стал, — похвалил своего сына Антон и, не отпуская, взъерошил тому волосы.
— Не могу дышать, — призналась Ева и мужчина ее тут же отпустил, однако сразу же вдарил кулаком ей по плечу, подмигнув при этом, и Ева была уверена, что утром на этом месте у нее появится синяк.
— Что-то ты раскис в этой своей больничке, — засмеялся Антон и занял за столом место рядом с Маргаритой, — Надо бы тебя натаскать на физических упражнениях.
Рен активно закивал головой, хотя глава семьи не мог его видеть. Но его радость тут же поутихла после слов Маргариты.
— Как будто у тебя будет время учить его фехтованию, — вздохнула женщина и стряхнула невидимую пылинку с плеча мужа, — К тому же, Рен сейчас ходит с травмой, а потом, когда все заживет, отправится назад в Академию.
— Да знаю я, — махнул рукой Антон.
Ева заняла обратно свое место за столом, не встревая в разговор. Надо же, Маргарита впервые назвала ее по имени, точнее, по имени хозяина тела, а не Котеночком. Рен присел на свободный стул рядом с ней, наблюдая за тем, как Густав ловко накладывает еду на тарелки. Ева удивилась тому, что ужин не представлял собой никаких аристократических изысков — обычная вареная картошка, да салат, вот и все, собственно. Потом в ее памяти всплыли недавние слова Маргариты о том, что женщина хотела создать для своего мужа максимальную атмосферу домашнего уюта. Наверное, простая еда к этому тоже относилась.
Когда Густав управился с тарелками, Антон пригласил его разделить трапезу с ними и дворецкий тоже занял место за столом. Сделал он это настолько привычно и обыденно, что у Евы промелькнула мысль, будто эта семья постоянно ужинает вместе с Густавом. Кажется, Рен что-то говорил о том, что их дворецкий словно бы еще один член семьи для всех. Все принялись за ужин, орудуя столовыми приборами в соответствии с этикетом, из-за чего у Евы началась паника. Она никогда не изучала аристократического поведения за столом и сейчас не знала, что ей делать. Да еще эта волна привычной тошноты подкатила к горлу только при одной мысли, что все это ей нужно съесть. К ней на помощь пришел Рен. Заметив ее замешательство, парень показал, как правильно использовать нож и вилку, а также другие приборы, после чего засмеялся и сказал, что Ева может есть так, как ей удобнее — в семье, пока они не при людях, никто ее за это отчитывать не будет. Но девушка упорно попыталась есть, как Маргарита, однако получалось у нее очень неуклюже.
— Академия предполагает, что у тебя проснулся магический дар, — прервал тишину Антон и посмотрел на старшего сына. Ева с трудом проглотила очередной кусочек еды, но постаралась сделать это как можно незаметнее. Она удивилась тому, насколько быстро Академия донесла эти новости до семьи Рена. Интересно, как представители этого заведения смогли это сделать? Письма же доходят не так скоро. Значит, был еще какой-то способ.
— Ты же видишь, у него желтые глаза, — вместо Евы ответила Маргарита, — Академия считает, что именно из-за спящей магии иллюзии его глаза раньше были серого цвета. Считай, что бесцветные.
— И после пробуждения глаза тоже изменились, — уловил ее мысль Антон и задумчиво посмотрел на Еву. Девушка постаралась выглядеть как можно более спокойной и непринужденной, хотя внутри у нее буквально все органы затряслись от этого пристального взгляда голубых глаз.
— Мы теперь ждем решения Директора по этому поводу, — добавила Маргарита и, отправив последний кусочек еды в рот, запила его бокалом с соком. Ева поначалу думала, что в бокалах Маргариты и Антона красное вино, но когда Густав наполнил ее собственный бокал из той же бутылки, поняла, что там был сладкий сок.
— Да что он скажет, кроме того, чтобы перевести нашего сына на изучение магии? — пожал плечами Антон. О том, что преподаватели поначалу решили, что перед ними не Ренат Левински, отец ничего не сказал. Либо об этом ему не доложили, в чем Ева очень сильно сомневалась, либо Антон просто думать об этом не хотел. Да и кто бы хотел на его месте, чтобы в тело сына вселилась другая душа?
Ева медленно доела ужин, сопровождаемый постоянной тошнотой. Девушка удивлялась, как ей вообще удавалось съедать все, но потом решила, что все это из-за ее нового тела, которое не испытывало проблем с поглощением пищи. А тошнота перешла вместе с ее разумом в тело Рена или, попросту говоря, была мнимой. Только когда Ева положила вилку на салфетку рядом с пустой тарелкой, она заметила, что отец Рена как-то с хитрецой на нее смотрит. Девушка подняла на него глаза и Антон выпрямился на стуле, а затем и вовсе поднялся из-за стола.
— Идем, сын, поговорим, — произнес он. От его голоса у Евы сердце ушло в пятки. Ну все, вот теперь Антон Левински точно обо всем догадался. Еве оставалось только надеяться, что он даст ей шанс объясниться. Она молча поднялась из-за стола, за ней последовал Рен.
— Муж, напомню, что наш сын только вышел с больницы и у него травма на ноге еще не прошла, — Маргарита нахмурила свои светлые брови, но выглядело это мило, а не устрашающе.
— Да я же не буду его обучать боям, — махнул рукой Антон, — Мы просто поговорим.
С этими словами отец сделал знак Еве следовать за ним и вышел из кухни. Ева обернулась, прежде чем тоже покинуть помещение и увидела, что Маргарита просто вздохнула. На лице женщины была неопределенная эмоция, но дальше Ева задерживаться не могла, а потому вышла в коридор и последовала за Антоном вверх по лестнице. Рядом с ней шагал по ступенькам Рен и, судя по его лицу, он тоже не представлял, о чем хотел поговорить отец.
ГЛАВА 4
Антон провел Еву и Рена на второй этаж до своего кабинета. Когда они вошли внутрь, он закрыл за собой тяжелую дверь и направился к письменном столу, который находился у самой дальней стены. По размерам кабинет был не настолько большим и вытянутым, как библиотека на этом же этаже, но он тоже был полностью заставлен шкафами с книгами, помимо которых у одной стены оказались еще и диванчики, зажатые между шкафами. По полу протянулся ковер со сложными узорами, как раз до стола Антона. Окна пропускали свет от ламп с улицы, освещая половину кабинета. Антон подошел к столу, заваленному бумагами и книгами, сел в кожаное кресло, издав при этом характерный скрип, а затем указал рукой на другое кресло, стоящее
