газеты.
Алсу стала настойчиво поправлять выбившуюся прядь.
— Хватит! — заорал Роб, щелкая фотоаппаратом.
Присела.
— Встала!
Отвернулась.
— Смотри сюда!
Прикрылась локтем.
— Пальцы обломаю!
Отвали! Выскочила не только из группы, но и из класса.
Глава 24
Воспоминания
— Янотаки, ты где? — шарилась Алсу по кустам.
Кошка неподвижно сидела около березы — злая и молчаливая.
— Янотаки, ну чего ты? Как не родной. Зову тебя, зову.
— Мур (я ничего не нашел), — пожаловался.
— Зато я нашла! Кандзаши у Лены, — хотела добавить у «моей подруги», но сдержалась.
Кошка аж подпрыгнула.
— Давай ее сюда.
— Я же говорю — у Лены.
— Лену давай! — Кошка завальсировала, закружила.
— Сейчас уроки. Выйдет, поговорим.
— Я лопну от нетерпения. — И вдруг кошка замерла, припала к земле. — Ммур-мяу (Прячься — Пронькин)!
Алсу обернулась.
Пронькин шел к школе и с кем-то разговаривал по телефону.
Откуда только взялся? Ходит и ходит. Прохода не дает. Со всем поселком перезнакомился, все семейные альбомы перетряхнул. Самое удивительное, люди охотно контачили, рассказывали. Чего не было, допридумывали. Продавщице так голову задурил, что она уже и фату купила. Показала вчера Алсу. Фата, конечно, прикольная, а Пронькин дрянь. Остап Бендер недоделанный — вцепился в Алсу, как в стул с драгоценностями.
От греха подальше откочевала в лес. Под ногами шуршала тонкая остролистая трава, шатры лопухов. Над головой активизировались комары, — а не пора ли вам баиньки, оголтелые вы мои, — смахнула со щеки наиболее наглого и голодного.
— В общем, жду тебя у школы, — сказал Пронькин в трубку и уставился на дверь школы.
Дверь отворилась, и на крыльце появился Сидоров.
— Ты звонил?
— Поговорить надо, — радушно улыбнулся Пронькин и попытался обнять Сидорова за плечи. Тот презрительно отмахнулся.
Алсу смутно представляла, что их может связывать…
Пронькин стал что-то говорить Сидорову.
Сколько Алсу ни прислушивалась, ничего не поняла. Ничего не слышно, но все видно.
Пронькин показывал фотографию Алсу.
Сидоров кивнул, повел к мосту.
Это подстегнуло Алсу двинуться следом. Кошка пристроилась рядом.
— Куда? — оглянулась Алсу. — Карауль Лену. Башкой отвечаешь…
Они стояли на мосту вдвоем. Костя водил перед собой руками, будто колдовал или что-то щупал. Со стороны это выглядело жутковато. Вроде не дурак и не должен так себя вести, хотя… если, конечно, вчера башкой треснулся, то все может быть.
Пронькин внимательно слушал, возможно, задавал вопросы.
Сидоров вдруг рванул с места, заскользил с кручи. Спускаясь, он её вспоминал, видел явственно, в подробностях: волосы, запах, тепло. Тело отзывалось юношеским желанием. Нелепость ситуации достигла таких размеров, что земной шар по сравнению с ней казался пылинкой.
Пронькин шел следом с таким взволнованным видом, будто отыскал клад. Через пять минут они присели на том месте, куда Алсу вытащила Сидорова из воды.
— Да, очень похожа, — кивал Сидоров, рассматривая фотографию. Только старше. Примерно моего возраста.
— Так и должно быть. А как ты думаешь, откуда она взялась?
— Понятия не имею. У нас в поселке таких нет. Я бы заметил. Мимо меня такая телочка не проскочила бы.
— Видимо, проскочила, — усмехнулся Проньким.
— Может, она Русалка?
— Какая Русалка?
— Сказочная.
— Балда! Ты сам-то в это веришь?
— Не, брякнул просто. Но было бы клево, если б меня спасла Русалка.
— Окстись, принц недоделанный, — хлопнул Пронькин Сидорова по плечу. — Может, ее кто еще видел? Ну чтобы точно. Не мираж там всякий. Похмельный бред.
— Так Парфенон тоже углядел, утром балакал. Ползала, говорит, вчера по площади, будто чего-то искала.
— А случайно не собаку или волка..?
— Ты чего докопался? — вдруг напрягся Сидоров. — Собака, волк! Тоже башкой треснулся? Не было ни собаки, ни волка. А вот кошка была. Точно! Черная. Я ж через нее и кувыркнулся.
— Отлично! И последний вопрос. Помнишь её хвост? С косичкой?
— Иди нафик, — отмахнулся Сидоров и быстро зашагал к школе.
Костя был уверен, что про косичку лучше молчать. Вчера из-за нее чуть в дурку не загремел.
— Ну вот пазл и сошелся, — усмехнулся Пронькин. Теперь точно можно докладывать шефу.
Глава 25–27. Алсу уговаривает Лену
Подслушивать и подглядывать — это конечно, хорошо. Или нехорошо? Кому как. Сегодня это отлично! Однако требовалось вернуться к школе. Лена могла сбежать с уроков. Сбежала же вчера. Найдет повод или сделает вид, что болеет. Никаких угрызений совести. О чем это? Какая совесть! Речь совсем о другом. О кандзаши. О, если бы Лена только могла предположить, каким на самом деле обладает чудом, то… то даже страшно представить.
На самом деле Алсу и сама точно не знала последствий. Был всего один случай, когда кандзаши попало в руки человека. Это был мужчина. До кандзаши порядочный, а после — плут и прощелыга. Девочки, подарки, внимание, деньги, выход в свет, власть. У него был постоянный столик в хорошем престижном ресторане с изысканной экзотической кухней, длинноногой прислугой, дизайнерским интерьером, необъятной винной картой. От его имени мог откушать любой.
Как Янотаки удалось вернуть кандзаши, для Алсу оставалось загадкой. Спрашивала. Отвечал односложно, кружил словами, вертел идеями, оставляя основную мысль недоговоренной. Возможно, Алсу когда-нибудь узнает правду.
Сейчас главное — не пропустить Лену.
Напрасно Алсу грешила на подругу. Она вышла из школы после шестого урока. Скорее всего, дожидалась Парфенова, а он геройствовал, барабанил весь срок. Иначе не объяснить. Для Лены он единственный в мире Белый рыцарь.
Вначале Лена обрадовалась, ринулась навстречу Алсу.
Алсу невольно отметила, что Лена как будто изменилась. Стала симпатичной, даже красивой, но как-то по-иному. Вроде тот же рост, улыбка, но движения стали крепкими, уверенными.
Лена поймала внимательный взгляд Алсу и вдруг испугалась, словно почувствовала опасность, причем, опасность надвигающуюся и страшную.
