Не успела я додумать эту мысль, как услышала властный приказ:
— Иди сюда.
Я замешкалась, ведь, возможно, он адресовался не мне, а в соседней комнате был еще кто-то, кого я не заметила, но еще один окрик рассеял мои сомнения:
— Верба!
Пряча глаза и не зная, куда деть мешающие неловкие руки, я вышла из спальни, лихорадочно соображая, что мне делать или говорить. Но первым заговорил бог, при чем его голос был грозным, не предвещающим ничего хорошего.
— Отоспалась? Протрезвела? — прорычал он, а я поспешно закивала, потому что от внезапного страха свело горло, и я не смогла выдавить ни звука, — тогда рассказывай, почему и, главное, как ты очутилась вчера в моих покоях?
Я стояла перед Царем, немея от ужаса — как я могла вообще вчера с ним разговаривать и поминутно не лишаться чувств под пронизывающим взглядом этих глаз? Сейчас же, не подзадоренная половиной бутылки крепленого вина, я чувствовала, как у меня подкашиваются ноги, когда бог небрежно, будто бы вскользь, посматривает на меня. Я смотрела на совершенные скулы, хищный изгиб бровей, губы, искривленные скрытым недовольством и теряла возможность связно мыслить.
— Д-дело в том, — начала я, заикаясь, так как не знала, как правильно объяснить свою просьбу и решила рассказать обо всем по порядку, — что у меня есть, то есть был, то есть, все еще есть, но как бы уже нет, то есть он вообще-то есть, но просто ушел, точнее его забрали, но он все еще мой, хоть и не до конца, до конца у нас так и не дошло. Ой, то есть я не это имела ввиду, про конец, то есть я не про тот конец, я про другой, точнее, если по правде, я и про тот, и про другой конец, концы. То есть ни про тот, ни про другой…
Я лепетала какой-то ужасающий бред, чувствуя себя полной идиоткой, и чем больше говорила, тем большей чушью это мне казалось, но остановить поток слов, льющийся из меня, я не могла, как ни старалась. У Царя же с каждым моим словом лицо вытягивалось все сильнее, пока он со страдальческим выражением лица не закрыл глаза, сделав глубокий вдох.
— Честно скажу, когда вчера ты была в стельку пьяная, общаться с тобой было на порядок приятнее, — после некоторого молчания произнес бог, а я заметила, что в его голосе уже нет прежней злости, скорее усталость, — давай по порядку. Кто там у тебя есть?
— Жених, — выдохнула я, радуясь, что могу ответить на вопрос и не выглядеть при этом идиоткой.
— Потрясающе, — скривился бог, — и его забрали, так?
— Да, — подтвердила я.
— Куда?
— В войско, — отвечать на простые вопросы оказалось гораздо проще, чем пытаться объяснить, почему я оказалась здесь, и описывая все перипетии последних дней, приведшие меня к решению стать ведьмой.
— А я здесь причем?
— А вы должны лишить меня невинности, — почти нетерпеливо выпалила я, ликуя, что наконец-то можно перейти к сути дела, ведь если уже прошла целая ночь и наступил день, то я потеряла просто уйму времени, отсыпаясь, и продолжаю терять драгоценные минуты на разговоры, когда уже должна во всю спасать своего возлюбленного.
У Царя лицо вытянулось еще сильнее и с трудно читаемым выражением лица он переспросил:
— Должен?
— Конечно, — подтвердила я.
— Что-то не припомню, чтобы это входило в круг моих обязанностей, — задумчиво произнес мужчина, барабаня пальцами по подлокотнику кресла и старательно хмуря брови, хотя я ясно видела, что он снова смеется надо мной.
Не помня себя от негодования и возмущения из-за того, что надо мной снова насмехаются, я выпалила:
— А голые девицы, ползающие у вас между ног, значит, входят?
Я произнесла это и осеклась, потому что Навий Царь резко вскочил с трона:
— А ты не забываешься, девочка? — прорычал сквозь зубы бог и двинулся на меня. Это движение было неотвратимым, как гроза, и таким же разрушительным. Я почувствовала, что все внутри меня сжимается и невольно начала отступать спиной вперед от приближающейся угрозы.
— Что-то в последнее время мои подданные распоясались, — продолжал тем временем Царь, глядя на меня, как кот на мышь, в тот момент, когда уже вдоволь наигрался с добычей и настал момент кровавой жертвы, — одни делают вид, что не поняли приказ, другие, что слишком тупы, чтобы вообще приказ понять, — бог говорил явно не обо мне, а каких-то других своих делах, но я чувствовала, что с минуты на минуту все негодование на нерадивых подчиненных обрушится именно на мою скромную персону, — а некоторые так и вовсе ни с того ни с сего оказываются экспертами в области моих служебных полномочий.
В это мгновение мое путешествие вперед спиной окончилась, потому что я уперлась лопатками в стену, Навий Царь же нависал надо мной скалистой громадой, как каменный утес нависает, над крохотной бухтой, готовый в любой момент всей своей мощью обрушиться вниз. Я попыталась шмыгнуть в сторону, но сильная рука, опершись о стену преградила мне путь, вторая рука отрезала и ход в другую сторону. Оранжево-огненные глаза уставились на меня, будто ожидая ответа.
— Я не ваша подданная, — пискнула я, зажмуриваясь, потому что ясно понимала, что вот-вот терпение бога закончится, и мне будет несдобровать, но и промолчать я не могла.
— Да, я знаю, — на удивление спокойно проговорил Царь, — ты пришла лишиться невинности…
Я ощутила горячее дыхание у себя на шее, почувствовала тепло, исходившее от мужчины, который стоял сейчас совсем близко от меня. Мне даже показалось, что я слышу пряный и терпкий аромат его волос и кожи, похожий на ветер, дующий в степи, на дурманящий запах трав, прогретых летним солнцем, на что-то такое, чему я не знаю названия, но мучительно хочу вдыхать снова и снова.
Мужчина придвинулся еще ближе ко мне, и я почувствовала, что сердце мое стучит так быстро, что груди становится больно.
— А что, твой жених сам с этим справиться не сумел?
Я распахнула глаза, задохнувшись от негодования и возмущения таким несправедливым суждением про моего возлюбленного:
— Конечно, сумел, то есть не сумел пока что, сумел почти, чуть-чуть не досумел, и наверняка сумел бы, если б хотел, точнее, он хотел и даже очень хотел, я это знаю точно, сама видела, и сумел бы и еще бы как — ого-го, он у меня все сумел бы так, как никто…
Я осеклась, увидев насмешливый взгляд желто-оранжевых глаз.
— Все сказала? — хищно оскалился бог, — я сейчас покажу тебе, что такое настоящее «умение».
Сильные руки сомкнулись у меня на талии, пальцы почти до боли впились в мое тело, сковывая, будто оковы. Но эта неволя была сладкой, томной, порабощающей, но освобождающей, ей захотелось поддаться, сдаться без боя.
Мягкие, но настойчивые губы коснулись моей шеи там, где трепещет жилка, и я не смогла сдержать стона — бог наверняка пользовался каким-то страшным колдовством, подчиняя меня, ведь от обычного поцелуя не могут так замирать сердце, так кружиться голова, так дрожать ноги. Я готова была растаять в крепких объятиях. Кожа мужчины была горячее моей, почти опаляла своим касанием, и я просто дрожала во властных руках не-человека, который и пугал, и восхищал меня, заставлял трепетать и забывать себя.
Я ощутила, что подол моего платья начал скользить вверх, оголяя ноги, почувствовала, что кожи бедер коснулась чужая кожа, вызывая мурашки по всему телу. Я слышала тяжелое учащенное дыхание. Чье оно? Мое или его?
Пряный аромат мужчины затуманивал мои мысли, сознание отключилось, на смену ему пришел древний, как само мироздание, зов плоти, заставляющий действовать, полагаясь только на чувства, не задумываясь о том, правильны ли поступки, разумны ли. Мои руки сами собою обхватили сильные плечи, двинулись, изучая перекатывающиеся под кожей мышцы.
Ключицу опалило дыханием, я почувствовала поцелуи на шее, на плечах, настойчивые, продолжительные, пробующие меня на вкус, испытывающие мою стойкость. Цепочка поцелуев потянулась ниже, прямо через ткань платья требовательные губы нашли мой сосок и сжали, заставляя меня выгнуться и прижаться к незнакомому, но такому желанному мужчине.
