не так много.
Мужчина пытался подловить момент так, чтобы подобраться к Эмме ближе. На сегодня у него был определенный план убийства и отступать от него он не хотел. Он планировал глубоко засадить свой клинок в грудь отверженной именно туда, где билось ее сердце. Ему было необходимо убедиться самолично, что он убил девчонку и она не воскреснет волшебным образом снова.
Эмма успела кинуть еще два из своих ножей, которые хоть и задели, но не нанесли слишком ощутимый ущерб Клещу. Расставаться с последним она пока не торопилась.
Мужчина же понял, что женщина уходит в оборону и начал наступать. Места для маневра было немного, но он привык работать и в худших условиях. Он наступал, немного похрамывая. Она отступала. Никто не предпринимал резких движений, но тут неожиданно за окном один из тех, кто не остался сегодня дома завыл раненым зверем, и Эмма отвлеклась на этот звук, чем воспользовался Николай.
Резкий рывок и он хватает девушку за руки и сильно тянет ее на себя. Эмме чудом удаться не потерять равновесие, но щелчок в запястье приносит за собой резкую и ноющею боль. Нож выпадает у нее из пальцев, оставляя ее безоружной.
Мужчина, же не отпуская ее руку заставляет ее развернуться к нему спиной и крепко прижимает ее к своей груди.
Вырваться из захвата у девушки не получается, как бы сильно она ни старалась и тогда относительно здоровой рукой она нащупывает то, что ей так необходимо. Эмма хватается за рукоять своего метательного ножа, который так удачно застрял у палача в бедре и не думая поворачивает рукоять по часовой стрелки, заставляя мужчину закричать от невыносимой боли.
Палач ослабил хватку, а Эмма потянула нож на себя доставая ее из раны и резко повернувшись собиралась всадить ему нож в горло, но опоздала. Стоило ей повернуться как та рука палача, которую Эмма до этого не видела, вонзила ей в сердце клинок точным и резким движением. Мужчине даже не помешало то, что она успела направить свой нож в него, но донести до цели так и не смогла.
Удивленные глаза, обиду в них и страх Николай ни забудет никогда. Девушка обмякла у него на руках, а мужчина не мог понять почему радости от выполненного задания совершенно нету.
Как только девушка испустила свой последний вздох, Клещ аккуратно положил ее на пол и отошел в угол комнаты. Он не торопился уходить, как делал всегда. Ему нужно было убедиться, что задание точно выполнено, а если вся информация, собранная им, была верна, то в течение ближайших двадцати минут спокойно лежащий труп должен был ожить.
Мужчина успел обработать свои раны, так чтобы продержаться пару часов. Потом он планировал обратиться и все бы зажило в разы быстрее, но не сейчас. На данный момент ему было важней разобраться в этом феномене.
От просидел в комнате девушки больше трех часов и периодически подходил к ней, чтобы удостовериться, что Эмма все еще мертва.
Только ближе к утру убедившись, что задание выполнено, Николай вынул свой клинок из груди когда-то привлекательной жертвы и покинул помещение. Он ушел тихо. Ему не захотелось тревожить альфу или его жену. Настроение не позволяло и раны стоило бы быстрее толково обработать.
Мужчина уходил не оборачиваясь. Луна же теряла свою силу и постепенно позволяло солнцу забрать контроль.
Стоило последнему кровавому лучику покинуть поверхность Солона, как глаза Эммы вновь открылись.
Эмма
Стоило Эмме прийти в себя после того, как она прочувствовала все прелести нового вида смерти, как ее обуяли очень противоречивые чувства. Она была в негодовании и бешенстве от того, что сегодня ночью произошло и в то же время она испытывала такой шквал облегчения, что ей удалось выжить. После того злосчастного пореза бумагой, вера в повторенное возрождение ее покинула.
— Стоит две оставшиеся свои кровавых луны в роли отверженной привести в убежище. Глубоко под землей куда больше шансов пережить эту ночь, чем просто в доме, даже с закрытыми дверьми. — Эмма сказала это хоть и тихо, но с такой злостью, что будь кто поблизости он бы точно понял, насколько девушка сейчас взбешена.
То, что все пошло не по стандартному сценарию и она не очнулась спустя короткое время после своей очередной кончины свидетельствовал рассвет. Обычно, Эмма потратила бы время и насладилась зрелищем нового дня, но не сегодня. Сегодня ее тревожил вопрос. Ей было интересно заходил ли отец в комнату к ней или нет? Видел ли он ее мертвой или можно, как всегда, сделать вид, что ничего не было?
Ответ Эмма получила совершенно неожиданным способом и от двуликого на кого она меньше всего могла подумать.
Пока девушка приводила себя в порядок, а точнее быстро переоделась и начала убирать поврежденные вещи с пола, в ее комнату постучались. Это насторожило сразу. К ней давно никто не стучался. В ее покои либо не входили, либо врывались в надежде обнаружить ее мертвое тело.
Предположений было несколько, и Эмма склонялась к тому, что Мишель позвала служанок, которые не решаются войти в ее покои. Подняв последнею разбитую деталь, девушка поспешила к входной двери.
Стоило ее открыть как челюсть девушки почти упала. Удивления было слишком велико.
— Так и будешь стоять или впустишь меня? — спросил мужчина.
— Не думала, что ты со мной разговариваешь, Марк! — первое, что ответила Эмма брату.
Впускать брата в спальню девушка не очень хотела. Уборку она не завершила и свидетельства погрома все еще присутствовали.
Мужчина притопнул в нетерпении ногой, и Эмма решилась. Навредить он ей не мог и не имел права, а насчет погрома кто сказал, что она не могла его устроить сама?
— Ну проходи, раз пришел! — сказала Эмма и отошла достаточно, чтобы мужчина мог протиснуться внутрь.
Девушка видела, как Марк проходиться взглядом по всем тем вещам, которые выдавали то, что ночь у Эммы выдалась тяжелой.
— Бурная ночка? — спросил он с иронией. — Мало спала?
— Ночь и права была огонь, но на сон не жалуюсь! Спала как убитая! — девушка сказала чистую правду и пусть мужчина понимает ее слова как хочет.
— Я так и подумал, когда рано утром зашел к тебе и увидел твой труп с дырой в сердце. — Марк сказал это неожиданно серьезно.
Если до этого брат Эммы не смотрел на нее и тратил время на разглядывания интерьера, то теперь его внимание было полностью посвящено сестре.
— Ничего не хочешь объяснить? — спросил
