Терон кивнул, хотя именно этой обязанности аргонавт предпочел бы избежать. Он был бойцом, солдатом, командующим элитным отрядом хранителей, сражающихся против тех, кто при малейшей возможности уничтожил бы их мир. Терону было наплевать на политические интриги, статус и дрязги Совета. Если Изадора умрет, не произведя на свет наследника – даже если Терон на ней женится, – то царедворцы никогда не позволят ему стать правителем. А жизнь аргонавтов изменится навсегда.
Воин посмотрел на дверь в спальню царя.
– Постарайся не задерживаться дольше, чем нужно, – попросила Каллия. – Он слаб. Если у тебя есть еще вопросы о принцессе, то приходи ко мне.
Каллия обошла его и оставила одного в пустом большом коридоре. Когда целительница исчезла из виду, Терон провел рукой по лицу и мельком подумал о Кейси. Лучше бы он остался с ней – получил бы куда больше удовольствия, чем от возвращения ко всем этим проблемам.
Когда Терон вошел во внешнюю гостиную, сиделка царя поднялась из-за большого стола. Воин подождал, пока она передала его просьбу об аудиенции и вернулась обратно с поджатыми губами и нахмуренными бровями. Этим раздраженным взглядом она в последнее время часто сверлила Терона. Ну и плевать.
– Только недолго, ему нужен покой, – предупредила служанка.
Терон постучал в дверь спальни и стал ждать ответа. Он уверял себя, что каким-то образом найдет способ спасти Изадору. Это его обязанность, не только как командира аргонавтов, но и как ее будущего мужа.
– Заходи, сынок, – раздался слабый голос по другую сторону двери. – Я тебя ждал.
Царь Леонидас, сидевший в кресле у окна, махнул худой, костлявой рукой, приглашая Терона присоединиться.
– Заходи, заходи. Присаживайся.
Пожилой андраспохудел с их последней встречи – а ведь прошла всего неделя. Его красная клетчатая пижама и голубой шелковый халат висели на костлявых плечах. В волосах с каждым разом добавлялось серебра, сверкавшего в солнечном свете, льющемся из высоких окон. Глубокие морщины, которых Терон раньше не замечал, избороздили лицо царя.
Арголейцы начинали стареть лишь лет за двадцать пять до смерти, поэтому перемены в Леонидасе становились все заметнее с каждым днем. В этом не было ничего неожиданного, но каждая морщинка, каждая выпирающая кость казались жестоким приговором таком мудрому и крепкому мужчине. Не в первый раз Терон проклинал богов, которые подарили им такие удивительные способности, но не дали своего бессмертия.
– Я ждал тебя, сын мой. – Леонидас слабо кивнул в сторону двойных дверей, которые Терон закрыл за собой. – Та старая ведьма с термометром, если бы захотела, могла бы управлять аргонавтами железным кулаком и свести в могилу самого Зевса. Не показывай страха, парень. Она его чует. – Царь с озорным блеском в глазах взглянул на куртку воина. – Ты принес мне подарок?
Терон засунул руку во внутренний карман. У царя почти не было слабостей, но о его любви к ирландскому виски знали все. Всякий раз, отправляясь в мир людей, аргонавт приносил с собой бутылку специально для Леонидаса.
Воину всегда нравилась в правителе эта его любовь к жизни, в противовес остальным аргонавтам, которые в большинстве своем вели себя весьма сдержанно. Он подозревал, что царь приобрел эти привычки, когда тайно проводил время среди людей, но пожилой андрасникогда не говорил о тех днях, а Терон никогда его не спрашивал.
Аргонавт вытащил из кожаной куртки виски и протянул царю.
– Если она прознает об этой контрабанде, мне придется все свалить на вас.
Правитель схватил бутылку, как иссушенный солнцем путешественник посреди пыльной пустыни.
– Слабак.
Услышав людское словечко, Терон улыбнулся, устраиваясь в кресле напротив Леонидаса.
Царь открыл бутылку и сделал большой глоток «Джеймсона», а затем довольно вздохнул.
– Чертовы ирландцы хоть что-то сделали как надо. Если бы ты был хотя бы вполовину таким умным, как утверждает Зевс, то прикупил бы и себе бутылочку этой волшебного напитка. – Его удивительно мудрые фиалковые глаза сузились. – Но ты этого не сделал. Верно?
– Нет.
Царь сделал еще один большой глоток и откинулся в кресле. Хотя тело Леонидаса решило, что после шести сотен восьмидесяти четырех лет пора завязывать, его ум по-прежнему оставался острым. И лукавый свет, сияющий в глазах правителя, полностью подтвердил подозрения аргонавта: старик что-то задумал.
– Скажи-ка мне, Терон, тебе нравится мир людей?
Вот оно. Каждый раз, когда воин возвращался в Арголею, царь задавал один и тот же вопрос.
Понравился ли ему мир людей? Прошлая ночь была жаркой, соблазнительной, и ничего подобного прежде командир аргонавтов не испытывал. И он чувствовал, что воспоминания об этой страсти еще долго будут преследовать его даже после свадьбы.
Но Терон сомневался, что его будущий тесть хотел услышать именно это, поэтому обронил лишь одно слово:
– Жарко.
Леонидас усмехнулся.
– Да, бывает. Но их мир полон жизни. – Царь обвел комнату шишковатой рукой. – Ох, большинство бы утверждало, что людям далеко до Арголеи, и я, в общем-то, согласен, но есть в той реальности что-то такое, чего нам недостает. На Олимпе этого тоже нет, вот почему смертные всегда так привлекали богов.
– Да, поэтому, а еще этим богам просто нравится вмешиваться в чужие дела, – проворчал Терон.
Леонидас улыбнулся.
– Верно. Но люди привлекают и арголейцев. Оглянись вокруг. Иногда мне сложно поверить, что именно в этом царстве я когда-то родился. Стиль, речь, даже наши технологии, – пусть и более продвинутые, – тем не менее, напоминают мир людей.
Терон нахмурился. Да, он сам заметил изменения за последние двести лет. Арголейцы все чаще и чаще подавали прошение пройти через портал, хотя опасность все росла, а демоны становились наглее. Обратно жители Арголеи приносили достижения той культуры, как будто желанное сокровище. И Совет не противился. Правда, свобода передвижения предоставлялась лишь мужчинам.
Несмотря на то, что большинство арголейцев считали себя крепче и умнее людей, все равно расу Терона интересовало то, чего у нее не было. Воин не понимал этих восторгов.
И, честно говоря, ему было противно. По крайней мере, прежде. До прошлой ночи.
Леонидас еще глотнул из бутылки.
– Скажи мне, Терон. Ты объездил весь тот мир. Есть ли у тебя любимый уголок?
– Когда я попадаю к людям, то не пейзажами любуюсь.
– Нет, разумеется, ты не смотрел по сторонам, ведь так? Ты сражался с демонами, делал то, для чего был рожден.
