Волоски на его шее встали дыбом. Она сошла с ума? Он ждал ее тут, а она бежала в другие объятия?
Букер ожидал… не важно, что он ожидал. Она могла делать, что хотела, он не владел ее вниманием.
Даже если бы хотел.
— Кого ты хочешь увидеть? — спросил он, оглядывая улицу. Мужчина стоял на углу, прикрыв глаза шляпой. Светлые волосы торчали из-под нее, и он был довольно красивым, мог ее привлечь. Это был он? Или тот темноволосый мужчина, который смотрел на Букера так, словно хотел вонзить в него нож.
Ирен указала на улицу.
— Букер.
Он проследил за ее пальцем и понял, что она говорила не о мужчине. Не о физическом мужчине, которого он мог ненавидеть. Она указывала на церковь и говорила о Боге.
— О, — он кашлянул. — Тогда иди.
— Ты не идешь со мной?
— Я не хожу в церкви, — он провел рукой по голове, вдруг ощущая себя неловко. — Бог за мной не приглядывал. Я не вижу смысла проявлять ему симпатию.
— Может, такой был план, — она криво улыбнулась. — Я быстро.
Она побежала по улице, и он впервые задумался, как быть мужчиной, которого она заслуживала. Тем, кто держал бы ее за руку, сидя в церкви, молился с ней, просил силы дать ей все, что она заслуживала.
Но он не знал, как быть таким. Букер смотрел, как она спешит по улице, и думал, что будет, если он пойдет за ней.
Ее белая юбка пропала за дверью простой церкви. Это здание пугало его. Белое строение, черные ставни, высокая башня. Это место снова и снова отказывало ему, и люди там хоть и должны были принимать других, быстро осуждали.
Букер сунул руки в карманы, неловко смотрел на землю. Люди на улице обходили его, некоторые тихо спрашивали:
— Что он тут делает?
Не важно. Он слышал это много раз в жизни. Они могли думать, что хотели, о его цели. Может, он пришел украсть их детей ночью или ограбить их дома.
Они не могли ничего с ним сделать. Он не совершал преступления.
Конечно, офицер полиции, идущий к нему, не был с этим согласен. Букер скрипнул зубами, расправил плечи.
Мужчина приподнял фуражку, синяя форма была выглажена, козырек бросал тень на глаза.
— Утро.
— Утро.
— Мне нужно знать, зачем вы тут, сэр.
— Хожу по магазинам со своей дамой, — сколько еще его будут беспокоить сегодня?
Офицер огляделся и кашлянул.
— Боюсь, я не вижу дамы.
— Она в церкви, — он посмотрел на мужчину, гнев кипел в груди. Змея зашипела, двигаясь под его кожей. Странно, но он ощущал, как перья шуршат на правой руке.
Букер давно не ощущал, как та татуировка двигается сама по себе. Орел был одним из его первых, и он забрал больше глаз, чем Букер хотел признавать. Он был кровожадным, когда его выпускали.
Он редко выпускал орла.
Офицер побледнел и шагнул в сторону.
— Тогда попрошу забрать ее, сэр. Хороший день для прогулки.
Иначе говоря, им нужно было уйти, пока офицер не устроил проблемы. Бывало хуже. Многие не предлагали такой вариант, а сразу пытались его побить.
Букер кивнул, пересек улицу к церкви. Пусть офицер кричит на него, сколько хочет. Это не тревожило Букера. К счастью, офицер отпустил его.
Он прошел к двери церкви и выдохнул. Он не хотел заходить в дом божий. Слишком много людей его бросили, и ему не нужно было, чтобы это сделал и Всевышний.
Но она не отвернулась от Него.
Может, и ему не стоило. Букер прижал ладонь к двери и прошел в церковь.
Внутри было так, как он и помнил. Скамьи стояли рядами, тянулись к кафедре, где из дерева был вырезан ангел, поднявший руки с раскрытой Библией. Окна с витражами тянулись в два этажа, и на каждом была история из Ветхого Завета. Солнце проникало сквозь цветное стекло, бросая радугу красок на ее спину, где она стояла на коленях на полу.
Ее белое платье окружало ее, как лепестки лилии. Она сцепила ладони у груди, напевала старый гимн, и звук поднимался к потолку. Чистота ее голоса была тем, что он еще никогда не слышал.
Это были трели птиц рано утром. Яркое чувство, когда улыбался любимый. Перезвон колокольчиков, кристально чистый.
Звук окутал его, поднял волоски на руках и лишил воздуха. Он слышал шорох ветра. Цветы на его груди двигались, лепестки раскрывались под кожей.
Он не успел отреагировать, бабочка отцепилась от его ключицы и выползла из-под ткани. Она полетела. Трепет ее движений подражал стуку его сердца, бабочка летела к потрясающей женщине, сидящей на коленях на полу.
Он затаил дыхание, бабочка опустилась рядом с ней на темный пол. Голубые крылья мерцали на свету, мягко опустились. Бабочка оставалась рядом с ней, и он услышал ее голос, тихий и медленный, пока она пела колыбельную.
«Боже, — подумал он, — дай мне сил оставить эту женщину. Она заслуживает нечто большее, чем я».
Но Бог, как всегда, не отвечал. А облако сдвинулось с солнца, и все вдруг стало ярким. Она была потрясающей. Невероятно красивой, на платье переливались цвета, окутывающие красоту ее личности и силу ее характера.
Он не мог тут оставаться. Он не мог смотреть, как она молится, пока он скрывался как какой-то зверь в тенях, ожидая момента, когда она ослабеет.
Мысли в его голове не были чистыми, не годились для церкви. В тот миг он хотел поглотить ее целиком. Разорвать все, что делало ее идеальной, растерзать это руками, которые познали так много жестокости.
Букер хотел ее ранить за то, что она была всем, чем он не мог быть.
Но он хотел защитить ее от всего, что в нее бросит жизнь, что с ней сделают люди.
Он хотел любить ее. И он не знал, как это сделать.
И он отвернулся от красивой женщины на полу церкви. Он ушел от видения, хоть оно пылало в его глазах. Он уходил и ощутил нежное прикосновение крыльев бабочки на ключице.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Ирен коснулась пальцами темного пятна на деревянном полу. Она видела бабочку. Как иначе? Бабочка была потрясающей. Нежные крылья, на которых переливалось солнце, и мягкие движения.
Она как-то поняла, что это был Букер. Хоть он не умел выражать эмоции словами, она ощущала глубину в нем, которую никто давно не видел. А то и вообще не видел.
Бабочка была первым шагом к безопасности для нее за годы, и она не знала, как отблагодарить его за это.
Она переплела пальцы, дала себе расслабиться. Всю жизнь она боялась в этом месте, но не была одна.
Даже сейчас призраки ходили мимо нее с большими глазами, надеясь, что она заметит их. Они проходили сквозь стены, выбираясь из могил, спешили к ней. У некоторых еще были глаза, у других — нет. Некоторые ползли на четвереньках, стонали, поднимаясь по лестнице и кафедре.
Но после времени в цирке она не боялась их. Им что-то от нее было нужно. Они не хотели использовать ее, а хотели ее помощи. Они умоляли, а она отчаянно хотела помочь им.
Она поймет со временем, как им помочь. Как общаться так, чтобы они не все время приходили к ней.
