— Да что ты, ерунда.
«Боже, она выглядит совсем больной», — подумал Фил.
— Может, хочешь еще чего-нибудь?
Закрыв глаза, Поппи покачала головой. Движение было слабое, едва уловимое.
— Ты замечательный, ты очень хороший брат, — рассеянно проговорила она.
«Она всегда была такой живой, — думал Фил. — Отец называл ее Киловатт или Нон-стоп. Она просто излучала энергию!»
— Я сегодня видел Джеймса Расмуссена.
Казалось, эти слова вырвались у него сами собой, помимо его воли.
Поппи окаменела. Руки под одеялом… нет, они не сжались в кулаки, они словно выпустили когти.
— Лучше бы ему держаться подальше отсюда.
Что-то с ней было не так. Поппи и раньше могла сердиться, но сейчас в ее реакции появилось нечто ей несвойственное: Фил никогда прежде не слышал в ее голосе этих агрессивных ноток. У него перед глазами промелькнули кадры из триллеров: марширующие мертвецы, ходячие трупы, такие, как няня Джеймса.
Что будет, если Поппи и вправду прямо сейчас умрет? Сильно ли она уже изменилась?
— Я выцарапаю ему глаза, пусть только попробует сунуться! — сказала Поппи. Ее пальцы сжимались и разжимались подобно кошачьим когтям.
— Поппи, Джеймс сказал мне, кто он на самом деле.
Странно, но со стороны Поппи не последовало никакой реакции.
— Он подонок, животное.
Что-то в ее голосе заставило Джеймса содрогнуться.
— Я сказал ему, что ты никогда не захочешь стать такой же, как он.
— Ни за что, если это означает всегда быть с ним рядом. Я не хочу его видеть.
Фил долго смотрел на нее, затем медленно откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Его рука непроизвольно потянулась к макушке, где он почувствовал резкую сильную боль.
С Поппи что-то случилось. Ему не хотелось это признавать, но она действительно казалась странной. Нелогичной. И теперь он понимал, что она начала меняться с той минуты, когда Джеймса выставили за дверь. Так что, возможно, она и в самом деле находилась в странном, пограничном состоянии: уже не смертная, но еще и не вампир. Она не способна здраво рассуждать. Все обстояло именно так, как предсказывал Джеймс.
«Речь идет о жизни и смерти Поппи, ей и решать».
Он должен спросить ее.
— Поппи, — Фил подождал, пока на нем остановится взгляд ее зеленых немигающих глаз, — когда мы с ним говорили, Джеймс сказал, что ты согласилась… измениться. До того, как ты рассердилась на него. Это правда?
Поппи удивленно подняла брови.
— Я рассердилась на него, — согласилась она, как будто поняла только половину вопроса. — А знаешь, почему я тебя люблю? Потому что ты всегда его ненавидел. Теперь мы оба его ненавидим.
Фил помолчал минуту и осторожно продолжил:
— Да-да, конечно. Но когда ты не была на него сердита, тогда, раньше, ты хотела стать такой же, как он?
Вдруг на лице Поппи промелькнула тень рассудка.
— Я просто не хотела умирать, — сказала она, — мне было страшно и очень хотелось жить. Если бы врачи могли мне помочь, я не согласилась бы на это. Но они ничего не могли сделать.
Теперь она сидела на кровати, устремив взгляд вдаль, как если бы увидела там нечто пугающее.
— Ты не представляешь себе, каково это — знать, что скоро умрешь, — прошептала она.
Филиппа обдало холодом. Нет, он не представлял себе того, о чем говорила Поппи, но он знал, он мог представить, что будет с ним, если Поппи умрет. Мир без нее станет пустым.
Они долго сидели молча. Наконец Поппи снова откинулась на подушки, под глазами у нее легли синие тени, как будто разговор утомил ее.
— Какое все это имеет значение? — сказала она вдруг бодрым голосом. — Я не собираюсь умирать. Доктора ничего не знают.
«Так вот как она справляется с этим, — подумал Филипп. — Она просто не желает знать о своей болезни, делает вид, что ее не существует». Теперь он ясно представлял себе ситуацию и знал, что делать.
— Ну ладно, я пойду, пожалуй, тебе нужно отдохнуть, — сказал он и погладил руку сестры. Рука была очень холодной и хрупкой и напоминала птичью лапку, потому что из-под кожи проступали все косточки. — Скоро увидимся.
Не говоря никому ни слова, Фил выскользнул из дома. Он выехал на дорогу и прибавил скорость. Через десять минут он был на месте. Раньше он никогда не бывал у Джеймса дома.
Открывая дверь, Джеймс холодно осведомился:
— Что тебе здесь надо?
— Можно войти? Мне нужно с тобой поговорить.
Джеймс отступил назад, пропуская гостя.
Квартира была просторной и пустоватой. Возле заваленного книгами и журналами обеденного стола стоял единственный стул, такой же беспорядок царил и на письменном столе. Рядом раскинулась некрасивая квадратная кушетка. И на кушетке, и на полу вокруг валялись книги и компакт-диски. Из столовой дверь вела в спартански обставленную спальню.
— Чего ты хочешь?
— Прежде всего я должен кое-что объяснить. Я знаю, ты не виноват в том, что ты вампир, но я не могу относиться к тебе иначе, чем теперь. Ты не можешь измениться, но и я тоже. Я хочу, чтобы все было понятно с самого начала.
Джеймс, скрестив руки на груди, настороженно и вызывающе поглядывал на собеседника.
— Ты не мог бы сократить свою лекцию?
— Хорошо. Я просто хочу, чтобы между нами все было предельно ясно.
— Чего ты хочешь, Фил?
Фил сглотнул. Лишь со второй или с третьей попытки, поборов собственную гордость, он наконец произнес:
— Я хочу, чтобы ты помог моей сестре.
Поппи металась в постели.
Она чувствовала себя совершенно несчастной. Казалось, горячее, неутомимое несчастье пылает у нее под кожей. Оно проникло в ее мозг и заполнило все тело. Если бы не эта ужасная слабость, она поднялась бы с постели и постаралась избавиться от гнетущего чувства. Но мускулы словно превратились в лапшу, и она не могла даже пальцем пошевелить.
В голове царил туман. Поппи больше не пыталась думать. Лучше всего она чувствовала себя во сне. Но сегодня сон к ней не шел. Она все еще чувствовала на губах вкус дикой вишни. Конечно, можно было бы ополоснуть губы, но даже одна мысль о воде вызывала у нее тошноту.
«Вода — это не то. Не то, что мне нужно».
Поппи повернулась на бок и прижала лицо к подушке. Она не понимала, что ей нужно, но знала, что у нее этого нет.
В холле раздался мягкий звук приближающихся шагов. Шли двое. На маму и Клиффа не похоже, к тому же они наверняка уже спят.
Послышался тихий стук в дверь. Дверь слегка приоткрылась, и в спальню скользнул луч света. Затем послышался шепот Фила:
— Поппи, ты спишь? Можно к тебе?
К большому неудовольствию Поппи, он вошел, не дожидаясь ответа. Вместе с ним вошел кто-то еще.
