Несколько заключенных опускают каждого из мужчин в яму, и я чувствую знакомый прилив. Смотреть на насилие далеко не так хорошо, как вызывать его, но развлечений здесь мало, и это одно из лучших. Я хотел бы быть тем, кто сейчас находится в этой яме, каким бы извращенным это не было.
Там нет ни преамбулы, ни специального объявления, указывающего на то, что мужчины начинают. Они просто самостоятельно начинают. Я с интересом наблюдаю, как Марко делает первый ход, обгоняя Коула с места в карьер. Хотя он крупнее из них двоих, Коул гораздо более безжалостен. Заключенные ревут и кричат, подстрекая обе стороны. У нас редко бывает такое близкое сражение, слишком часто исход очевиден, и мужчинам это нравится.
Первые несколько минут кажется, что Марко одерживает верх. У Коула идет кровь из разбитой губы, и он немного прихрамывает на одну сторону, когда Марко относительно невредим. Двое мужчин стоят в стороне, грудь вздымается, когда они оба ориентируются. Марко поднимает руку, чтобы вытереть пот со лба, и в этот момент Коул делает свой ход.
Дикий ублюдок.
Я не получаю от этого такого удовольствия, как обычно, поэтому отвлекаюсь на мысли об Анне. Ей, блядь, лучше бы все еще быть в той комнате. Я оглядываюсь по сторонам, не вижу ее среди зрителей и вздыхаю с облегчением. Я не обращаю внимания, когда Коул наносит последний удар, и понимаю, что это произошло, только когда крики вокруг меня умножаются. Со своего места я вижу, как Коул поднимается с тела Марко, на месте его глаз две кровавые дыры. Кровь капает с рук Коула и стекает по его рукам, когда он поднимает их, и толпа приходит в неистовство. Эмилио издает позади меня слегка обиженный звук, но я не поворачиваюсь к нему. Он знал, на какой риск идет, когда посылал Марко.
Спускают веревку, и Коул поднимается наверх, наслаждаясь обожанием окружающих его заключенных. Я стискиваю зубы, мне совсем не нравится дерзкая улыбка на его лице. Я жду, когда он подойдет к платформе, когда краем глаза замечаю, что кто-то бежит в эту сторону. Я оборачиваюсь и вижу старого Тео, мчащегося так быстро, как только позволяет его хромая фигура, с маниакальным выражением в глазах. И тут же я чувствую, как мое сердце сжимается от страха. Шум вокруг меня стихает, когда он, запыхавшись, приближается к платформе.
— Это… — Прежде чем он успевает закончить, кто-то выходит за ним.
— Не могли бы вы все взглянуть на то, что я нашел!
У меня сердце падает в пятки, когда я вижу, как мужчина, которого ударила Анна, выталкивает ее во двор. На ней нет толстовки, ее завернутый торс хорошо виден. Слышный вздох над двором. Я вижу, как капля крови стекает по ее подбородку, и я сжимаю кулаки, спускаясь с платформы к ней.
Прежде чем я успеваю сделать хотя бы несколько шагов, сильная рука удерживает меня. Я поворачиваюсь и вижу, как Итан обнимает меня, качая головой. Он выглядит бледным.
Глава 31
Анна
Я замираю от хныканья, когда лицо со шрамом, или Тед, как я только что узнала, его зовут, выбрасывает меня во двор. Мои ребра и голова раскалываются, а рот наполняется кровью. Надеюсь, я не потеряла ни одного зуба. По крайней мере, они еще не изнасиловали меня, но безумный взгляд в глазах мужчин, смотрящих на меня сверху вниз, не сулит ничего хорошего.
— Отпусти ее! — Кричит Акс, когда он бросается с платформы и идет за мной.
Я с тревогой наблюдаю, как группа заключенных останавливает его, удерживая его. Потребовалось шесть из них, чтобы удержать его, и я в ужасе смотрю, как Коул подходит ко мне. Я безуспешно пытаюсь прикрыть свою завернутую грудь, но это бессмысленно.
— Так вот почему тебе так понравился маленький мальчик! Скрывал ее от нас, да? — Коул подначивает, и вокруг него раздается смех.
Коул смотрит на меня сверху вниз с улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по коже, прежде чем наклониться, схватить меня за шею и поднять. Я кричу и молочу кулаками, царапаю и бью изо всех сил. Это не может так закончиться. Это невозможно. Тяжелый кулак снова касается моего лица, и я вижу звезды, темнота плывет перед моими глазами. Я заставляю себя бодрствовать, но это притупляет борьбу во мне. Я смутно слышу крики Акса, но мой разум затуманен, и я не могу ясно видеть. Единственная слеза падает из моего глаза.
Коул шагает между нами, его руки в крови, когда он поднимает их к массам.
— В течение многих лет этот человек. Этот мужчина оставил единственную женщину, способную прийти в это место, для себя. — Он продолжает расхаживать по комнате. — В течение многих лет этот человек мешал нам делать то, что должны делать мужчины — хотеть трахаться! Он, блядь, кастрировал нас! — Он кричит, и заключенные вокруг него кричат в знак согласия.
— Ну, больше нихуя из этого не будет.
Он усмехается, глядя на меня сверху вниз.
— Я вызываю Акселя на бой в Яме, — продолжает он, перекрывая рев вокруг нас, — и когда я выиграю, я разделю ее со всеми вами! — Звук становится пронзительным, и я издаю тихий всхлип, зная, что никто этого не услышит.
Я смотрю, как Коул подходит к Акселю, который борется с теми, кто его сдерживает. Мои глаза все еще затуманены, но, похоже, даже шестеро все еще изо всех сил пытаются удержать его. Коул хмурится, прежде чем отступить и ударить его в живот. Я инстинктивно вздрагиваю, но Акс так взбешен, что, кажется, едва замечает.
— Я убью тебя, черт возьми, если ты прикоснешься к ней! — Кричит он, вены на его шее вздуваются, когда он тянется вперед, пытаясь дотянуться до него. Коул просто смеется.
— Бросьте ее внизу, чтобы она смогла посмотреть завтра, как я выпотрошу его в Яме, — говорит он одному мужчине, прежде чем снова повернуться ко мне. — С нетерпением жду возможности узнать тебя получше, милая. Он подмигивает, и у меня сводит живот.
Я чувствую, как меня поднимают с земли, и рука обхватывает мою задницу, возвращая меня в полное сознание. Я кричу и вырываюсь из мужской хватки, бросаясь к Коулу, намереваясь разорвать его на куски, прежде чем кто-нибудь ударит меня, и я снова отбиваюсь от темноты. Последнее, что я вижу, это то, что люди, держащие Акселя, начинают пинать и бить его всерьез, а затем все становится черным.
Глава 32
Аксель
У меня было больше травм, чем кто-либо мог себе представить, я истекал кровью и был переломан столько раз, что не могу вспомнить. Но ничто никогда не причиняло большей боли, чем моя неспособность помочь Анне. Вид того, как ее бьют и ломают. Она была такой сильной, боролась до последней минуты. Моя прекрасная, порочная принцесса.
Я даже не чувствую этого, когда заключенные обрушивают на меня свое насилие, я даже не сопротивляюсь. Я заслуживаю гораздо худшего за то, что подвел ее. Боль, о которой я давно забыл, проходит по моему телу.
Слабость. Неудача.
Ещё одна женщина, которую я позволил им вырвать из моей жизни.
К тому времени, когда они закончат, я уверен, что у меня будет по крайней мере несколько сломанных ребер. Мое плечо висит низко, наверняка вывихнуто. Боль не приходит, хотя стон срывается с моих губ, когда меня тащат со двора.
Я смутно слышу голос Коула сквозь полумрак. Я хочу встать и уложить его, но не могу найти в себе силы пошевелиться или заговорить. Когда несколько минут спустя темнота заполняет мое зрение, я предполагаю, что умираю, пока не понимаю, что меня тащат на нижние уровни. Мы годами не пользовались этими зонами, и все, что там осталось, это рушащийся фундамент того, что когда-то было одиночной камерой. Я смутно припоминаю, как Коул кричал, чтобы сюда притащили Анну, и заставляю себя быть более бдительным.
Когда мы добираемся до последнего ряда, я наконец поднимаю голову достаточно, чтобы увидеть, кто меня тащит. Он опускает меня на пол, мягче, чем я ожидал, и начинает возиться с тяжелыми железными ключами. Мне требуется мгновение, чтобы вытянуть его имя из головы.
— О-оскар, — прохрипел я, кашляя и сплевывая немного крови, прежде чем продолжить, — не один.
