— Проклятие, — хмурится Зох, ощупывая свои карманы, — кажется, местные воришки обчистили меня, пока я покупал фрукты. Подожди здесь, ладно? Я мигом.
Что?! Какого дьявола…
Я не успеваю даже додумать до конца, а Зох уже пропадает.
Он сейчас серьёзно оставил меня в крошечном закутке, пропитанным благовониями, наедине с женщиной, очень смахивающей на ведьму?
Резко оборачиваюсь и задеваю какое-то затейливое сооружение с камешками и позвякивающими трубочками. Едва ли не валюсь на пол, запутавшись в тканях, а старуха только скрипуче смеется:
— Красота всегда боится уродства, — беззлобно усмехается она.
«Простите», — пристыженно пытаюсь произнести я.
И тут все возвращается на свои места.
Я больше не девушка, исследующая чужую планету с другом. Я снова рабыня, лишенная голоса, под конвоем с майором армии того, кому я принадлежу.
И от этого становится так горько, что я сжимаю пальцами шею, пытаясь сдержать подступившие слезы.
— Ну-ну, милая, — хмурится старуха, садясь на потертый раскладной стул. — Что за горе у тебя такое? Такая красавица не должна лить слезы.
Она чуть склоняет голову на плечо, и я невольно присматриваюсь к белизне ее глаз еще раз. Откуда все это может знать слепая женщина?
— Думаешь, мне нужны глаза, чтобы видеть мир? — усмехается она, и у меня озноб по коже проходит от потусторонней жути. — А тебе нужен голос, чтобы тебя слышали? Нет, милая, это всего лишь органы чувств, не более. Мы — духовные существа, переживающие физический опыт. И все вокруг нас, — она вертит головой, и я невольно присоединяюсь к ней, оглядывая лавочку, — энергия. Мы сами состоим из нее, а значит, и производим ее же. Кто-то никогда так и не понимает этого, сам себя заключая в плотные тиски физического мира, а кто-то осознает это, и тогда начинает владеть миром. Ты понимаешь, о чем я?
Я слушаю ее зачарованно, как загипнотизированная. Ее слова невозможно понять разумом. Их можно только почувствовать. И что-то в глубине меня осознает, что ее слова — правда.
— Кто никогда по-настоящему не видел, не сможет прозреть, ослепнув. Кто не переносил болезнь, не сможет исцелиться. Кто не познал горечи, никогда не сможет понять настоящего счастья. — у меня волоски на руках становятся дыбом от ее голоса. В какой-то момент мне и вовсе кажется, что губы старухи не шевелятся, когда она говорит. — В тебе часть великого дара Уравнения Вселенной, Аиша, и ты научишься управлять им только тогда, когда осознаешь его в полной мере.
Мне послышалась, или она действительно сейчас произнесла мое имя?..
— Опять запугиваешь юных девушек, которые позарились на твои ткани, Фулла?
От насмешливого мужского голоса за моей спиной я вздрагиваю, резко оборачиваясь.
— Виера требует свой заказ. Он нужен ей срочно… Сама понимаешь, на сколько срочно, если я сам пришел сюда.
Мужчина стоит здесь уже бог знает сколько, привалившись к стене хлипкой постройки. Раздражение, спрятанное за насмешкой так и сквозит в его голосе. Он ненавидит ждать. Ненавидит и не понимает, почему должен это делать. Я чувствую это по его тону.
На вид ему не больше тридцати, но почему-то кажется, что он на много старше.
Древний. Скорее даже так. Энергетику, подобную его, я еще не ощущала ни разу в жизни.
Пока он лениво разговаривает с Фуллой, мне удается рассмотреть его внимательнее. Даже с учетом того, что я понимаю, что это не вежливо и просто опасно, я не могу отвести от него взгляд. Он притягивает к себе чем-то первобытным, какой-то неведомой мне силой, от которой мурашки обильно расползаются по коже.
Он высок, но дело не в этом. Любой воин с Харвады ничуть не уступает в росте незнакомцу. Светлые, небрежно зачесанные назад волосы чуть прикрывают уши. Мощная мускулатура сложенных на груди рук. Нагрудник из плотной кожи обшит светло-голубым атласом со знаменем, которого я не знаю. Его руки открыты, являя мне светлую, практически идеально-матовую кожу. От локтя до кисти на нем надеты причудливо расписанные наручи, военные латы. На поясе завязан светло-голубой пояс из тончайшей ткани, ноги скрывают кожаные брюки и такие же коричневые сапоги.
Но самое поразительное в незнакомце — лицо. Оно словно высечено из камня каким-то древнем скульптором. И я точно встречала его на страницах книг. Идеальные пропорции крупного носа, выразительных губ, волевого подбородка и густых бровей, под которыми находятся на столько сияющие голубые глаза, что хочется зажмурится от их света.
Идеальный экземпляр человека. Вот, что он такое. Его холодная мужская красота завораживает и гипнотизирует меня. Я стою, чувствуя, как рот сам приоткрывается при взгляде на него.
— …Фулла, просто дай мне эти чертовы тряпки, — устало произносит незнакомец.
Судя по всему, пока я разглядывала его, они не сильно продвинулись в переговорах.
— Все будет к вечеру, тэр Александр, — быстро произносит старуха. — Я заставила Бею распороть несколько швов, потому что знаю, что тесса Виера любит, когда все идеально.
— Избавь меня от этих подробностей, — кривится он. — Меня совершенно не волнует, что женщины делают для того, чтобы казаться привлекательнее. Мое дело — наблюдать конечный результат. И я хочу, чтобы так и оставалось впредь.
— Да, господин, — Фулла склоняет голову, и мне почему-то хочется поступить так же.
Александр… И имя… Древнее… Никогда не слышала прежде, чтобы так кого-то звали.
И вдруг, словно чувствуя, что я никак не могу снять с него свой взгляд, он резко поворачивает голову, впиваясь в меня своими глазами-льдинами.
— Так-так, что тут у нас здесь? Очередная рабыня, освобожденная в Колдоре, и нашедшая себе приют на Эрлис Луванге?
Резко опускаю глаза, и испытываю едва ли не благоговейный ужас, когда Александр делает шаг в мои сторону.
Господи, да что вообще со мной творится?! Рядом с ним как будто и дышать становится тяжелее. Воздух, пропитанный его энергетикой какой-то нереально тяжелый, опускающийся свинцом в легкие.
— Девушка не одна, — быстро произносит Фулла, к моему удивлению. — Она здесь с генералом Берая.
Пока я размышляю, чему удивлена больше: тому, что старуха вдруг решила перевести огонь на себя, или тому, что она знает, что я прибыла сюда с Эмиром, Александр обходит меня кругом, осматривая словно кобылу на ипподроме. Встает прямо передо мной, а я просто не могу поднять на него глаза, разглядывая грязь на мягких сапогах.
— Посмотри на меня.
Тон спокойный, и это пугает еще больше.
— Тер Александр… — подает было голос Фулла.
— Молчать.
Так же спокойно, но мне вдруг чудится, что в помещении стало еще темнее и теснее. Свеча, тлеющая в уголке с благовониями, резко становится самым ярким источником света. Тени сгущаются вокруг меня вместе с каким-то потусторонним шепотом. Время как будто замирает, отрезая нас от реального мира.
— Посмотри на меня.
По мне проходит холодок, но дальше делать вид, что я вросла в землю просто нелепо.
Не растягивая этот момент, я резко вскидываю голову, встречаясь глазами с Александром.
Отшатываемся друг от друга мы синхронно.
На его красивом спокойном лице вдруг проступает такое изумление, что я вся сжимаюсь в комок, понимая, что это не к добру.
И его глаза… Мне не показалось. Они действительно источают свет. Холодный. Удушающий. Убивающий.
— Она не виновата! Это судьба! Так предначертано! — внезапно начинает кричать Фулла, вскакивая на ноги.
— Заткнись и сядь на место, пока я тебя не прикончил! — рычит Александр, а я перестаю что-либо вообще понимать.
Свет действительно пропал. Все вокруг меня напитано тьмой, которая подбирается к подошве моих ботинок.
— На ее место придут другие! — Фулла взмахивает рукой, и на запястье начинают позванивать браслеты. — Эта девушка не для тебя! Опомнись, Александр! Вспомни, кто ты такой!
И тьма, подкрадывающаяся ко мне, вдруг застывает. Александр делает несколько рваных вдохов, глядя на меня полубезумно, а потом вдруг все исчезает.
