матушка?
Принцесса побледнела, но на этот раз не отступила от своей игры в хорошую девочку. Она положила руки на плечи девчушке и залепетала:
— Обещаю, я тебя не брошу! Ты там не пропадешь, Крошка!
Но манифестантка не поддалась на ее ухищрения, сбросив руки и произнеся неожиданно холодно и ровно:
— Твои обещания резко упали в рыночной стоимости.
Она повернулась к Адаму, все это время мрачно и озлобленно смотревшего на меня, и сказала:
— Я пойду с вами куда скажете. Но не смейте колоть меня вашей отравой.
— Разумеется, — кивнул тот в ответ.
— Но… Еще мне нужно взять с вас пару обещаний. И только попробуйте нарушить хоть одно из них.
Капитан продолжал молчать, лишь кивками показывая ей, что внимательно ловит каждое слово.
— Помогите придумать отмазку для родителей, почему меня так срочно надо увезти отсюда. Организуйте доставку всего багажа, о котором я попрошу. И еще…
Глаза девчушки заблестели от слез, но она прокашлялась и закончила свою речь, пусть и дрожала, как травинка на ветру:
— Прошу вас, не надевайте на меня наручники при них. Я не хочу, чтобы мы попрощались вот так.
Впервые на моей памяти грозный капитан Адам Горн отдал кому-то помимо руководства честь.
Черный цвет, древняя история и вечер в окружении алых свеч
Как бы вы описали черный цвет?
Не цвет безлунной и беззвездной ночи. Не цвет чая или кофе. Не цвет шерсти кошки, что несет несчастья.
Какой именно ваш черный цвет?
Можно ли мне описать его вам? Выслушаете ли вы меня до конца и поймете ли, невидимые читатели?
Мой черный цвет — это вихрь, который обрушивает дома на своем пути и забирает жизни людей. Это пропущенная ступенька, из-за который ты кубарем летишь вниз головой.
Мой черный цвет — это удар кулаком в живот, в самое сплетение и эпицентр нервов, из-за которого дыхание в горле спирает и дышать невозможно, потому что в мире остаетесь только ты и твоя боль.
Мой черный цвет — это поломанная на куски жизнь, разорванные в клочья мечты и глухое отчаяние.
Мой черный цвет — первая ночь в школе Ронетт.
* * *
— Вашей дочери нужна помощь. В этом мире ее никто оказать не сможет.
На дно чемодана я положила ноутбук, закутанный в старый плед с ламантинами. Сверху — три смены белья и пять пар колготок.
— Господа Прикер, дело намного серьезнее, чем вы даже можете себе представить. Нет времени на обследования. К тому же, Маргарита не больна.
Две пижамы — потеплее и полегче. Кто знает, в моей камере будет обогреватель? Где я вообще буду жить?
— Мы не можем сказать вам, когда она вернется. Данный случай весьма затруднителен. Разумеется, вы сможете выходить с ней на связь! Нет, у вас не получится ее навестить, но мы будем еженедельно присылать вам табели о ее самочувствии и состоянии.
Джинсы и четыре футболки. Форменная юбка с блузкой. Пиджак и толстовка. Платья уже не влезут.
— Сандра, прошу вас, успокойтесь! Ей ничего не угрожает в этом пансионе! Госпожа Кларисса опытный преподаватель, она поможет вашей дочке. На Земле Маргарите и всем вам грозит серьезная опасность!
Футляр с запасными очками. Коробочка с контактными линзами. Контейнер и раствор для них. Розовая помада. Маленькая аптечка с лекарствами и мамины настойками. Документы, табель успеваемости за прошлый семестр.
— Маргарите нельзя оставаться тут! Если она не уйдет с нами, то за ней придут совсем иные структуры. Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию!
Томик «Убить пересмешника» и музыкальная шкатулка. Старая тетрадка с принцем Каспианом на обложке. Больше в маленький розовый чемоданчик не влезет. Капитан Горн обещал взять у меня список и привезти еще вещей.
Можно ли верить их обещаниям? Можно ли верить хоть кому-то из них?
Я села на кровать и оглядела комнату в последний раз. Слез уже не было. Только лишь чувство пустоты и ощущение, словно из меня вырвали без анестезии кусок мяса, заклеили рану пластырем и приказали как-то существовать дальше.
Мне хотелось запомнить абсолютно все, удержать в памяти хотя бы частичку памяти о доме. Я вглядывалась в каждую, даже самую маленькую деталь.
Бумажные светящиеся звездочки на потолке. Гирлянды на стенах. Туалетный столик, где рядами стоят помады, флакончики с лаками для ногтей. Письменный стол, на котором разбросаны тетрадки и учебники. Виниловый проигрыватель и стопка пластинок. Платяной шкаф.
— Маргарита сама высказала желание отправиться с нами. Все происходит по ее воле.
Рири больше не имеет права на желания. Если бы она правда могла что-то решать, то выгнала бы всех этих людей из дома и заперлась там, укрыв родителей и себя.
Элина вошла в мою комнату без стука, виновато заглядывая мне в глаза. Мне стало тошно от ее заискивания передо мной.
— Крошка, пора, — тихо произнесла она.
Я затянула потуже шнурки на черных кроссовках, одернула водолазку в тон им, расправила стрелку на клетчатых брюках и накинула серый плащ поверх. Принцесса молча наблюдала за мной, хоть ее губы и подрагивали, словно она хотела разразиться очередной пафосно-лживой речью. Я молила Бога, чтоб она продолжала молчать.
Господь был удивительно глух в тот вечер.
— Я ничего не могла поделать! — шепотом, озираясь по сторонам, воскликнула она.
Мне захотелось швырнуть в нее чем-нибудь тяжелым.
— Разумеется, — процедила я.
Элина попыталась дотронуться до моего плеча. Я отшатнулась и посмотрела на нее своим самым грозным взглядом.
— Рири, все это очень странно! — продолжала она капать мне на мозги. — Твой заряд и магия… Возможно, произошла ошибка…
Я выпустила воздух через зубы, проглотила слезы и прошептала:
— Почему ты тогда ничего не сказала им? Ты стояла и смотрела, как меня мешают с грязью!
Элла сделала шаг назад, осторожно поднимая ладони вверх:
— Да, возможно, так все и выглядело со стороны. Я и правда несколько растерялась, но пойми, тогда лучшей позицией было выжидание и…
— Ты что, меня боишься? — вдруг дошло до меня. — Думаешь, я сейчас разозлюсь и порву тебя на куски, как того монстра?
— Ну что ты! — бросилась оправдываться та. — Вовсе нет…
— Неужели?! — рявкнула я, сделав резкий прыжок в ее сторону.
Она отпрянула назад, закрыв себя руками и засияв, как гребаная рождественская елка.
Я издала смешок и взяла ручку чемодана со словами:
— Так и думала. А теперь мне пора идти прощаться с родителями, которым нельзя будет меня навещать. Как же мило, что в лицо мне этого никто не сказал.
Запахнув плащ и еще раз проглотив слезы, свыкшаяся со вкусом горечи
