У меня запретная страсть?! Что за бред?! Когда это она у меня появилась?
— Э-э-э… Я, право, не знаю…
— Подумайте об этом, моя милая, — похлопала меня по руке императрица и чуть громче добавила: — Конечно, вы дружите. Это прекрасно, особенно в такое время.
Поискав глазами Калеба, увидела, что тот стоит неподалеку и смотрит на меня со смешинками в глазах. Не сомневаюсь, он слышал фразу про дружбу, хотя то, что было сказано тише, его ушей не достигло. И теперь мужчина веселился. Вот сейчас как подойду и как поведаю ему страшную тайну о нашей страсти и о моем долге захомутать его!
А то хорошо устроился! Стоит и бормочет что-то по-испански жене графа Инованова, а та, вся такая разомлевшая, уставилась на него, а сама ему в матери годится!
Но только я извинилась и сделала несколько шагов по направлению к Калебу, как дорогу мне преградил Карманов. Про него-то я и забыла!
— Добрый вечер, барон, — поздоровалась и только хотела обогнуть неприятного мужчину, как он ухватил меня за локоть.
— Вера, прошу вас, поговорите со мной.
— Я уже не раз объясняла вам, что не хочу с вами общаться. Если продолжите навязывать мне свое внимание, то я буду вынуждена просить свою семью оградить меня от вас.
Карманов опешил. Раньше я никогда не говорила с ним так резко, обычно старалась избегать конфликтов, а тут ощутила, как внутри буквально поднимаются ярость и решительность. Не моя ярость и не моя решительность.
Пока мой кавалер не опомнился, Калеб подошёл к нам и, пробормотав по-испански, что ему нужна помощь в переводе, утащил к своим собеседникам.
— Спасибо.
— Тебе стоило и раньше быть с ним порешительнее.
Ощущая спиной тяжелый неприятный взгляд, не могла не поделиться сомнениями:
— Не думаю, что это поможет.
— Ему же хуже. Тогда буду учить его не докучать женщинам. Я умею объяснять доходчиво.
Глаза Калеба блеснули синим, и я почему-то ему поверила.
Глава 7. Трагедия в трех актах
В театр мы входили, разбившись на пары, в которых часто выполняли задания. Главы корпораций нас на этот раз не сопровождали, у них были дела с императором и министрами, и мы смогли немного расслабиться. Почувствовать, так сказать, хоть какую-то свободу.
Раздевшись и оставив верхнюю одежду в гардеробе, я снова с удовольствием оглядела Калеба в черном вечернем костюме. Несмотря на крупное телосложение, ему удавалось выглядеть гибким и элегантным.
— Все-таки очень удачный выбор костюма, — подхватила я, беря его под руку.
— Тебе тоже очень идет зеленое, в особенности из-за глаз, — усмехнулся Родригес. — Никогда не видел таких ярких, изумрудных.
— Цвет передается из поколения в поколение, словно клеймо Разинских.
Пропуская меня вперед, Калеб положил ладонь мне на спину, обнаженную вырезом, и по коже пробежал разряд, пронзая все тело, коленки слегка подогнулись.
— Калеб! — шикнула я на него. — Осторожнее со своей силой.
Слегка ошарашенный мужчина стоял и растерянно смотрел на свою ладонь.
— Извини, я не специально. Погуляем среди гостей по коридору?
— Нет, пойдем в ложу. Здесь Карманов.
— С чего ты взяла? — нахмурился творец.
— Снова чувствую его тяжелый взгляд, практически с того момента, как мы вошли. Но пока не могу разглядеть его среди гостей. Нет настроения встречаться с этим типом.
— Кажется, наша комедия продолжается? Во время обеда был первый акт, в гостиной — второй, теперь будем ждать третий?
— Надеюсь, что нет. Жалко, что он не творец.
— Почему? — удивился Калеб.
Неужели подумал, что я могу позариться на этого параноика?
— Я не только могу чувствовать творцов и помогать им, но и могу влиять на них. Увы, он человек, а с ними мне всегда было трудно.
— Всем нам непросто. Но ты не думала, что, будь он творцом, ты могла бы в него влюбиться?
Я на несколько секунд задумалась, а потом решительно покачала головой:
— Нет.
Калеб только рассмеялся. Зал начал темнеть и буквально через минуту мы погрузились в мир прекрасных арий и бередящих душу чувств. Древний театр, видевший не одно поколение зрителей, был прекрасен. Как и сама постановка. Но что-то мешало мне до конца отдаться удовольствию от представления.
Я чувствовала чужой взгляд и тревога не покидала меня, но отыскать Карманова среди зрителей не могла. Если этот нехороший человек что-то устроит, то ему это потом всю жизнь аукаться будет. Уж я об этом позабочусь!
Когда объявили антракт и в зале вновь загорелся свет, я обернулась и увидела зевающих гостей и кемарящего Калеба.
— Я так понимаю, тебе очень понравилась опера? — насмешливо спросила под смешки остальных.
Приоткрыв сонные глаза, творец ответил:
— Потрясающее по своему воздействию произведение. Это же надо обладать таким усыпляющим эффектом!
Мы вышли в общий холл, где представители света прогуливались, разминая ноги.
— Ты не понимаешь, о чем они поют?
— Язык я знаю, все творцы знают несколько языков, а к ним еще и пару древних диалектов, но это визгливое пение…
— Варвар! — стукнула я по согнутой руке Калеба и, взявшись за нее, потянула мужчину в сторону буфета. — Пойдем перекусим.
— О, это я всегда с радостью!
— И как ты с таким аппетитом не толстеешь?
— Секрет.
Мы расположились за одним из немногих, оставшихся свободными, столиков, я передернула плечами из-за все еще ощущавшегося тяжелого взгляда и пригубила чай.
— Знаешь, я уже некоторое время в России и заметил одну вещь — вы очень закостенели в своих традициях.
Я задумалась над его словами.
— Это плохо?
— С одной стороны, нет, у вас есть прекрасные исторические здания, которые вы сохранили практически в первозданном виде. Даже в буфете у вас лепнина, картины и портьеры.
— А как все у вас? — улыбнулась я.
— Проще. Намного.
Мы поели, встали из-за столика и вышли обратно в холл, и здесь я покинула своего спутника и направилась в противоположную от ложи сторону.
— Ты куда? — удивился Калеб.
— В дамскую комнату. Можно? — приподняла я бровь.
— Даже и не знаю…
Прихорашиваясь перед зеркалом, поймала себя на том, что стою и глупо улыбаюсь и нет сомнений в причине. Мне приятно общество Калеба и уже нельзя отрицать того факта, что он влияет на меня.
Сразу вспомнился утренний разговор с императрицей, а потом и шутливое замечание Калеба, что у него никогда не был лучшей подруги, зато теперь есть. Мы с ним, по логике вещей, должны были стать врагами, но стали друзьями. И, конечно же, ничего больше!
