.
Она не видит ухмылки на его лице, когда одобрительно хмыкает, глядя на его скульптурное тело.
Но внезапно она берет себя в руки, толкая его обратно на кровать и садясь на него верхом. Его руки находят ее бедра и крепко сжимают, пока его Омега берет то, что она хочет.
ЭЛЛИ
Она дикое, необузданное создание.
Может быть, это шторм, скрывающий ее грехи, когда она получает удовольствие от заключенного.
Ее заключенный.
Она одержимая женщина, позволяющая своим низменным инстинктам взять верх, когда она исследует его тело.
Его аромат подпитывает ее, его смесь перца и цитрусовых воздействует непосредственно на ее влагалище. Ее тело горит, когда она садится на него верхом, прижимаясь к его эрекции.
Она мучает его, и ей это нравится. Его член тверд как камень под штанами, когда она водит своей киской вверх и вниз по его пульсирующему члену.
Вот что он получает за то, что был одержимым сукиным сыном.
Вот что он получает за то, что мучает ее текстовыми сообщениями и доводит до исступления по телефону от одного звука его гребаного голоса.
Это его наказание за то, что он использовал свое влияние и заставил ее раскрыть секреты, которые она пытается скрыть.
Это его наказание за то, что он разрушил ее гребаную жизнь.
Возможно, последнюю часть она произносит вслух, потому что он сжимает ее бедра так больно, что она знает, что на них останутся синяки.
— Тогда накажи меня, — шипит он. — Заставь меня заплатить, Омега.
Она на мгновение отстраняется от него, стаскивает с него брюки, чтобы прикоснуться к нему.
О.
Он — теплая сталь в ее хватке, ее рука не в состоянии обхватить его по ширине. Она проводит по кончику большим пальцем, и он вздрагивает, задыхаясь от ее прикосновения.
ДА. Она могла бы привыкнуть к этому.
Сидя над ним, она медленно двигает им, позволяя своему кулаку скользить вверх и вниз по всей длине, крепко сжимая его массивный член.
— Черт, —
