— Как жаль, что я не купила цветов, — проговорила я, когда Мэрдок стал огибать статую.
— Никогда не понимал, какой в них прок мертвецам.
— Они нужны не мертвым, они нужны живым, — прошептала я, вглядываясь в лицо статуи, оно было таким же грубым, как и тело.
— То есть поступок не несущий никакой практической ценности, но служащий для успокоения собственной совести и ощущения сопричастности, мол, и я что-то сделал.
— Я предпочитаю называть это — утешением, — произнесла я, и почувствовала, как напряглась под пальцами рука Хоторна. Осторожно Иви, здесь погибла вся его семья. Мало того, именно эту семью винили в произошедшем, так как родителям Хоторна принадлежала та воздухоплавательная компания.
— А я называю это прибылью цветочных магазинов. Вы заметили, сколько их тут? Почти все лавки разорились, а эти процветают. — Его палка ударилась обо что-то металлическое и я опустила голову. Трамвайный рельс, оказался почти вплавлен в черный камень. Здесь больше никогда не проедет вагон, его пустили через квартал, перенесли первое трамвайное кольцо дальше, но оно стало для людей вторым.
Я повернулась к статуе, у ее подножия лежал алахен. Его еще называли северной розой. Ярко алый бутон, распускающийся в чирийский горах зимой. И только зимой. Аньес всегда ставила букет из этих цветов в гостиной. А матушка относила один из бутонов в семейный склеп и клала на памятную плиту дяди Витольда. Тоже бесполезное действие, но графиня Астер считала иначе. Кто бы ни принес алахен сюда, он явно привез с гор. Один из последних в этом году.
А вдруг это матушка? Нет, не стоит так думать, не стоит принимать желаемое за действительное. Прав Мэрдок, цветочных лавок вокруг больше дюжины и…
— Идемте, Ивидель, тут не на что смотреть, то ли дело в банке: золото и бронза, чернила и воск, запах больших денег кружит голову. — Он улыбнулся, и я не могла не улыбнуться в ответ. В этом страшном месте нечасто улыбаются.
Хоторн оказался прав, в банке пахло деньгами. И не просто гербовой бумагой и восковыми печатями, а очень большими деньгами. Знаете, есть такие места, где робеют даже богачи, места, куда не заглядывают бедняки и куда с неуемным пафосом заходят купцы. Эрнестальский золотой банк был огромен, зал для посетителей напоминал тронный, мраморные колонны походили на лес, столы служащих казались монументальными, как плиты в усыпальницах. И все та же столичная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев, шаркающими шагами и улыбками. Да улыбки бесшумны, но они просто звенели в окружающем великолепии, как бы абсурдно это не звучало.
— Мисс Астер, мистер Хоторн, прошу вас, — поприветствовал нас управляющий. Они тут почти все именовали себя «управляющими». Они управляли финансами. — Прошу сюда. — Он проводил нас к своему столу ивыдвинул для меня стул. — Рад видеть вас, графиня, и вас, граф. Чем могу служить?
— Мне нужна вексельная книжка, — сказала я присаживаясь.
— Конечно, леди Астер, — управляющий подозвал одного из клерков и отдал распоряжение. — Это займет всего несколько минут, может быть пока приказать подать чай.
— Нет, благодарю вас.
Мэрдок со стуком прислонил свою трость к столу. Тишина в банке нарушил чей-то нарочитый смех. Управляющий никак не прокомментировал это, лишь улыбка стала еще более лучезарной и более натянутой.
— Давай-давай шевелись, проверяй свои бумажки. — Смех сменилсявизгливым выкриком и напосетителя обернулись все, кто находился в зале.
Вычурно одетый молодой человек прикоснулся к шляпе в знак приветствия и снова повернулся к работнику банка. Служащий быстро листал толстую тетрадь, его выдердка подвергалась немалому испытанию.
— Очень рад был видеть вашего батюшку в добром здравии, — сказал «наш» управляющий.
— Что? — излишне громко спросила я. — Вы видели папеньку? Когда?
— Эммм… Три дня назад, если мне не изменяет память. Он и ваша дражайшая матушка нанесли нам визит.
— Что они тут делали? — спросила я, чувствуя, как один из тревожных узелков внутри развязывается. Три дня назад! Их видели три дня назад, а значит, тогда все было в порядке.
— Тише, леди Астер. — Мэрдок предупреждающе коснулся моего запястья. — Вряд ли кто-то в этом банке вправе обсуждать действия вашего отца.
— Благодарю, мистер Хоторн.
— Просто я узнала, что они уехали… — извиняющее проговорила я.
— Многие уезжают из столицы. Только на прошлой неделе тут закрылись две лавки и одна мастерская. А в прошлом месяцехозяин кондитерской, где мы пили кофе по выходным, собрал домочадцев, набор фамильной посуды, книгу рецептов и купил билеты в Льеж. Представляете, в Льеж?
— Что значит «неблагонадежен»? — фальцетом спросил молодой человек, что еще минутой ранее смеялся. — Да вы знаете, кто я?
Мы снова посмотрели на крайний стол, улыбка клерка увяла окончательно, он даже не стал делать вид, что все еще раз нежданному клиенту.
— Послушайте, мистер Генье… — вполголоса проговорил служащий.
Я подняла взгляд выше. Стол, за которым в данный момент выслушивал отказ мистер Генье, был последним в зале, за ним стеная шиша частично скрытая драпировками, а в ней… В нише стояла статуя высокой худой женщины, лицо ее оставалось в тени, отсвет падал только на подбородок, который совсем не походил на человеческий. Он походил на звериный. Я ощутила странное «дежавю», словно все это уже было, словно я уже видела ее. Я была в столичном отделении банка два раза, первый с матушкой, второй с братом, но никогда не испытывала подобного. Я повернулась к Хоторну и поняла, что он тоже смотрит на эту статую.
— Моя семья имеет вес в обществе, и то, что вы говорите, возмутительно. Если Оливер Генье не достоин ссуды, то кто же тогда достоин? — Молодой человек вскочил. — Ну, давайте, скажите мне, кто достоин? Чья фамилия имеет больший вес? Может быть… — Он картинно оглянулся. — Может быть, Муньер?
И вот тут я заметила, как они все, кто был в этот момент в зале, бросили взгляд в нишу со статуей. Быстрые, виноватые, немного неловкие, словно они увидели что-то недостойное, словно подглядывали в замочную скважину.
— Может быть, я и есть Муньер? Может быть, я могу купить ваш банк с потрохами?
— Желаете проверить? — громко спросил полный мужчина, только что появившийся в зале.
— Мистер Вильетон, — шепотом пояснил нам клерк, с интересом рассматривая молодого человека, все еще стоящего посреди зала. — Он всегда лично занимается теми, кто претендует на богатство Муньеров.
— И много желающих? — в полголоса спросил Мэрдок.
— В последнее время ни одного, — ответил управляющий и тут к нашему столу подошел молодой парень в фирменном банковском кителе и поставил на стол деревянную шкатулку.
Словно услышав его слова, молодой франт отрицательно покачал головой, растеряв весь свой апломб. Мистер Вильетон кивнул, словно и не ожидал другого ответа и покинул зал. Все снова вернулись к своим делам. Представление закончилось, так и не начавшись.
— Прошу, мисс Астер, — клерк открыл шкатулку и выложил передо мной новую вексельную книжку. И я коснулась пальцем титульного листа, ожидая пока бумага «узнает» меня. — Жизнь дорожает, земля дешевеет, люди мельчают… — стал рассуждать клерк, а потом словно опомнился: — Простите мисс Астер, что надоедаю вам своими разговорами, мне недостает манер и воспитания. Может быть газету, мистер Хоторн.
— Да, благодарю вас, — ответил Мэрдок, и клерк сделал знак подручному в форме.
Лист под моим пальцем наконец-топозеленел, признав кровь Змея, но сделал это с небольшой задержкой, словно нехотя.
— Могу я помочь чем-то еще? Может быть, мистер Хоторн, желает ознакомиться с состоянием счета? Предъявления черного клинка будет достаточно для удостоверения личности и без присутствия вашего опекуна.
На стол лег экземпляр «Эренстальского вестника».
— Не стоит, — ответил сокурсник. — Я знаю, насколько он пуст, лучше, чем кто-либо еще.
Я убрала вексельную книжку в сумку, управляющий стал рассказывать Мэрдоку о новом виде вклада, словно слова о пустом счете ничего не значили. Мой взгляд упал на первую полосу «Эрнестальского вестника».
