Сотрите отчет о ДНК или подмените фальшивыми результатами по всем картотекам в лабораториях и департаменте. Зачистите все места преступлений, чтоб волоска не осталось. И найдите того, кого можно будет подсунуть охотникам как убийцу. У вас должны быть должники, Шейн. Надавите на них. Угрозами, шантажом, надавите на семьи. Мне нужен тот, кто возьмет вину на себя.
– Понял. Все будет сделано.
– Отчитаешься мне по каждому пункту.
– Да, конечно.
Все так же тяжело дыша, прошла к окну и прислонилась щекой к стеклу, стараясь немного успокоиться.
– Когда вы сообщите всем о том, что господин жив?
– Скоро. Шейн!
– Да, госпожа.
– Никто не должен об этом знать. Никто в братстве, и никто в клане. Ни мой отец, ни кто-либо из семьи. Никакой утечки информации. Головой отвечаешь за это.
– Понял.
Я отключила звонок и положила сотовый на подоконник. Я выдержу. Я привыкну к этой мысли, пойму, как себя вести, и я выдержу! Как бы он ни изменился, это Ник. И у меня есть фора – я его знаю. Знаю все его плохие черты и хорошие. Знаю его привычки. Эти женщины мертвы и ничего для него не значили… Тихо взвыла, вжимаясь в стекло пылающей щекой, проклиная слезы, которые непрекращающимся потоком катились по щекам. Невыносимо представлять его таким…его руки на теле другой женщины, его губы на чужих губах. Впрочем, они все поплатились за это жизнью. И я даже не содрогнулась от ужаса, как раньше.
Я была рада…Господи, я начинаю меняться, и сама превращаюсь в чудовище!
Отошла от окна, стянула через голову платье и повернулась к зеркалу. Какой он видит меня сейчас? Я ему нравлюсь…Это я поняла сразу. Очень нравлюсь. Хотя разве ему не нравились те несчастные, которых он убивал пачками последние дни?
«Один и тот же типаж»…Ведь они чем-то похожи на меня. Каждая из них. Или я тешу себя какой-то призрачной надеждой?
Надо начать все заново. Это мой мужчина, и я не собираюсь сдаваться. Он вспомнит. А не вспомнит – я сделаю все, чтобы опять продраться в его сердце. Ведь я помню дорогу, знаю каждый закоулок в этом чертовом лабиринте и смогу его пройти даже с закрытыми глазами. Пятнадцать проклятых лет я сражалась за наши отношения, и я не намерена вышвырнуть их в прошлое.
Взяла сотовый и набрала номер отца. Он ответил почти мгновенно.
– Я ждал, когда ты скажешь мне сама, ждал, что он позвонит. Почему это заняло так много времени, Марианна?
– Потому что все очень сложно, отец.
– Разве с ним бывало когда-то легко? Где этот мерзавец? Я хочу надрать ему задницу!
– Кажется, у него примерно такие же желания в отношении тебя, папа. Ник ничего не помнит. Не помнит лет пятьдесят из своей жизни. Может, и больше. Я пока не знаю, что именно произошло и где именно начинаются его воспоминания, но это совсем другой Ник. Это тот Ник, который все еще не в нашей семье. Возможно, для него ты являешься врагом, и он не знает о смерти Самуила.
– Значит, будем знакомиться заново, – отец усмехнулся, а я понимала, что это попытка подбодрить меня, – где он сейчас?
– Дома. Согласился приехать, потому что я пообещала отдать ему перстень.
Мой голос слегка сорвался, и я судорожно вздохнула.
– Думай о том, что ты была права. Черт, не знаю, какая дьявольская связь есть между вами, но он все же жив, этот сукин сын, и ты действительно это чувствовала.
– Но он не помнит меня совершенно.
– Вспомнит. Дай ему время.
– Если он захочет это время дать мне.
– Захочет. Если ты права, и Ник не помнит последние пятьдесят лет, то его хрустальная мечта – иметь то, что он имеет сейчас, и он никогда от всего этого не откажется.
– Но он может отказаться от меня, папа.
Отец рассмеялся, и мне вдруг стало немного легче.
– Это же ты, девочка. Разве ты ему дашь отказаться от себя? У Мокану нет ни малейшего шанса.
Я слабо улыбнулась, и мне до боли захотелось сейчас прижаться к отцовской груди и разрыдаться. Он подбадривал меня. А ведь мы оба знали, что Ник непредсказуем в своих решениях.
– Когда ты скажешь детям?
– Я позвоню им…
– Позвони. Они ждут. Это они сообщили мне, что ты нашла их отца.
Я распахнула окно настежь, вдыхая морозный воздух, стараясь не думать, что Ник совсем рядом. Всего лишь в нескольких метрах от меня. Не думать о том, что он делает сейчас и о чем думает он сам.
– Мам…,– сжала сотовый сильнее, когда услышала голос старшего сына, – ты просто скажи, с ним все в порядке?
– Да, Сэми, ваш папа жив. С ним все хорошо, и он уже дома.
– А ты? С тобой все хорошо?
Мой чувствительный мальчик всё знает. Всё понимает. Боится сказать неосторожное слово. И снова стало больно…потому что они пережили этот жуткий месяц вместе со мной, и если я не смирилась, то они прошли через все муки ада, прощаясь мысленно с отцом снова и снова. И сейчас, когда он вернулся для них с того света, они не могут даже обнять его, потому что не нужны ему.
Сердце сильно сжалось. Так сильно, что я зажмурилась.
– Со мной все будет хорошо. Вашему папе просто нужно время.
– Мы знаем. Мы будем ждать, мам. Ты не волнуйся за нас. Самое главное, что отец жив, правда?
– Правда. Это самое главное, родной. Я в выходные приеду к вам обязательно. Присматривайте за Яриком. Все будет хорошо. Вы же теперь мне верите?
– Верим, – он улыбнулся, и я почувствовала эту улыбку сердцем. Вот так. Да, мой мальчик, верьте мне. Я постараюсь. Я очень надеюсь, что у нас все получится.
Бросила взгляд в окно – к дому подъехала машина Серафима.
Глава 7
Я всегда любил женское
