Он подхватил ее на руки и, нашептывая что-то яростно-нежное, отнес на кровать. Сел рядом, начал целовать ей пальцы и вдруг замер, заметив обручальное кольцо.
— Ты замужем?
Вероника покачала головой.
— Я вдова.
И снова его губы впились в ее губы; затрещало разорванное платье. Вероника тоже сдирала с него одежду, пока всей кожей не ощутила жар его тела не почувствовала на себе его тяжесть.
— Mon Jean, — шепнула Изабо.
Но застонала Вероника.
Утолив страсть, они нежились в объятиях друг друга. Еще никогда Веронике не было так покойно и радостно, как в эти минуты.
— Единственная моя любовь, — прошептал Марк.
— Это Изабо — единственная любовь Жана. А мы с тобой — всего лишь пешки в их игре.
— Неправда. Да, я люблю и ненавижу тебя, как любил и ненавидел свою Изабо Жан, но во мне живут не только его чувства. Меня потянуло к тебе еще тогда, в Лос-Анджелесе. С тех пор я каждую ночь думал о тебе, искал тебя.
Вероника отвела влажные от пота волосы с его лба.
—Я тоже не могла тебя забыть, — призналась она. — Хотя очень старалась. Я почти ничего не о своей семье — только то, что рассказала мне Изабо. Той ночью, когда мы впервые с тобой встретились, я слышала ее голос.
— Я тоже слышал тогда голос Жана.
— Это правда, что когда-то наши семьи враждовали?
— Они и сейчас друг с другом воюют.
— Но ведь должно же это когда-нибудь прекратиться!
— Да. Должно... Вероника Катерс, клянусь, что никогда не причиню зла ни тебе, ни твоей родне и сделаю все возможное, чтобы убедить остальных Деверо отказаться от мести!
— А я, покуда жива, буду всеми силами поддерживать мир между нашими семьями.
Они поцеловались, и кровь из прокушенных губ скрепила клятву.
— Покуда жива, — повторила Вероника.
— Покуда я жив, — эхом отозвался Марк. Они снова сжали друг друга в объятиях, не подозревая, что смерть уже предъявила на них свои права.
Земля застонала, словно в родовых муках, и с первой судорогой исторгла из чрева боль, хаос и смерть.
Землетрясение началось сразу, без предупреждения. Мощный толчок выдернул Веронику из сна. Следом проснулся Марк, рывком сел, высвобождаясь из ее объятий.
Прежде чем слова заклинания успели слететь с ее губ, послышались истошные крики и грохот взрывов. Грозный рык потряс стены отеля.
А потом проломился пол.
Город пылал, охваченный пожарами. Власти объявили чрезвычайное положение: счет жертвам шел на тысячи.
Высокая цена, ничего не скажешь. Но Деверо — люди не мелочные.
Дюк Лоран и Грегори Деверо смотрели на руины отеля. Все четыре этажа провалились в подвал. Безгубый рот герцога растянулся в улыбке.
— Дело сделано?
— Да, — ровно произнес Грегори, не проронивший ни слезинки о погибшем брате.
— Ну что ж, поздравляю, мой мальчик!
Лос-Анджелес
18 апреля 1906 года, 11.50
Вместе с тысячами других Джинни стояла у огромной доски объявлений, на которой вывешивались свежие сводки новостей из Сан-Франциско.
«Боже, спаси ее и сохрани», — мысленно взмолилась девушка.
Накануне пришла телеграмма: Вероника писала, что собирается в Сан-Франциско, а уладив дела, возможно, завернет на несколько дней в Лос-Анджелес.
Списки погибших обновлялись каждые несколько минут, и с каждой новой сводкой рос перечень зданий, разрушенных землетрясением и пожарами.
«Сколько жертв... Сколько горя...» — думала Джинни.
Дома, в нескольких милях отсюда, ее ждали муж и маленький сын.
«Слава богу, они в безопасности!»
«И ведь я даже не знаю, в каком отеле она остановилась!» — подумала Джинни с отчаянием.
Внезапно земля под ногами дрогнула — раз, Другой... По толпе прокатился крик ужаса. Слабое землетрясение не разрушило бы и курятника, однако люди, дожидавшиеся вестей о родных и близких, этого не знали.
Толпа всколыхнулась и в панике хлынула прочь.
«Как будто их это спасет...»
Людской поток подхватил Джинни и повлек ее за собой — девушка едва успевала переставлять ноги. Какой-то обезумевший мужчина врезался в нее и, энергично работая локтями, полез дальше. Джинни едва устояла на ногах. В следующее мгновение кто-то налетел сзади. Джинни упала, больно ударившись запястьем. Попыталась встать, но чей-то башмак с размаху опустился ей на спину. Джинни уткнулась в грязь, и не успела она опомниться, как люди бежали уже прямо по ней. Она попробовала закричать, однако ее голос тонул в реве толпы.
Пробегая, кто-то пнул ее в бок. Затрещали ребра, грудь пронзила адская боль. Джинни закашлялась. Кто-то снова наступил ей на спину, хрустнула под чьим-то сапогом здоровая рука.
Она пыталась подняться, но кости трещали, мышцы не выдерживали веса топчущих ее людей.
«Мне конец», — с ужасом поняла она.
Приподняла голову и сквозь заливающую глаза кровь увидела фигуру в белоснежном платье.
Безмятежная, как статуя, женщина стояла посреди мечущейся толпы. Казалось, люди безотчетно сворачивают перед ней в сторону. И вдруг глаза Джинни расширились: почудилось или кто-то действительно пробежал сквозь нее?
Я позабочусь о твоем малыше, — произнесло ведение.
«Верю», — подумала Джинни, закрывая глаза.
Решение принять пора.
Пробудилось ото сна
Зло, что до поры дремало...
Что ж, начнем войну сначала!
Молю, Богиня, подскажи,
Где ложь, где правда, покажи!
Изгони из сердца страх,
Моя судьба — в твоих руках.
Авалон
Прикованная к стене подземелья — недалеко от того самого места, где Джеймс едва не наложил на нее узы, — Николь корчилась от боли, в то время как ее мучитель пытался разорвать невидимые нити, которые связывали ее с Филиппом.
Двух более непохожих людей трудно было и представить. Джеймс, мерзавец и негодяй, силой затащил ее под венец и вот уже во второй раз похитил. Филипп же был добрым и чутким Николь вспомнила, с каким уважением и трепетом он отнесся к связавшему их обряду, так непохожему на мрачную свадьбу, которую уготовил ей Джеймс.
