под нос и повысила голос: — Одри! Ты слышишь меня?
Дверь скрипнула и приоткрылась. В щелке появился один зареванный глаз.
— Значит, Тэсса вернулась? — уточнила Одри. — И привезла… ну…
— Тело, — подсказала Фанни.
Глаз дернулся.
— И где оно теперь? — с нетерпением спросила девчонка.
Фанни опешила. Эта деревня, стоявшая на кладбище, просто помешалась на покойниках.
— В гараже, — ответила она с недоумением.
— Понятно, — буркнула Одри и снова заперлась в сарае.
— Одри, — крикнула Фанни, — не подумай, что я против твоего бурного проявления чувств, но похороны под таким сильным дождем — весьма неприятное мероприятие.
— А оно и не должно быть приятным, — донеслось из сарая.
Конечно.
Нью-ньюлинцы должны страдать сообща.
К тому моменту, когда Фанни добралась до магазинчика «У Кенни», подол ее платья можно было выжимать.
— Знаешь, о чем я подумала, — начала она, толкая дверь. Звякнул над головой колокольчик. — Как только погода позволит, нам нужно будет поработать волонтерами в саду доктора… О, Кенни.
Он стоял, прижимаясь спиной к полкам с продуктами. Почти невидимый, прозрачный, испуганный. Фанни могла бы прочитать надписи на коробках и банках прямо сквозь Кевина.
— Милый, — нежно проворковала она, не зная, можно ли приближаться к нему или это еще больше его напугает, — что с тобой приключилось?
— Фанни, — Кевин съежился, закрыл лицо руками, попытался стать еще более незаметным. — Ты не вовремя.
— А я думаю, что наоборот, — она осторожно шагнула вперед и сняла плащ, — я очень даже вовремя. Кевин, мы с тобой два самых больших трусишки Нью-Ньюлина и должны держаться друг друга. Ты хотя бы не воешь на всю округу.
— Да, — он опустил руки и нервно улыбнулся, — хотя бы не вою. Божечки, да ты вся мокрая!
И он вдруг рванул с места, усадил Фанни на высокий стул возле стойки и, присев на корточки, начал стягивать с нее сапоги.
Растерявшись, она безвольно смотрела на это и не знала, как реагировать. Никто и никогда не делал такого для Фанни.
Кевин всегда был ее рыцарем.
Когда она только появилась в Нью-Ньюлине, то поселилась в пляжном домике, боясь всех и каждого. Камила Фрост навестила ее в первый же день и показалась такой милой, что измученная Фанни рассказала ей все как есть, хотя обычно старалась держать язык за зубами. А наутро в «Расследованиях» вышла омерзительная статья, в которой речь шла об опасном монстре, появившемся в Нью-Ньюлине. Тогда Фанни ничего не знала о том, что Камила таким образом приветствует почти всех новичков, разволновалась и, конечно, завыла.
Потом она сидела на берегу моря и всерьез раздумывала — а не утопиться ли?
Казалось, что во всем мире не осталось больше места для Фанни. Куда бы она ни пошла, все получалось из рук вон плохо.
И пришел Кевин Бенгли и принес запеканку и термос с ледяным лимонадом.
И сказал ей «привет», и «добро пожаловать», и «я рад с тобой познакомиться».
И приходил к ней каждый день с едой и напитками до тех пор, пока не появилась Тэсса и не дала Фанни жилье и работу.
Но надежду — надежду подарил ей Кевин.
И вот теперь, глядя на то, как он осторожно снимает с нее обувь, Фанни ощущала горячий и болезненный комок в горле.
Кевин поставил сапоги в угол, слабо улыбнулся и достал из многочисленных ящиков на полках теплые зеленые носки, попытался надеть их на Фанни, но тут она вдруг застеснялась своих лап сорок первого размера, и вообще неловкость достигла своего пика, и Фанни увернулась и отняла у него носки.
— Я сделаю горячего шоколада, — проговорил Кевин немного растерянно, как будто не ожидал такой возни из какого-то пустяка.
Он становился все более плотным.
— Так что случилось? — спросила она, когда они с чашками в руках устроились в креслах у окна.
— Оу, — Кевин смутился, — это довольно постыдная история.
— Все наши истории постыдные, милый, — ласково заметила Фанни, — мы пугаемся самых невообразимых вещей. Однажды я завыла из-за того, что встретила гуся невыносимой Бренды. Он бежал на меня и тянул шею, и я завопила изо всех сил.
— Я помню, — Кевин неуверенно засмеялся, будто не знал, не обидит ли ее этот смех. Фанни успокаивающе положила руку на его. Ее ладонь была куда больше. Ужасно, что она родилась такой крупной и несуразной, понапрасну до десяти лет мечтая стать балериной.
Кевин тихонько пожал в ответ ее пальцы.
— Мэри Лу, — удрученно признался он. — Она призналась мне в любви.
Для нормальных людей признание в любви не было бы таким потрясением.
Но они с Кевином не были нормальными.
И хотя Фанни была вовсе не прочь затащить в постель художника Холли Лонгли, но любовь — это совсем другое дело.
Тут было чего напугаться.
— А ты? — спросила она.
— А я сразу — пах! — и стал прозрачным. Тогда Мэри Лу расплакалась и убежала. А я вовсе не хотел ее обидеть, но и… всего остального я тоже не хотел. Не с Мэри Лу.
Фанни молчала и только легонько гладила его по плечу.
— Шериф! Шериф Тарлтон!
Застонав от назойливости этого голоса, Тэсса попыталась накрыть голову подушкой и проснулась.
Ей было хорошо.
Ей никогда не бывало хорошо после пробуждения.
Обычно ныло в висках, в глаза будто песку насыпали, в затылке что-то стреляло, а горечь кошмаров оседала во рту.
Сейчас же она действительно выспалась, без дураков.
Потрясенная этим открытием, Тэсса села на кровати и уткнулась взглядом в выцветшие глаза под дряблыми веками.
— Твою мать, Бренда Ловетт, какого дьявола вы делаете в моей спальне? — рявкнула она.
— Корова, — сказала невыносимая Бренда. — Моя корова Елизавета пропала.
— Вы назвали корову в честь королевы? — поразилась Тэсса.
Она покосилась в сторону окна, на улице царила невыразительная серость, и понять, сколько сейчас времени было сложно. То ли пасмурный день, то ли ранний вечер.
— Это происки сварливого Джона, — сообщила Бренда. — Это он украл мою корову! А вы тут дрыхнете среди бела дня! На что только идут наши налоги.
— Можно подумать, в Нью-Ньюлине хоть кто-то платит налоги, — возмутилась Тэсса и потянулась.
Холли Лонгли в ее кровати больше не было. Полиэтилен, накрывавший мебель, исчез. И только стремянка напоминала о том, что здесь происходил художественный произвол.
Как Тэсса могла уснуть настолько крепко, что не услышала шуршания полиэтилена?
— Что, по-вашему, Джон мог сделать с коровой? Зарезать? Принести в жертву? Вызвать злых демонов? — Тэсса легко спрыгнула с кровати.
Господи.
Какой легкой и энергичной она себя чувствовала.
Будто родилась заново.
— А может, — предположила Тэсса, спускаясь по лестнице вниз, — вы сами украли
