Если честно, то в Сарвийской Академии я даже ходила на факультативы по этикету и танцам. Но не столько потому, что не хотела ударить в грязь лицом, если вдруг доведётся оказаться там, где это всё может понадобиться, сколько потому, что за посещение двух и более факультативов в нашей академии давали дополнительные баллы. И многие этим пользовались. Не получается зельеварение, обязательное на третьем семестре? Пойди на два факультатива и тебе зачёт поставят автоматом.
Вот и я двумя факультативами зарабатывала зачёт по порталистике. Если по зельеварению практики у меня не было, потому что не было способностей, как показала аура ещё на первом курсе и мой неудачный опыт создания удобрения для цветов, то теорию мне было сдать самостоятельно несложно. Но порталистика это настоящие Чертоги Адары. Я приходила на лекцию и понимала, что ничего не понимала. Теория создания порталов — далеко за гранью моего понимания.
— Студентка, мне приятно, что вам понравилось у меня на руках, но вам стоит проснуться, — раздался мягкий мужской голос над моим ухом, — мы приехали.
Я неохотно вырвалась из дрёмы и подняла голову, чтобы оглядеться. И правда, профессор Реис сейчас стоял напротив двери в мою комнату. Шастающие редкие студентки удивлённо осматривали мужчину в женском общежитии. И какого мужчину! Явно преподавателя, который держал на руках эту неугомонную Тиас. Если Рита завтра в столовой расскажет мне о том, что я якобы бросила Рейвена и отвергла Шервиса, чтобы выбрать профессора, я побьюсь головой о стол.
— Спасибо вам, — я смущённо улыбнулась, — дальше я сама, поставьте меня, пожалуйста.
Целитель выполнил мою просьбу, но всё равно придержал за локоть, пока я, стоя на одной ноге, отпирала дверь. Но уходить он не собирался, мужчина помог мне доскакать до кровати и выдал инструктаж: ногу не напрягать, онемение спадёт само, примерно через час, до завтра будет чувствоваться лёгкая боль.
— Постарайтесь себя больше так не калечить, студентка Тиас, — он улыбнулся и закрыл за собой дверь, оставляя меня в полном одиночестве.
Тишина резко опустилась на комнату. Я безмолвствовала, хотя в любой момент могла разбить вдребезги эту странную атмосферу. Но не хотела ни говорить что-то, ни думать. Хотя не думать не получалось, я сидела на кровати, всё также не чувствуя правую ступню, и думала о профессоре факультета целительства Тримкуре Реисе, о декане некромантов Мреге Верисе, обо всей ситуации в малом зале и, самое главное, о проблеме с Рейвеном.
Дико, до зуда в кончиках пальцев на руках, захотелось написать маме, поделиться, высказаться, спросить совета, как мне поступить, как себя вести. Она всегда помогала мне, направляла, знала, что и как надо было сказать, чтобы успокоить меня и остудить. Но сейчас я почему-то была лишена всего этого. Появилось ощущение, будто мне связали руки невидимой верёвкой и бросили в реку, чтобы сама научилась выплывать из любой ситуации.
Я не знала, что скрывала мама и что за тайна окутывала моё самое обычное детство. И спросить было не у кого, потому что в голове, будто чужая, засела странная мысль, что я не должна писать домой. Поэтому приходилось до всего доходить самостоятельно.
Взгляд упал на неприметный браслетик на моей левой руке, тот самый, что дала мне Ирма. Кажется, она сказала, что эта безделушка поможет мне найти ответы на ещё не заданные вопросы. Но как он работал? Потому что, дать-то, она мне его дала, но не объяснила, как им пользоваться. Я вообще не чувствовала в нём ни грамма магии, он не ощущался даже как какой-то спящий артефакт. Так, обычный самодельный плетёный браслетик из чёрных шнурков.
Кончиками пальцев я погладила безделушку. Мне показалось, что от него послышался отклик, словно он был живой. Это чувствовалось на каком-то глубоком внутреннем уровне, потому что внешне он не подавал никаких признаков жизни. Я попробовала снова вызвать это странное чувство, но ничего не произошло. Я разочарованно вздохнула и прикрыла глаза.
Стоило отвлечься, как краем сознания я снова ощутила мягкое прикосновение. Даже не прикосновение, а понимание, что со мной хотят пообщаться. Да, так было вернее. Я распахнула глаза и уставилась на загадочный, но такой простой с виду браслет. Что же ты такое?
«Пообщаться» с браслетом или продолжить думать над тем, как им пользоваться, я не смогла, в комнату ввалилась заплаканная Лилит и бросилась на свою кровать, не снимая обуви. Меня это всегда раздражало, потому что я с детства привыкла снимать обувь при входе в дом. А моя соседка тем временем громко зарыдала.
Я пару секунд находилась в лёгком ступоре. Мою задумчивую тишину в один момент разбили на мельчайшие осколки громкими, заунывными рыданиями, с тихими протяжными подвываниями. Я передёрнула плечами от проскользнувшего отвращения и попробовала выяснить, что случилось. Хотя была у меня догадка, такая высокая, атлетически сложенная догадка, с голубыми глазами и русыми волосами. Всем остальным она была известна под именем Йенир Шервис.
Успокоить Лилит было сложно, не столько потому, что она была настолько расстроена, сколько потому, что мне приходилось делать это одним только голосом. Ходить до завтра профессор Реис мне воспретил, и левитацию не советовал. И как бы мне ни хотелось прекратить рыдания соседки, своё здоровье мне было важнее. К слову, онемение постепенно начало сходить. Я ещё не чувствовала ступню, но лёгкий холодок начал её отпускать.
— Перестань плакать, Лилит, — в очередной раз попросила я, но всё тщетно.
Меня обуяло раздражение. Ну сколько можно издеваться над моим слухом и своими глазами и прочими органами, участвующими в слёзоразливе? Между пальцев вспыхнули искорки, образуясь в маленький шарик с лёгким зарядом молнии.
— А теперь глубоко вдохни и расскажи, что случилось, — я мило улыбнулась и сложила руки на коленках, готовая слушать жалобы на гада Йена.
Но Лилит меня удивила. Сначала она вытерла слёзы с щёк и высморкалась в тонкий платочек с изящной вышивкой и кружавчиками по краю, и только потом начала рассказывать дрожащим голоском. Я ошиблась, виноват был вовсе не одногруппник. Дело было в родителях девушки, виконт и виконтесса Сэлев велели дочери писать заявление об отчислении и возвращаться домой немедленно. На все вопросы Лилит они отвечали: «Приедешь — узнаешь».
— Отец сказал, что если я не послушаюсь, то лишит приданного, — девушка снова всхлипнула, — они и так мною недовольны. Как же, единственная светлая в роду.
Я вскинула брови. Это было странно. Потому что свет или тьма — это тоже наследственное. Если в паре магов тьмы и света появляется ребёнок, то он перенимает сторону сильнейшего из родителей. Иногда он может перенять сторону слабейшего из родителей, но это случалось нечасто.
Например, по словам мамы, мой отец был сильным светлым магом, сильнее её, поэтому я родилась светлой, а не тёмной, как родительница. Мой младший брат, Миранис, тоже светлый, но он перенял сторону от Виара Тиаса, моего отчима. Он не ахти какой маг, но всё же сильнее родительницы. Её способностей хватает только на простые бытовые заклинания.
— Я же тармийка, — вырвала меня из размышлений соседка, — пусть Тармия, Грезерд и Виэлья уже давно прекратили войны Света и Тьмы, но внутренних убеждений это не меняет. В моей семье до сих пор считают, что светлые маги — мерзкие отродья. Для них моё рождение было большим ударом, — Лилит вытерла очередную скатившуюся слезу, — они постарались смириться, но все же понимают, что это позор. Не все так считают, только такие вот, закостенелые древние тёмные роды. Я поэтому поступила сюда, в Ирию, подальше от Тармии. Правда, родители хотели, чтобы я училась в Дарвосской Академии Тьмы и Света, она относительно недалеко от границы с Тармией и нашими землями.
— Что-то я не помню на уроках географии Тармии земель Сэлев, — я попыталась вспомнить. Нет, тщетно. Я именно поэтому и думала, что Сэлев — безземельные аристократы.
— Да, это так, — Лилит кивнула, — у виконтов Сэлев не было изначально своих земель, мой род — побочная ветвь графов Сотэл. А когда наследников у графства не осталось, оно перешло к моему отцу. Он хотел переименовать графство, но король Нельс Третий запретил. Хотя барону Ивэрт он разрешил это сделать. Ну, знаешь, в редких случаях монарх разрешает сменить название владений по фамилии нового хозяина. А моему отцу отказал категорично. И даже издал указ о том, что в графстве он не имеет права переименовывать что-либо, разрушать исторически ценные здания и монументы и тратить ресурсы больше установленной королём квоты. В общем, обложил нашу семью со всех сторон так, что мы едва ли чувствуем себя хозяевами на своих землях.
