— Вергилия, у тебя совсем плохо с головой? — мать очень внимательно на меня смотрела из-под пушистых ресниц. — Ты думала, что мы настолько тупые, что позволим тебе посадить Антона и сорвать все планы? Доченька, ты явно пошла не в своих родителей. Я не ожидала от тебя столь топорных действий. На что ты вообще рассчитывала без подготовки и доказательств бросаясь на баррикады? Неужели заразилась от Саши идеализмом?
— Мама, как ты попала в мой дом? — удивлённо посмотрела я на родительницу, которая восседала за барной стойкой и прожигала меня придирчивым, даже немного ревностным взглядом. — Тут стоит министерская охрана, плюс родовая защита Готьеров и парочка дедовых артефактов. В этот дом вообще посторонний не мог войти.
— Ах, ты мелкая дрянь, — мокрое полотенце прилетело мне по заднице, — мало того, что в доме свинарник с горой посуды в раковине, так она ещё родную мать посторонней обзывает. Иди сюда! Говорила я матери, ремнём тебя пороть надо было, за все выкрутасы! Кто взорвал дедову лабораторию? Кто устроил пожар на кухне? Кто разворошил фамильную библиотеку и изодрал в клочья редчайшие рукописи? Нет же, маленькая, потом поймёт! Иди сюда! Не понимаешь головой, буду учить через жопу!
— Мама, мне двадцать семь, какой ремень! — улепётывая от маркизы, я верещала едва ли не на ультразвуке.
— Мисс Бремерсон, с вами что-то случилось? — приставленная ко мне охрана ввалилась в дом. — Мы слышали крики с улицы.
— А кто подарил фамильные драгоценности своим подружкам в детском саду? — не унималась мать, продолжая доставать меня полотенцем. — А ну стой на месте, все равно поймаю и выдеру, как сидорову козу! Мало тебе было, оскалив зубы, хлопнуть дверью, так ты теперь себя взрослой почувствовала, решила вообще на всё наплевать! Стой, паршивка!
— Мы, пожалуй, за дверью подождём, — смутились офицеры и бочком вывалились обратно, сделав вид, что ничего не видели.
— Мама, прекрати! — продолжала возмущаться я. — Мне тридцать скоро, поздновато спохватилась учить уму-разуму, я и сама как-нибудь со своей жизнь разберусь. Без твоей на то помощи и милости. Понятно тебе!
— Форфельде! — в меня полетела вспышка, которую я не успела заблокировать на такой дистанции. — И кто тут взрослый? Если считаешь, что в тридцать лет можно перечить матери, то ты заслуживаешь не только ремня! Я тебя родила, воспитала, выстрадала, а ты ведёшь себя, как неблагодарная овца! Вот что значит, жила и забот не знала! Надо было тебя не в Школу Истинного Знания отдавать, а в военную Академию Светлого Пути! Вот там бы из тебя точно всю дурь выбили!
— Туда даже Сашу не отдали, — простонала я, ощущая, как магические верёвки сдавливают тело. — А ты бы родную дочь не пожалела.
— Пожалела, — кивнула матушка, присаживаясь на диван, — и что из этого вышло? Неблагодарна дура, считающая себя выше других по положению и не пользующаяся мозгами, которыми её наделило проведение. Ничего так расклад, всегда мечтала, знаешь ли!
— А теперь ведёшь себя как конченная сука, — сообщила я ей всё, что думала в этот момент.
— Потому что не хочу, чтобы моя глупая доченька сдохла где-нибудь от шальной пули, — с тяжёлым вздохом она прикрыла глаза, — ты думаешь, у Антона бесконечное терпение? Он, конечно, любил и боготворил тебя в школе, но это не значит, что сейчас до последнего он будет терпеть твои выходки. Я просила за тебя уже три раза, четвёртого, поверь мне на слово, не будет. Ты исчерпала лимит не только его терпения, но и моего. Он ради тебя подставляет собственную жопу, а ты тащишь его на допрос. Дай боги, чтобы это все закончилось вмешательством ВСП. И ваши министерства опять растащили по углам. Потому что у меня есть призрачная вера в то, что все спишут этот инцидент на вечную грызню между МВД и МИД.
— Мам, почему ты так переживаешь за него? — возмущённо протянула я с пола. — Это я твоя дочь и ты обо мне в первую очередь должна думать. А тут куда не плюнь, получается, что Трупников тебе важнее и нужнее. Несправедливо, знаешь ли… Даже слушать неприятно становится, не говоря уж о внутренних метаниях и терзаниях.
— Доченька, — протянула мать с такой интонацией, что у меня внутри все похолодело. — Если бы он мне был важнее и нужнее тебя, то в первую очередь, тебя бы я лично придушила, ещё в той камере месяц назад. Но ты прекрасно себя чувствуешь, с тобой носятся, как с хрустальной вазой и подтирают сопли. Видишь ли, в чем причина, подобного поведения. Я не хочу, чтобы ты сдохла где-нибудь в подворотни, от шальной пули. Если бы Антон не появился и не принял на себя режущее проклятье, от твоей головы уже ничего бы не осталось. Но мало того, что он жопу рвёт, чтобы вытащить тебя из переделки и отвести внимание ордена от твоей персоны, он ещё старается не втягивать тебя в открытое противостояние с твоими же продажными коллегами. А за это ему прилетает повестка на допрос и организовывается частный стриптиз, перед всем честным народом. События из камеры уже половина МВД видело и многим не понравилось, как глубоко ты капнула. Так что теперь моей любимой кровиночке придётся опасаться не только Тёмный орден, но и своих собственных коллег, работающих с ней в одном здании. Твой значок полицейского можешь выкинуть к чертям собачьим, теперь он и копейки ломаной не стоит! Подставив Антона, ты повесила себе мишень на затылок, дура ты конченная!
— Я откуда должна была все это знать! — огрызнулась я на неё. — Если до этого момента, ты мне вообще ни о чем не рассказывала. По-твоему, я мысли читать умею и могу, не глядя принять решение и понять, что правильно, а что не очень!
— По крайней мере, когда я тебе сказала, что твой отец мёртвый глава ордена, — наклонившись ко мне, она поймала мою голову за подбородок, — в твоей головушке, должна была проскользнуть светлая мысль, что привлекать к себе ещё больше внимания, идиотская затея. Ты под прицелом всех. А мне и Антону, придётся как-то выкручиваться, чтобы стряхнуть хотя бы наших с твоего хвоста. Я уверена он найдёт способ.
— Я не могу спокойно сидеть и смотреть на это все, — попыталась брыкаться, — он преступник и ты преступница. Вы уничтожаете этот мир, а я не для того пошла работать в полицию, чтобы меня вот так просто оставляли в дураках. Не потерплю подобного! Он должен сесть, насчёт тебя ещё не знаю, вроде ни в каких тёмных делах, кроме романа с главой ордена, замечена не была, потому может и штрафом отделаешься.
— Идиотка, — тихо простонала мать и отвесила мне пощёчину, — заканчивай истерику. Иначе я сейчас свяжу тебя, запихну на заднее сиденье машины, пошлю твою охрану к чёрту, запру у себя в доме и буду ждать, пока Саша и Антон не вправят тебе мозги на место! Ты должна была стать главой секретариата, управлять всеми из тени, подобно ловкому кукловоду. А ты, нарушая все планы и нормы здравого смысла, осталась в ликвидаторах. И упаси тебя бог, при Готьере упомянуть всю эту чушь. Нам одного смертника хватает, который готов сдохнуть под первым же залпом проклятий и грудью защищать мирных людей. Второй подобной дуры, моё несчастное материнское сердце не переживёт!
— Погоди, а при чем тут вообще Саша? — удивлённо посмотрела я на неё.
— Господи помоги, — мать села на пол и положила мою голову к себе на колени, медленно перебирая пряди волос. — Ты чем меня вообще слушала в прошлый раз? Они оба… Слышишь меня, оба! Тебя пометили и сделали это вполне осознанно. Они в отличие от тебя, не разменивались на пустяки и использовали все шансы, заполучить тебя. А ты, махнула хвостом и сделала то, что от тебя никто не ждал. Ты нарушила не только мои планы, но и их. Уверена, мальчики так просто тебя не оставили в покое, и Саша пристально и ревностно следил за тем, чтобы никто к тебе и близко не подошёл. Не только в плане секса на один вечер, но и в плане напарников. Ты же только с ним работала в триаде, а стабилизатор всегда менялся.
— Откуда ты все это знаешь? — я вопросительно приподняла бровь и посмотрела на её утончённое, красивое личико. — О таком, никогда не распространялись, да и боевые триумвираты что-то за гранью понимания, для простого человека. А ты рассуждаешь так, словно сама можешь действовать в столь непростых обстоятельствах.
