Что самое интересное, Грейвс не просто впечатляет умом, а порой поражает до глубины души. По виду он вовсе не похож на заурядного очкастого математика, и наверняка экстравагантный наряд гота-бунтовщика является своего рода прикрытием. Не каждый парень в школе мечтает о карьере профессора физики в будущем! У Грейвса удивительно практичный склад ума, и если я расскажу ему о своих жизненных перипетиях, он посчитает меня сумасшедшей! В лучшем случае фантазеркой.
Впрочем, не все ли равно? Вряд ли Грейвс прочно и надолго войдет в мою жизнь.
В конце концов, меня волнуют совершенно другие проблемы. Надо понять, каким образом папа превратился в гниющего зомби.
Для этого необходимо добраться до отцовских книг и покопаться в них. В последний (второй) раз зомби повстречались нам в окрестностях Батон-Руж. Их подняла из могил черная магия вуду, как и того паренька из Южной Каролины (наша первая встреча с зомби), а это все же далековато от Среднего Запада. В книгах наверняка найдутся дополнительные сведения о зомби, которые мы упустили из виду, возможно, потому что они нам тогда не пригодились. Помню, я с головой погрузилась в снятие порчи и злых чар, чтобы наблюдать, как отец справляется с ожившими трупами.
Так, а книги лежат в гостиной!
Слышали ли соседи выстрелы? Мысль, как острая зубная боль, пронзила мозг. Скорее напрашивается отрицательный ответ, потому что, когда я убегала из дома, не было даже слышно звуков полицейских сирен. И все же… и все-таки уверенности нет, а бродить ночью по торговому центру в поисках ответов — дело неблагодарное!
Ну, о чем задумалась, Дрю? Я свернула налево, спрятав руки в карманы куртки. Правая ладошка коснулась холодной поверхности пистолета. Если медленно и глубоко вдохнуть, можно уловить запах кондиционера-ополаскивателя и едва ощутимый аромат папиного лосьона после бритья. Однако от аромата лосьона на душе стало совсем грустно и одиноко.
Повесив голову, я неторопливо брела вдоль галереи мимо отдела с копченым мясом и плавлеными сырами, пьянящими запахами даже сквозь стеклянные витрины, мимо череды павильонов, тоннами продающих дешевые ювелирные украшения. Твердое ковровое покрытие почти скрадывало звуки шагов в темноте.
Все же забавно бродить в торговом центре после закрытия. Глухая тишина окутывает галереи мягким и тяжелым покрывалом, умиротворяющий полумрак скрывает яркие краски торговых павильонов. Захоти я улыбнуться или нахмуриться — никто не увидит! Никто не заметит, во что я одета, а значит, и не осудит! Никому не надо лгать! Никого не надо опасаться! Можно тщательно рассмотреть встречающиеся на пути витрины или остановиться возле отдела женской одежды и всласть полюбоваться стройными манекенами в изящном нижнем белье, таинственно мерцающем в ночной подсветке! И никто не посчитает меня чудаковатой малолеткой!
Впрочем, все это показалось забавным лишь на первый взгляд. После десяти минут бесцельного шатания по коридорам я начала заметно нервничать, не слыша завываний ветра за стенами торгового комплекса. Из-за гробовой тишины стали мерещиться другие звуки, навеки запавшие в память.
Стук костлявых пальцев по стеклу… и жуткий хриплый рев из мертвой глотки зомби…
Кто-то превратил отца в зомби! Эта мысль преследует меня с тех пор, как я раз за разом нажимала на спусковой крючок. Факты — вещь упрямая, но от этого не легче. При всем желании нельзя путешествовать по стране, а потом умереть и превратиться ни с того ни с сего в оживший труп! Кто-то непременно здесь замешан. Кто? А если это сделал тот, за кем отец охотился?
Кто-то или что-то? То существо, что скрывалось за дверью! Тут я поняла, что увиденный сон был вовсе не сном — просто я увидела последние минуты жизни отца.
Это навело меня на не очень приятную мысль. Вдруг подобные пророческие кошмары станут частью моей жизни?! Признаться честно? Мне стало не до смеха. Бабушка никогда не учила меня толкованию снов, нам и без того хватало дел в часы бодрствования. Она часто повторяла: «Милая Дрю, сны похожи на лицемерных друзей, они не покажут ничего путного и не подадут никакого знака. Одни догадки, не больше!»
Я остановилась возле павильона с художественными фильмами и угрюмо потерла лоб ладонью. Потру посильнее, вдруг появится хорошая мысль, как повернуть время вспять и ни в коем случае не допустить беды, случившейся с отцом. Он не должен был умереть! Я оказалась в кошмарном сне, вот только кошмар стал явью!
Отца больше нет в живых. Он никогда не вернется ближе к рассвету, раненый и уставший. Он ушел из моей жизни безвозвратно, окончательно и навсегда.
Ушел так же, как и бабушка. И мама.
Я осталась одна. Пусть меня с детства воспитали в меру самостоятельной, но жизнь без отца казалась немыслимой.
Печальные мысли, не переставая, крутились в голове, как вдруг до меня донесся непонятный звук, заставив застыть на месте. Я оглянулась на темные экраны телевизоров; днем обычно по ним крутят рекламные ролики фильмов недели, а сейчас в них отражалась лишь моя застывшая фигура. Путаница темных кудрей, запавшие глаза, бледные щеки и куртка цвета хаки многократно повторялись в плоских экранах.
Где-то по полу рассыпалось разбитое стекло. Потом донесся хруст осколков под чьей-то тяжелой поступью, и через секунду тишину торгового комплекса разорвало зловещее утробное рычание. Рев проник в голову, выворачивая мозги наизнанку. Боль яркой вспышкой ослепила меня. От неожиданности я шатнулась вперед и, успев вытянуть руку, уткнулась лбом в витрину. От удара клацнули зубы. Сладкий привкус с примесью железа заполнил рот, сердце в груди забилось в учащенном ритме, а перед глазами закружились в бешеном танце черные мошки.
Я беспомощно стояла на коленях и пыталась избавиться от рева в голове. Боль растворилась так же внезапно, как и появилась, и было трудно сообразить, что происходит вокруг.
«Вставай, Дрю! — прозвучал раскатом грома папин голос. — Найди укрытие! Не медли!»
Я сделала глубокий медленный вдох сквозь сжатые зубы, как учила бабушка, сконцентрировав всю волю в один воображаемый шар. Постепенно рев стал затихать и уже не казался таким оглушительным. Я подняла голову, вглядываясь слезящимися глазами в длинную и — слава богу! — пустынную галерею, обставленную горшками с цветами, скамейками и тележками с прикрытой на ночь бесполезной утварью. На стенах играл багровый отблеск, медленно двигающийся по коридору, а за ревом уже различался хруст осколков под тяжелыми шагами.
Теперь, когда я избавилась от шума в голове, пришла пора решительных действий. На четвереньках я проползла к огромной, скорее всего, искусственной пальме и вдруг почувствовала запах дыма. Был ли он настоящим или почудился от страха — сказать сложно. Правая рука нащупала пистолет в кармане куртки. Холодная тяжесть ствола внушает некоторую уверенность, не позволяя впасть в панику. Я медленно вынула оружие, щелкнула предохранителем и навела ствол на приближающееся кровавое зарево. На душе вдруг стало легко и спокойно, а все мысли вновь сконцентрировались в одном маленьком воображаемом шарике.
