Люди в ресторане тоже поняли это. Когда я подошла к сцене, какой-то пропитанный джином парень подал мне свою гитару. Владелец заведения, который слышал, как с того места, где я сейчас стояла, пели Хэнк Уильяме и Чет Аткинс, потребовал от всех тишины и, скрестив на груди руки, приготовился слушать. Я запела «Никогда не танцуй с незнакомыми», глядя прямо в глаза вдохновителю этой песни. Я пела только для него. А зал, заполненный полупьяными людьми, вдруг превратился в исключительно внимательную аудиторию, как будто все они тоже понимали важность происходящего.
Но эта тишина длилась не вечно. Когда я допела под энергичные аплодисменты и крики, я попыталась пробраться к своему новому знакомому, стоявшему в дальнем конце зала, но друзья Селесты отвели меня обратно к их столику. Когда я в следующий раз посмотрела туда, он уже ушел. Однако он оставил визитку с адресом одной из ведущих студий и нацарапанной ручкой простой и короткой фразой: «Позвоните мне». Ну что ж, по крайней мере, теперь я знала, как его зовут, и что он заинтересовался моими песнями. Харрисон Джад был менеджером одного из известнейших продюсеров в Нашвилле.
А вот что я действительно не знала, так это была ли я ему так же интересна, как и мои песни. Однако сейчас было не время раздумывать об этом, потому что наш столик сразу же стал относиться ко мне как к только что открытой новой звезде, и я стала уже не просто «маленькой сестрой Селесты».
Я слушала, как Селеста вместе со своими друзьями завывает «Sfand by Your Man» в попытке снова стать центром внимания, но меня это уже не волновало. Я даже спела с ними несколько строчек, думая о том, как сегодняшний вечер может изменить мою жизнь.
А еще я думала о Харрисоне Джаде. И не только о том, что его связи могут означать для пока еще неизвестной певицы кантри.
Для Ройса не осталось незамеченным то, как много внимания я теперь уделяю своему лицу и фигуре. Мы встретились с ним, как встречались все это время, у тихого небольшого ручья. Ройс гладил мои волосы. Я начала их растить и недавно сделала «спиральную» химию, которая мне, по-моему, идет.
– Ты как-то изменилась. Ты что же теперь, загордишься, если парень сказал тебе, что ему понравилась твоя песня?
– Нет, – засмеявшись, ответила я. – Я действительно звонила Харрисону Джаду насчет своей песни, но я что-то не заметила в себе особых перемен в связи с этим. А разыгрывать из себя знаменитость – это специализация Селесты. Кстати, на следующей неделе она уезжает в Атлантик-Сити. Папа уже до блеска отполировал арфу, а мама, я даже не знаю, сколько времени провела, готовя ей костюмы.
Я-то знала, но ни за что не сказала бы. Я не хотела, чтобы Ройс Макколл знал, какое смехотворное зрелище представляет из себя моя семья в связи с последним этапом карьеры моей сестры.
Все это время Ройс задумчиво жевал стебелек какого-то цветка. Потом он воткнул его мне в волосы и притянул меня к себе.
– Знаешь, что я думаю? – прошептал он. – Я думаю, что самый большой талант в вашей семье – это ты, и что ты способна на большее, чем просто писать песни.
Он поцеловал меня, и я почти забыла о том, что я не должна быть сейчас здесь, и тем более с человеком, которого мои родители не знают. Я даже не могла говорить, когда он отпустил меня. Что-то бормоча, он освободил мою грудь от блузки.
– Ты такая красивая, – прошептал он.
– Я почти верю тебе, – тоже шепотом ответила я.
Он перевернулся на спину и притянул меня к себе на грудь.
– Ты должна знать свои достоинства и верить в них, Фэйбл Деверо! Почему-то у меня такое чувство, что в твоей семье тебя никогда ни за что не хвалят.
Я поцеловала кончик его носа и провела пальцем по краю бороды. Я узнала, что Ройсу было за тридцать, и что он был уже женат. Еще два очка против того, что он для меня подходящая пара, если об этом узнает мой отец.
– Ты прав. Но это происходит потому, что в нашей семье сказочной принцессой всегда была Селеста. Папа всегда считал ее идеалом. Он не хотел еще одного ребенка и никогда не делал из этого тайны. Он не скрывал этого даже от мамы, когда она была мной беременна. С самого рождения я была для него неприятной случайностью. И эти чувства у нас взаимны. Папа и я никогда не могли переносить друг друга.
Играя с выбившимся завитком моих волос, Ройс сказал:
– Твоя сестра не может быть красивее тебя.
Я до сих пор думаю о том, как легко этот человек умел лгать, и удивляюсь своей наивности.
– Да уж, конечно! Ты даже никогда не видел Селесты. Вот что я тебе скажу. Когда ты увидишь ее, ты поймешь, почему никто не обращает на меня внимания, когда рядом бывает моя сестра. Ее красота просто убивает всех наповал.
Я взъерошила ему волосы.
– Ее волосы почти такого же цвета, как твои, и длиной почти до талии. У нее такие же волосы, как у моей прабабушки Дайаны. Как-нибудь, когда мои родители уедут, я покажу тебе ее портрет. Она была удивительной женщиной, поверь мне.
– А твоя сестра похожа на нее?
Мне пришлось задуматься об этом. В нашей семье знают массу легенд о Дайане, но ни в одной из тех, что я слышала, она не похожа на мою легкомысленную сестру.
– Нет, ты знаешь, я не думаю, что похожа… Эй, что ты делаешь?
– Пытаюсь отыскать молнию на твоих джинсах.
– Нет, Ройс, – я боролась больше со своими собственными чувствами, чем с ним. – Если нас в таком виде здесь застанет отец, меня выгонят из дома. Он уже и так напугал меня недавно за обедом. Он спросил меня, видела ли я тебя и была ли у тебя дома.
Руки Ройса застыли у меня на талии.
– Что ты ему ответила?
– Я сказала: да, я встречалась с тобой случайно, по-соседски, но нет, я не была у тебя дома.
– И это все?
Я чувствовала его напряженность, и она удивила меня. Меня, вообще, должно было бы удивить очень многое, но я была молода и неопытна.
– Да нет. Я надеялась, что то, что я ему сейчас скажу, не рассердит его.
– Отец попытался поговорить со мной о тебе, но не добился особого успеха. Тогда он рассердился и сказал, что сам порасспрашивал кое-кого о нашем «загадочном соседе».
Ройс сидел, не шелохнувшись.
– И что же он узнал?
– Он сказал, что есть что-то очень странное в том, что он ничего не сумел узнать о человеке, у которого хватило денег, чтобы переехать в нашу округу. Он еще сказал, что слышал о том, что кое-кто хочет заняться в Теннесси рэкетом на скачках, и может быть, именно за этим ты сюда и приехал.
Напряжение Ройса как рукой сняло, и он громко засмеялся.
– Ну что ж, для меня это облегчение, что он считает меня частью какой-то преступной группировки, а не простым плутом, который пытается втереться в ваше общество.
Я не могла не задать вопроса, который терзал меня с тех пор, как я впервые встретила Ройса.
